8 сентября в Уфе открылось так называемое Уфимское государственное совещание, собранное под давлением Антанты, которая добивалась от Комуча более тесного союза с буржуазией с целью объединения усилий для борьбы с наступающей Красной Армией. В нем приняли участие 170 делегатов, представлявших как реально существовавшие, так и мифические контрреволюционные правительства: Комуч, Сибирское временное правительство, Временное областное правительство Урала в Екатеринбурге, автономное Туркестанское и Эстонское правительства, Башкурдистан и Алаш-Орду, Уральское, Оренбургское, Сибирское, Иркутское, Енисейское, Семиреченское и Астраханское казачьи войска, а также партии социалистов-революционеров, меньшевиков, кадетов и «народных социалистов», «Союз возрождения России», «Союз земств и городов», Сибирскую областную думу. Ведущую роль на нем играли эсеры, которых было более 100 человек, и кадеты.
Кадеты вместе с делегатами Сибирского правительства выступали за единоличную власть и против созыва распущенного Учредительного собрания, настаивая на новых выборах. Самарские эсеры требовали созвать Учредительное собрание в его старом составе и выступали против единоличной власти. Но позиции кадетов и Сибирского правительства были более прочными, так как их поддерживали контрреволюционное офицерство и казачество. Буржуазия провела в Уфе свой «Всероссийский съезд представителей торговли, промышленности и сельского хозяйства», который способствовал ее консолидации и единогласно высказался за установление единоличной военной диктатуры.
Между этими двумя группами находились представители ЦК социалистов-революционеров Авксентьев, Зензинов и другие, игравшие роль центра, а на самом деле шедшие на поводу у кадетов. Чувствуя ослабление позиций «демократической контрреволюции», кадеты держали себя уверенно и неуступчиво. Несмотря на все заклинания самарских учредиловцев в адрес цекистов «не сдавать позиции», фракция эсеров, как говорилось в записке о сибирских событиях, направленной Юго-Восточному комитету членов Учредительного собрания, «напуганная сдачей Казани, Симбирска и предстоящей сдачей Самары, готова была идти на все»724. И это вполне естественно, ибо для эсеровских лидеров Советская власть была страшнее диктатуры буржуазии.
После десятидневных споров было достигнуто соглашение о конструкции власти: создавалась директория из пяти лиц, избранных совещанием не по партийному принципу, а персонально. Таким образом, под давлением буржуазной реакции эсеры отказались от одной из основных идей мелкобуржуазной демократии — о всероссийском правительстве как органе, сформированном Учредительным собранием и ответственном перед ним.
Эсеры продолжали делать буржуазии уступку за уступкой, вызывая растущее недовольство трудящихся, лишивших их своей поддержки. Окрепшая буржуазия и монархически настроенное офицерство спешили использовать это обстоятельство, чтобы избавиться от них. Пока в Уфе шли переговоры, в Омске в ночь на 21 сентября 1918 г. белогвардейские и казачьи отряды разогнали Сибирскую областную думу и арестовали ее председателя Якушева и всех ее членов — представителей эсеровской партии. Новоселова расстреляли, Крутовскому, Шатилову и Якушеву предложили в 24 часа покинуть город. Вся операция была проведена под руководством министра финансов эсера И. Михайлова и начальника гарнизона полковника Волкова. Как констатировалось в уже цитированной записке, «путем интриг и заговоров» была устранена «социалистическая часть правительства» и «власть в Сибири оказалась в руках кадетствующей буржуазии и ренегатов социализма (увы, социалистов-революционеров)… фактически власть в городе была в руках добровольческих отрядов Анненкова и Красильникова, отрядов разбойно-монархического типа»725.
Тем временем в Уфе была сформирована Директория, в состав которой вошли эсеры Авксентьев и Зензинов, кадет Виноградов, генерал Болдырев («Союз возрождения») и глава Сибирского правительства Вологодский. Таким образом, в Директории осталось всего два «социалиста», но при этом надо иметь в виду, что Авксентьев вошел в нее как представитель «Союза возрождения», а Зензинов всегда занимал в партии крайне правые позиции и был близок к кадетам. Такой состав Директории, по признанию самих эсеров, не мог гарантировать ни созыв Учредительного собрания, ни вообще выполнение правительственной программы, на которой было заключено Уфимское соглашение726. С образованием Директории прекратил свое существование заявивший о самороспуске Комуч, вместо которого в Екатеринбурге был создан «Съезд членов Учредительного собрания». Сибирское же правительство, несмотря на принятый Директорией закон, не спешило сложить свои полномочия.
