Вокруг царил полнейший ад. Аркебузы, больше ни на что не годные, были отброшены в сторону, и битва продолжилась с помощью абордажных сабель, шпаг и ножей. В этой битве пираты имели очевидное преимущество, у многих из них был большой боевой опыт, а также почти все держали пистоли в руках, в отличие от матросов испанского барка, вооружённых только саблями и уже ненужными аркебузами.
На шкафуте, основном месте битвы, кипела ожесточённая схватка, звучали одиночные выстрелы, слышался звон сталкивающихся в воздухе клинков. Заряженный тяжёлый пистоль удобно лёг в руку. Пуля была только одна, и её надо было разумно потратить, перезарядить пистолет в последующем, уже бы не было времени.
Моё внимание привлёк один из пиратов, полностью увешанный оружием, он как раз сделал выстрел одним из двух пистолетов, которые у него были.
— Очень достойная цель, — мелькнуло у меня в голове, к тому же, он был одним из пиратских командиров.
Я стоял сейчас на полуюте, возвышающемся над шкафутом, и мог рассмотреть всю битву, как на ладони. Сделав шаг вперёд, и тщательно прицелившись, я спустил курок. Грохнул выстрел, тяжёлая свинцовая пуля, теряя обрывки горящего пыжа, устремилась вперёд.
Целился я не в грудь, а в голову, тут уж или пан, или пропал, да и живучи эти собаки… Свинцовая пуля, благодаря точному прицелу и небольшому расстоянию, ударила пирату прямо в лоб, отбросив к борту. Упав, он больше не встал. Один — есть!
— Дарка убили, отомстим! Вперёд, братья! Месть испанцам! — Этот крик всколыхнул и тех, и других. Пираты, с ещё большим остервенением напали на команду барка, а испанцы стали давать отбор ещё ожесточённее, понимая, что пощады не будет.
Мой удачный выстрел не прошёл незамеченным. В мою сторону стала пробиваться пятёрка пиратов, отталкивая испанцев, стоявших у них на пути. Внимательно вглядевшись, с некоторым удивлением я узнал среди них Гнилого Билла. Волна радости окатила меня. Вот даже как, приятно снова встретиться! Давайте, дядя, потанцуем пляску смерти. Только теперь я больше не буду мальчиком для битья, а вы не тем, в чьих руках будет моя жизнь. Только я буду решать, жить мне или умереть.
Руки сами собой потянулись к перевязи с ножами, засунув бесполезный сейчас пистоль обратно за пояс. Четыре коротких замаха и четыре ножа, незамеченные в общей схватке, взвизгнув, полетели вперёд. Но вот, метать ножи я умел всё же плохо, только один из них ударил в руку спешащего навстречу со мной пирата, которого тут же зарубил испанский матрос. А потом и сам пал под ударами четверки пиратов, оставшихся в живых.
На полуюте, кроме меня, находились ещё рулевой и боцман, держа оборону вместе со мной и пытаясь управлять судном.
— Филин, давай пистоль, я перезаряжу, — крикнул рулевой, бросив штурвал и доставая мешочек с порохом.
— Паджеро, марикон, аскуэросо, имбицилы, — испанские ругательства так и сыпались из уст боцмана, которого звали Алберте.
— Ну, держите! — и он выстрелил из своего пистоля, пока мой перезаряжал рулевой. Выстрел поразил в грудь пирата, влезшего первым на полуют, и сбросил его с небольшой лестницы.
А дальше к лестнице на полуют подскочил я, но, не удержавшись, почти сразу упал на палубу. Взглянув вниз, я увидел зрачки старухи с косой. Гулко грохнули два выстрела, и две пули, противно взвизгнув, пронеслись над моей головой.
— Ща, мы их сделаем, да, Гнилой Билл, — вскричал один из трёх пиратов в парусиновой робе, залитой чужою кровью. В его руках дымился пистоль, который он собирался засунуть в перевязь и достать следующий. Я оглянулся и увидел, как рулевой схватился за пробитое пулей плечо и судорожно кивал мне на заряженный пистолет. Боцман, схватившись за живот, упал на палубу, и сквозь его сжатые пальцы заструилась ярко-красная кровь.
— Суки, твари, ненавижу! — рывком поднявшись с палубы, и одним прыжком преодолев расстояние до раненого рулевого, я выхватил из его пальцев заряженный пистоль, чтобы выстрелить навскидку в лицо пирату.
