Жизнь снова давала старому капитану шанс на будущее. Сердце старого морского волка тоскливо сжималось, сознавая, что этот рейс станет для него крайним, и в море он больше не выйдет, а его единственный корабль больше не будет его кормильцем, скорее обузой.
— Давайте, парни, быстрее, быстрее пошевеливайтесь! Если мы выйдем в море позже десятого сентября, нас не поймут ни на небе, ни в море.
Так, подгоняя своих подчинённых, он расхаживал по палубе корабля и вскоре заприметил шагавшего к нему парнишку, по имени Эрнандо и по прозвищу Филин.
Глава 23 Гнилой Билл
— А, Эрнандо, с чем пожаловал к нам? — С такими словами Хосе де Ломо приветствовал подошедшего мальчишку-навигатора.
— Я пришёл вам помочь, сеньор!
— А чем ты можешь нам помочь? Не скрою, нам нужны любые руки, и мы не откажемся от помощи, но ты нам нужен как навигатор. Не так просто найти дорогу в море! А монахи утверждают, что ты сможешь!
— Сеньор капитан, но вы же тоже ориентируетесь и по картам, и по звёздам.
Хосе де Ломо тяжело вздохнул и сказал.
— Ты знаешь морскую магию, более того, ты знаешь магию навигации, так, по крайней мере, мне сказали монахи. А я не могу заставить карты говорить со мной. Когда-то очень давно, когда я был самым молодым плотником на всех судах испанского флота, мы попали в жуткий шторм. Три дня и три ночи нас гоняло по волнам, отнеся в сторону от нашего маршрута.
— Мы надеялись, что нас отбросило недалеко, и мы сможем быстро найти путь домой. Наш штурман делал каждый день вычисления с помощью астролябии и квадранта, а ночью сверялся по звёздному небу, определяя то место, куда нас закинул шторм. А мы всё плыли и плыли. Постепенно кончалась еда, а потом окончательно протухла вода. Люди начали болеть и умирать. Но штурман говорил, что мы идём правильно и должны идти только этим путём, нас просто отнесло очень далеко от ближайших берегов. Но потом, обезумевшая от голода и жажды, команда убила его, обвиняя во лжи и трусости.
— Да будет ему вечно благостно в небесах за то, что он совершил. До последнего он твердил, что не ошибся в расчетах, и мы идём в правильном направлении, но его не послушали и разорвали на куски. После его смерти все переругались, но никто не умел ориентироваться и не знал другого направления. И, передравшись друг с другом, мы снова пошли в том же направлении, пусть оно и казалось не правильным, а смерть продолжала собирать среди команды обильную жатву.
— Через семь суток, когда уже последние из самых крепких едва держались на ногах, показались берега крупного острова. Мы были спасены, но штурмана уже было не вернуть, а ведь он спас всех нас и погиб от наших рук. После этого случая я дал себе зарок, никогда и нигде не давать в обиду навигаторов. Я пытался научиться этому делу сам, но кроме простейших расчётов по звёздам, и с помощью навигационных приборов, не преуспел в этом. Нет у меня морской магии, как и у остальных членов моей команды.
— Ты учишься драться у Алехандро, а нам нужен каждый боец на корабле. Ты можешь читать все карты, которые найдёшь на моём корабле, и пользоваться любыми навигационными приборами. Учись драться, учись ориентироваться в море всё оставшееся время, и тем самым ты поможешь команде, а здесь мы разберёмся и без тебя, Эрнандо. Ступай, и да поможет тебе Бог в твоих начинаниях.
Как пришибленный пустым мешком по голове, уходил я с барка «Чудеса». Такой отповеди я не ожидал. А значит, такое человеческое отношение нужно было оправдать. Никуда не заходя, я отправился прямиком в монастырскую библиотеку и засел за учебники по картографии и астрологии. Мне нужно было изучить не только карты и научиться читать знаки, указанные на них, но и изучить карту звёздного неба Южного полушария.
Днём я тренировался с Алехандро и всё чаще выслушивал от него похвалу, а по вечерам и ночам сидел в монастырской библиотеке и читал труды великих картографов и астрологов, узнавая для себя много нового. Читал я и книги по природной магии, алхимии и остальным наукам, необходимым в навигации, но без наставников мало что понимал в них.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кто-то спросит у меня, как это не понимал? В своё оправдание могу сказать, что мой отец был инженером-электронщиком и пытался научить меня с помощью осциллографа определять неисправную микросхему. Я вроде всё понимал, единички-нолики, всё просто! Но у меня ничего не получалось, только намного позже я сообразил, для чего это нужно, и как применять, но это было уже после института. Так и здесь, читаю — понимаю, пытаюсь повторить — не получается.
Ремонт корабля, несмотря на все усилия команды, основательно задержался, и корабль был готов к отплытию только двадцатого сентября. Провожал меня весь монастырь, вместе с Алехандро Алькаллой. Сердечно расставшись со всеми монахами и получив от настоятеля два письма, одно — отца Антония, заверенного личной печатью отца Бернарда, второе — от настоятеля лично, я засобирался на корабль.
Обнявшись с Алехандро, я собирался отойти от него, когда он неожиданно схватил меня за руку и сказал.
— Эрнандо, знай, ты помог мне, дав новую цель в жизни, и стал не только учеником, я считаю тебя младшим братом, тем братом, за которого не жалко и умереть. Прости, если я причинил тебе боль и разочарование. Возможно, мы никогда не увидимся, и мне жаль осознавать это, но ты должен идти вперёд с высоко поднятой головой, несмотря ни на что.
— Помни, дестреза предназначена не только для сильных, но и для благородных тоже, и дело не в происхождении. Но я не могу отпустить тебя без ничего, возьми вот это! — и он снял с себя необычную безделушку, — это магический амулет, от ранений и смерти, от огнестрельного оружия. Он не раз защищал меня. Я сделал его из волос моего павшего товарища и найденного в Новой Испании серебряного самородка. А после отдал рунному магу, чтобы он заколдовал его. Прими его от меня в дар, он спас мне жизнь, спасет и твою.
— Спасибо, сеньор лейтенант! — и мы снова обнялись, только теперь не сдерживая слёз.
Расставшись с ним, я отправился в порт, сжимая в руках боевой амулет. Амулет был отлит из чистого серебра и представлял собой миниатюрное изображение лука, с наложенной на него тетивой из человеческих волос, и от него очень сильно «фонило» магией. За время, пока я дошёл до порта, я успел рассмотреть амулет и повесить его на грудь, спрятав под рубашкой.
На борт барка «Чудеса» я прибыл налегке, с небольшой котомкой, саблей и метательными ножами, лезвия которых основательно затупились от постоянного использования, а заточить я их не успел, надеясь сделать это на борту барка, когда скука и долгий путь одолеют меня.
— Я смотрю, у тебя и рундука даже нет! — первым делом отметил капитан де Ломо, когда я появился на его корабле. — Тогда я дарю тебе рундук, который остался от прошлого навигатора, он теперь твой, вместе со всеми вещами, юнга-навигатор. Бери его и храни там свои вещи, а то, что найдёшь в нём, можешь оставить себе, либо раздать команде, по своему усмотрению.
Зайдя в общий кубрик, где мне определили мой гамак и угол, я принёс туда и поставил взятый из капитанской каюты рундук. И, уже не сдерживаясь, залез в него почти с головой. Любопытство мучило меня.
И рундук меня не разочаровал. Внутри ожидаемо оказалась одежда прежнего его владельца. Хороший камзол, из крепкого сукна, оказался мне довольно велик, но его можно было ушить. Также там я обнаружил головной убор, похожий на классическую треуголку, штаны до колена, две пары шерстяных чулок и туфли из мягкой кожи. Всё было мне мало, кроме этих туфель.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но самое ценное, как и полагается, оказалось на дне рундука, и этой ценностью оказалась ещё одна астролябия, сделанная из чистого серебра, множество морских карт, квадрант, простейший компас и пистоль, с серебряной насечкой и запасом пуль. Пороха к пистолю не было, но и то, что я нашел, было очень дорогим и нужным мне.