Глава Директории Авксентьев, узнав о событиях в Омске, обещал «раскассировать сибирскую власть и решительными мерами задавить реакцию». В начале октября Директория перебралась в Омск, полагая, что там ей будет легче взять под контроль Сибирское правительство, превратив его министров в членов своего кабинета. Однако на деле она оказалась бессильной что-либо сделать.
Политика бесконечных уступок вызвала недовольство даже эсеровской фракции «Съезда членов Учредительного собрания», которая обсуждала вопрос о том, следует ли ей поддерживать Директорию, и решила все же не выступать против нее. В начале ноября Директория сформировала Совет министров во главе с Вологодским, в который вошли также инициатор омской расправы И. Михайлов и в качестве военного и морского министра адмирал Колчак. На этом ее деятельность закончилась. В ночь на 18 ноября казаки Красильникова арестовали Авксентьева и Зензинова, а утром Совет министров провозгласил Колчака «верховным правителем России»727.
Авксентьев и Зензинов были высланы во Владивосток, а Вологодский стал председателем Совета министров в правительстве Колчака. Был разогнан «Съезд членов Учредительного собрания», осмелившийся 20 ноября 1918 г. вместе с ЦК эсеров объявить Колчака мятежником. Его члены были арестованы и высланы в Челябинск и Шадринск, откуда выехали в Уфу. В начале декабря им было предложено покинуть и этот город. Часть из них была арестована, некоторые расстреляны, кое-кто бежал на советскую территорию, часть ушла в подполье и уцелела благодаря тому, что 31 декабря Уфа была занята Красной Армией. С мелкобуржуазной демократией на востоке страны было покончено.
Своей политикой эсеры подготовили приход к власти Колчака, и «демократическая контрреволюция» уступила место прямой интервенции и военно-террористической белогвардейской диктатуре. «Чтобы доказать, что большевики несостоятельны, — говорил В. И. Ленин, — эсеры и меньшевики начали строить новую власть и торжественно провалились с ней прямо к власти Колчака»728.
Аналогичным образом развивались события и в других районах страны. В середине июля 1918 г. представители Антанты уведомили «Союз возрождения России» о намерении высадить свои войска в Архангельске. Тотчас после высадки 2 августа английского десанта там был произведен контрреволюционный переворот, подготовленный белогвардейцами под командованием полковника Берга и командированными ЦК эсеров в Архангельск для встречи союзников Дедусенко, Масловым и Коварским. Власть перешла в руки коалиционного правительства во главе с «народным социалистом» Чайковским, в которое вошли от эсеров член ЦК партии Лихач, Маслов и Гуковский, а от кадетов — Зубатов и Старцев. Однако уже через месяц все правительство было арестовано Бергом и сослано в Соловецкий монастырь. Его освободили из-под ареста лишь в результате вмешательства американского посла Френсиса, считавшего более целесообразным прикрыть истинные цели интервентов маской «защитников демократии». Однако, чувствуя непрочность своего положения, освобожденные члены Северного правительства Лихач, Маслов и другие сбежали под крылышко Уфимской директории.
В новом правительстве, которое вновь возглавил Чайковский, эсеров уже не было, но тем не менее они не могут снять с себя ответственность за установленный интервентами и белогвардейцами жесточайший террор. Во-первых, они расчистили путь белогвардейцам к власти, во-вторых, правительство Чайковского официально заявило о своем подчинении Директории. После переворота в Омске Чайковский признал правительство Колчака и вслед за этим покинул Архангельск, уступив место архангельскому Колчаку — генералу Миллеру.
Заметим, что уход из Северного правительства отнюдь не означал осуждения эсерами интервентов и отказа от сотрудничества с ними. Они их поддерживали до конца и, когда в августе 1919 г. союзники решили вывести свои войска из Архангельска, обратились с посланием, в котором умоляли их отказаться от своего намерения. «Победа большевиков сулит нам смерть, и мы, теряющие Родину, не настолько счастливы, чтобы за морями найти себе спасение. Ради святости человеческой жизни вы должны оставить здесь свои силы, дабы в последний час страшных испытаний помочь тем из нас, кто останется в живых»729. Так разглагольствование о «народовластии» соединялось у эсеров с расчетом на защиту иностранных штыков, а заявления о «независимости России» — с призывами к ее оккупации во имя борьбы с большевиками.