Это был тот пират, который недавно разговаривал с Гнилым Биллом. Пуля разворотила ему грудь и бросила обмякшее тело вниз, на следующего подоспевшего пирата, которым оказался Гнилой Билл. Он подхватил тело своего раненого или убитого товарища и передал его последнему из пятёрки пиратов, оставшемуся в живых. Тому пришлось отбиваться от испанцев, защищая и себя, и своего товарища.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Гнилой Билл заскочил на полуют и тут заметил меня, застывшего напротив него с обнажённой абордажной саблей. Клубы порохового дыма унеслись, согнанные порывом свежего ветра, показав моё лицо пирату.
Несколько мгновений пират внимательно рассматривал своего малолетнего противника, в руках которого была отнюдь не детская сабля. А потом узнал!
— Мальчишка, гачупин, ты ли это?
— Нет!
— Врёшь! Я тебя узнал, паскудника, это ты, как ты смог выжить?
Хотелось сказать Гнилому Биллу: — Много будешь знать лишнего, долго не проживёшь! Но вместо этого я произнёс.
— Нет, это не я, это дух того мальчишки, которого вы бросили на берегу реки. Я умер, а мой дух возродился здесь, чтобы убивать и наказывать вас за ваши преступления. Умри, урод!
Не тратя больше слов, я попытался провести прямую атаку, но более мощный и кряжистый, пират с лёгкостью отбил мою саблю. И начал наступать на меня, наотмашь рубанув меня саблей.
Поймав удар на клинок, я отвёл его в сторону, сделав шаг назад. А потом нанёс свой удар, заставив затрещать связки пирата, в последний момент отбившего этот удар. Следующие пару минут мы отбивали и наносили удары друг другу.
— Щенок, где ты научился так драться?
— В аду, Гнилой Билл, там и тебя научат, когда дьявол заберёт тебя!
— Так ты продал свою душу Старому Роджеру, гачупин?
— Нет, туда я попал по вашей милости, а ты попадёшь по моей, и тебе придётся там намного хуже, чем мне. И котёл, и кипящее масло давно тебя ждут, Гнилой Билл. Черти скачут вокруг, приветствуя тебя радостными криками!
Так мы обменивались репликами, не переставая сражаться друг с другом. На стороне Гнилого Билла были преимущества в силе удара, опытности и длине сабли. Мне же приходилось использовать свою быстроту и своевременный уход с линии атаки. Наконец, Гнилой Билл стал уставать, очередной его удар был принят мною на саблю и, сделав по ней движение восьмёркой, я, скользнув вдоль неё клинком, ударил его в горло, пронзив насквозь.
Кровь хлынула потоком. Выронив свою саблю, Гнилой Билл зашатался и схватил себя за горло, пытаясь унять льющуюся кровь. Не испытывая жалости и не думая ни о чём, кроме сражения, я резко ударил его ногой в живот, и пират медленно стал заваливаться назад, рухнув сверху на своего товарища, бившегося у лестницы на полуют.
Два корабля, сцепившихся намертво, продолжали плыть вместе, сойдя с привычного торгового маршрута. Давно уже остались позади отмели острова, также как и берега полуострова Флорида, скрывшись за линией горизонта. Впереди их ждал открытый Атлантический океан. Старый барк скрипел и стонал, борясь за свою судьбу. Получив достойный отпор от отчаянных испанцев, пираты прилагали все силы, чтобы переломить ход сражения в свою сторону.
Оглянувшись, я увидел умирающего боцмана и раненого рулевого, который от потери крови уже начал терять сознание, бросив штурвал на произвол судьбы. Подскочив к штурвалу, я взялся за его истёртые деревянные ручки.
Мгновенный импульс понимания пронзил всё моё тело, заставив содрогнуться от объёма информации, резко загруженной в мой мозг. Барк всей своей сущностью хотел избавиться от железных крючьев, с помощью которых был сцеплен с пинасом. Да и сам пинас, если бы имел чувства, не захотел бы плыть бок о бок со старым кораблём.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он был ещё молод, созданный всего-то года два назад, и чурался старого хламья. Ветер, задувая в пузо паруса, толкал барк вперёд, но уже не прямо, а с перекосом на правый борт. Паруса, такелаж и весь корпус барка выли от перенапряжения. А тут ещё и тучки, внезапно набежавшие на солнце, грозили с минуту на минуту обрушить небольшой шквал на оба корабля.