Читать интересную книгу Петербургская баллада - Дмитрий Леонтьев

— Вы не могли бы ее позвать? — попросил посетитель.

— Попросите секретаря, — сказал директор, которому уже изрядно опротивела эта беседа.

— Она ушла на обед.

— Как ушла?! — не поверил директор. — Но…

— Я сообщил ей, что наша беседа несколько затянется и вы вряд ли сможете принимать кого бы то ни было в это время, — признался посетитель. — И она сказала, что пойдет на обед…

— То есть вы ее попросту сплавили, — догадался директор. — Да-а, у вас и впрямь любопытная работа… Хорошо, я позову ее сам… Только сделайте одолжение: избавьте меня от участия в этой беседе.

— Как скажете, — легко согласился посетитель. — Однако, Сергей Игоревич… Наверное, нет смысла напоминать о соблюдении некоторой секретности… до поры, до времени? Преступник может заподозрить неладное, и… Вызовите ее под каким-нибудь благовидным предлогом, хорошо?

Нехотя кивнув, директор ушел и вернулся минут через пятнадцать с коренастой черноволосой девушкой, испуганно моргающей сквозь толстые стекла старомодных очков. Оставив их наедине, директор прошел в приемную и, заметив на столе секретаря глянцевый дамский журнал, углубился в чтение, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей и рвущегося наружу раздражения. Ожидание затянулось. Он уже собирался вернуться в кабинет и напомнить бестактному посетителю, что для следственных мероприятий у того должен быть собственный кабинет, да и вообще… Но тут дверь распахнулась, и назойливый гость лично проводил девушку до выхода:

— Спасибо, Наташа, ты невероятно помогла нам. И я, и Сергей Игоревич тебе крайне признательны и не забудем твоей услуги… Позови сюда Бутаева и, разумеется, не говори о моем присутствии…

— Ну, знаете ли… — начал было директор, но посетитель перебил его, не дав закончить мысль:

— Все много хуже, чем я предполагал, Сергей Игоревич, много хуже. Ваши ученики оказались не просто распространителями, они напрямую замешаны в этой истории. Странная тенденция наблюдается в последнее время среди учащихся высших заведений. Самое большое количество интеллектуальных преступлений совершается именно в их среде. Изготовление наркотиков, перекодирование всевозможных электронных систем, компьютерные взломы, теперь вот и до порнографии добрались. Умная молодежь нынче пошла. Да вот только горе от такого ума.

— Вызывали, Сергей Игоревич? — спросил Бутаев, просовывая голову в дверь директорского кабинета.

— Он вышел, — сообщил ему сидящий за столом мужчина. — А вызывал тебя я. Проходи, Олег, присаживайся.

— А вы кто? — настороженно спросил парень, не переступая порог кабинета.

— Моя фамилия тебе ничего не скажет, — мужчина вышел из-за стола, полуобняв студента за плечи, заставил его войти в кабинет, усадил на стул и, к немалой тревоге Бутаева, запер дверь изнутри на ключ. Вернувшись, присел на краешек стола и, покачивая носком начищенного до зеркального блеска ботинка, принялся внимательно и неторопливо рассматривать своего собеседника.

— М-да, — вынес он наконец свой вердикт, — неудивительно, что Михайлова так упорно отказывала тебе во взаимности…

— Что?.. Кто вы? Что вам от меня надо?!

— И сам толстый, и рожа противная, — словно не слыша его, продолжал мужчина. — Знаешь, чем отличаются некрасивые лица от противных? Твоя физиономия — противная.

— Да что вам от меня надо?! — попытался вскочить со стула Бутаев, но мужчина удержал его за плечо, сжав вроде бы не сильно, но так ловко, что студент с криком боли упал обратно на стул.

— Да и остальное достаточно банально, — продолжал мужчина, словно ничего не случилось, — хамоват, труслив, глуп… Одним словом, весь набор современного самца. Разговор бесполезен, ибо тут любые доводы — что бисер перед свиньями. Однако этикет обязывает… Ты — Бутаев Олег Иванович, анкетные данные опустим, они известны одинаково хорошо и тебе, и мне, уже более трех лет обучаешься в одной группе с Михайловой Екатериной Анатольевной.

— Вы из милиции? — не выдержал студент.

— Несмотря на все твои старания, Михайлова тебя игнорировала и даже более того — относилась с нескрываемой брезгливостью, — не снизошел до ответа мужчина, продолжая свой монолог скучающим тоном. — Несколько раз у вас прилюдно происходили ссоры. И тогда ты решил отомстить «гордячке» — пошло и страшно. Не знаю уж, под каким предлогом тебе удалось подсыпать ей в пищу или напиток наркотики, но одурманенную Михайлову ты отвез на частную квартиру и передал в руки своих подельников. Не исключаю, что именно они и навели тебя на мысль о столь «оригинальном» способе мщения. А может быть, эта мысль пришла тебе в голову, когда они рассказывали тебе о своем бизнесе…

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — возмущенно запротестовал Бутаев. — Ничего я Михайловой не подсыпал! Не пришьете мне это дело! У меня папа знает кто?!

