зарылись в мех. Умом он понимал, что Мейбл хороший человек, Мейбл не
они и не будет так отвратительно касаться его, но память упорно подсовывала картинки из прошлого.
В точно таком же сыром подвале Фергус стискивал зубы от отвращения, от мерзости чужих прикосновений, от острых клинков, раз за разом пронзающих его истонченную кожу. Все его шрамы зудели под одеждой и вместе с ожогами от символов и касаниями создавали такой коктейль, что Фергусу хотелось выть.
– Я понимаю. Я могу?
– Тяни уже. Я могу терпеть боль, – выдохнул Фергус с привычной ухмылкой.
Мейбл потянула за хвост робко, но Грех не сдвинулся с места. Потом дернула сильнее, упираясь ногами в пол.
– О, Создатель, не заставляй меня жалеть. Тяни уже сильнее! – прорычал Фергус.
– Я, между прочим, пытаюсь быть аккуратной! – зло выплюнула Мейбл.
– Не надо со мной нежничать. Тяни!
Мейбл злобно запыхтела, но ничего не ответила. Потом вцепилась сильнее в хвост обеими руками, уперлась ступнями в решетку и потянула изо всех сил.
Боль пронзила копчик, перетекла в позвоночник. Фергус стиснул зубы и сгорбился, глубоко задышав. Его колени чуть сдвинулись в кругу, зашипели руны, и воздух заполнился запахом горелой плоти.
Мейбл продолжала тянуть изо всех сил. В какой-то момент она резко дернула, и Фергус по инерции повалился на пол, крепко приложившись лицом.
– Святой Эрха и его братья! – ахнула Мейбл и сильнее потянула за хвост. Ее руки вспотели и скользили по густой шерсти, пальцы наверняка болели от зубчатых костяных наростов.
Фергус сжал челюсти так сильно, как мог, чувствуя, как сдвинулся на сантиметр. Руны под ним шипели.
– Молодец, продолжай тянуть! – громко зашептал Фергус.
Мейбл тянула изо всех сил. Тянула, даже когда услышала шаги по лестнице за дверью, тянула, даже когда Фергус попросил ее прекратить, потому что дверь тюрьмы уже распахнулась и на пороге показался Морис.
– Ах ты дрянь!
Фергус не успел и рта раскрыть, как Морис с Джеромом вломились в камеру ведьмы. Мейбл зарычала и дернула хвост последний раз, прежде чем ее схватили за платье.
– Нет, нет!
– Грязная инферновская подстилка! – Джером грубо дернул ее за пояс, замахнулся и ударил древком копья. Мейбл вскрикнула и упала на пол, машинально сворачиваясь в комок и пряча голову. – Дрянь!
Фергус увидел, как ее ударили сверху еще раз древком копья. Как Морис пнул ногой ее в бок и бедро, а затем схватил за волосы.
Перед глазами вспыхнула пелена. Фергусу хватило тех ничтожных сантиметров за гранью пентаграммы, чтобы выволочь свое дымящееся тело, распахнуть пасть и броситься грудью на металлические прутья.
Металл выгнулся, треснул, выпуская полуобнаженное тело Греха. Человеческий облик стек с Фергуса подобно туману, скобы, сдерживающие руки, накалились добела. Он бросился вперед и впился зубами в плечо Мориса, морщась от отвратительного запаха пота.
Хвост хлестко прошелся по стенам, схватил за ногу скулящую от боли Мейбл и затащил за спину. Джером закричал, выставляя копье.
Фергус стиснул челюсти сильнее, вонзая клыки глубже, добираясь до костей. Его костяные челюсти рвали плоть.
Морис завопил и потерял сознание, когда Фергус оторвал ему руку, заливая все вокруг кровью. Кричала Мейбл, кричал Джером. Кричали сбежавшие вниз люди, вооруженные копьями и ритуальными кинжалами.
Кровь заливала Фергусу рот и нос, заставляя его отплевываться, уши заложило от громких звуков. Мерзко пахло людьми, маслом ладана и жженым мясом.
Фергус понимал, что жженым мясом пахло от него, но уже не мог остановиться. Он навалился на Джерома всем весом, отпихнул к стене. Его челюсти клацнули в опасной близости от его горла, но Джером оказался проворнее. Он вцепился в горло Греха одной рукой и вонзил копье в его бедро.
– Помогите! О, Мирза всемилостивый, помоги мне выдержать эту грязную пытку!
– Мирза? – на мгновение Фергус замер, а потом зарычал от боли, когда в бок вонзился ритуальный кинжал.
Людская толпа снесла его подобно лавине. Под ним загорелось алым несколько пентаграмм, кто-то схватил его за волосы, кто-то за хвост и горло. Их касания обжигали до черноты, запах шалфея и ладана забил глотку. В какой-то момент Фергус споткнулся и позволил повалить себя на стылый пол, глотая воздух. Ощущения были, будто его сейчас расплющит в лепешку, тени вокруг удлинились и стали объемными. Людские голоса превратились в невнятный гул, как будто рой пчел над головой.
Фергус видел чьи-то черные руки, выросшие из пола, они тянулись вверх и касались его лица живительной прохладой. Сквозь шум послышался крик Мейбл. Кажется, он видел ее ноги, слышал шелест одежды совсем рядом, но глаза предательски закрывались. Металл пронзал плоть повсюду, алое зарево рун поглощало комнату.
Раздался странный хлопок, и черные руки исчезли, бросив Фергуса в этом мучении. А потом наступила темнота.
Сквозь пелену забытья Фергус услышал сдавленные рыдания. Он попытался открыть глаза и поднять голову, но не смог пошевелиться.
Фергус видел пляшущие блики пламени на каменном полу перед собой, тени от решеток и вездесущие алые знаки. Его руки все так же стянуты скобами, на горле удушающий ошейник, а колени упирались в центр пентаграммы.
Грех совершенно не чувствовал свое тело. Болел буквально каждый сантиметр, но он сумел продрать через сухое горло:
– Опять плачешь?
– Фергус? – кажется, она впервые назвала его по имени, – Ты очнулся?
– Да. Что с тобой? Что они тебе сделали?
Шорох ее одежды прозвучал оглушительно громко в тишине. Фергусу пришлось очень сильно напрячь глаза, чтобы вместо размытого пятна увидеть девушку. На скуле Мейбл наливался багровый синяк, волосы спутались еще сильнее, а из-под оборванной юбки выглядывали разбитые колени.
– Ничего. Просто избили, – облегченно улыбнулась ведьма. – Мне повезло, что я ведьма и они боятся запачкаться.
Фергус издал сдавленный смешок, больше похожий на скулеж.
– А ты оптимистка.
– Не хандрить же вечно.
– Одобряю такой настрой. Сильно? – Фергус перестал улыбаться.
Мейбл рассеянно коснулась щеки и поморщилась.
– Сильнее, чем в первый раз. Если выберусь отсюда, быстро подлатаюсь, но пока что… Ты-то как?
– Сойдет.
– Я испугалась! – в голосе Мейбл послышался уп- рек, – Я думала, они сейчас тебя изгонят.
– Это было близко, – насмешливо оскалился Фергус.
Продолжая играть легкомысленного весельчака, внутри он просто холодел от одной мысли, что его и правда сейчас могли изгнать. Гулко застучало сердце в груди, его стук отдавал в виски мерзкой вибрацией.
Мастеру Грейдену бы явно не понравилось, если бы он оставил его. Чем он только думал?
Он хотел как можно скорее выбраться отсюда туда, к нему, и совсем перестал осторожничать.
Фергус попытался тряхнуть головой, чтобы убрать прочь дурные мысли, но голова была плотно зафиксирована. Он подумал о