— Но и этого тебе показалось мало, — монотонно продолжал мужчина, словно зачитывая приговор, — ты решил закрепить успех, сделав ее унижение публичным. Одну из копий кассеты ты принес в институт и под большим «секретом» дал посмотреть местному гопнику и трепачу Похантюкову, заранее зная, что уж он-то позаботится сделать из этого секрета «тайну полишинеля». Ему ты наверняка сказал, что скачал фильм из Интернета или купил кассету на рынке…

— Врет он все, ничего я ему не говорил!

— А я ничего у него и не спрашивал, — впервые отреагировал на его протесты мужчина, — не было необходимости. Я и так знаю, что правда, а что — нет…

Из стенного шкафа послышался слабый шорох. Мужчина поморщился, подошел и, распахнув дверцу, посмотрел на скорчившегося там человека. Бутаев испуганно вскрикнул: в бесчувственном теле, лежащем среди папок с документами и учебными пособиями, он узнал директора института.

— Кто вы?! — осипшим голосом спросил он.

— Не задохнулся бы старик, — озабоченно пробормотал мужчина, проверяя у директора пульс. — Ладно, пора заканчивать…

И эта его механическая деловитость, полное отсутствие эмоций пугали куда больше крика и угроз. Но в следующую секунду все переменилось. Словно подброшенный мощной пружиной, он одним прыжком оказался возле растерявшегося студента и мощным ударом в поддых заставил его согнуться пополам. Достал из кармана кусок пластыря, заклеил своей жертве рот и спрятанной за креслом веревкой ловко прикрутил Бутаева к стулу.

— Как ты уже понял, я не из милиции, — вновь спокойно и безразлично пояснил он, — а потому долгих и глупых допросов не будет. Будет короткий и умный. Меня интересует только одно: адреса и имена людей, проводивших съемку и участвовавших в ней. Не крути головой, то, что ты хочешь сказать, я знаю. Меня интересует то, что ты сказать не хочешь. А потому, экономя свое и твое время (наверняка тебе так же малоприятно общаться со мной, как и мне с тобой), я быстро и очень болезненно сломаю тебе пальцы на левой руке. Потом дам в правую ручку, и вот на этом листе бумаги ты напишешь мне их данные. Если мои усилия пропадут впустую, я приступлю к следующему этапу — у меня богатый опыт на этот счет. Мне нередко доводилось добывать от пленных сведения в кратчайшие сроки, а это были люди куда покрепче тебя. Ты все понял? Тогда начнем.

Через пять минут он уже держал листок бумаги, исписанный дрожащей рукой Бутаева вкривь и вкось.

— И это все, что ты знаешь? — недоверчиво покосился он на трясущегося от боли и страха студента. — Адрес офиса в Веселом поселке? — Бутаев кивнул, что-то мыча сквозь закрывающий рот лейкопластырь. — Они там собираются? — догадался мучитель. — У них своя фирма? Официальная? Чем занимаются? Напиши… ма… А, мазутом. Стало быть, порнография — это хобби? Ну-ну. Дома ты ни у кого из них не был и по телефонам не звонил? Только офис… Ну что ж… Достаточно пока и этого. Теперь остался последний вопрос: что с тобой делать? Да не мычи ты так, с мысли сбиваешь. Заказ на тебя сделан, однако, с другой стороны, такого слизняка даже убивать противно. Правда, такие подонки, как ты, быстро забывают все уроки и вновь пакостят, гадят, поганят. Как же быть? Хорошо, я дам тебе шанс. Ты же будущий врач? Человек, который вскоре будет иметь власть над жизнью и здоровьем людей. Посмотрим, насколько ты готов к ответственности, ибо начинать тебе придется с себя самого. Твою жизнь и твое здоровье я передаю в твои собственные руки. Попытайся их удержать…

Через десять минут пустые коридоры института огласил истеричный женский вопль. Захлопали двери аудиторий. Выскочившие в коридор студенты увидели воющую от ужаса секретаршу директора. У ее ног скрючился в луже крови бледный до синевы Бутаев. Пальцы на его левой руке были неестественно вывернуты, а когда-то светло-голубые джинсы стали черными от крови. Рот его был по-прежнему заклеен лейкопластырем, и потому он лишь мычал, стоная жалобно и тихо. Визг оборвался — секретарша упала в обморок рядом с искалеченным телом, пачкая белую блузку в разбрызганной вокруг крови. Сквозь толпу студентов энергично протиснулся молодой, широкоплечий мужчина. Перевернув стонущего студента на спину, он одним резким движением содрал с его губ лейкопластырь и требовательно, наступательно-громко спросил: