В Калуге левые эсеры вели агитацию в воинских частях, подбивая красноармейцев изгонять назначенных командиров и вводить выборность командного состава. В Пскове они распространяли прокламации с призывом к свержению Советского правительства, в Туле вместе с меньшевиками и правыми эсерами организовали забастовку на оружейном заводе. Контрреволюционные листовки левых эсеров летом 1919 г. были обнаружены в воинских частях Казани, а в Брянске, Орле, Гомеле, Астрахани имели место попытки поднять мятежи красноармейцев757.
В апреле 1919 г. левые эсеры организовали контрреволюционный мятеж крестьян «вышесреднего достатка и кулаков» в Демянском уезде Новгородской губернии. В Поволжье они приняли активное участие в так называемом чапанном восстании, охватившем в марте — апреле ряд уездов Самарской губернии, где, по сообщению «Правды», влияние левоэсеровской агитации чувствовалось на каждом шагу.
Вопросы о контрреволюционной деятельности левых эсеров в начале 1919 г. неоднократно вынуждены были рассматривать ЦК РКП(б) и губкомы партии, ВЧК и губернские чрезвычайные комиссии. 15 марта 1919 г. ЦК РКП(б) заслушал по этому поводу доклад Ф. Э. Дзержинского и решил усилить разоблачение в печати контрреволюционной деятельности левых эсеров и наблюдение за ними. В соответствии с указаниями ЦК РКП(б) ВЧК направила своим органам на местах телеграмму, в которой предлагалось ввиду волны восстаний, вызванных левоэсеровской агитацией, учредить за этой партией строгий надзор. В конце марта ЦК РКП(б) принял решение о мерах борьбы с подрывной деятельностью правых эсеров и меньшевиков. Всего, по сведениям заместителя председателя ВЧК М. Я. Лациса, с марта по июль 1919 г. было раскрыто 45 левоэсеровских и 15 правоэсеровских организаций, активно выступавших против Советской власти758.
Поскольку сущность отношения к Советской власти у обеих эсеровских партий была в этот период одинаковой, хотя в своих заявлениях они и отмежевывались друг от друга, идентичными были и внутрипартийные процессы. Среди левых эсеров росло недовольство призывами руководителей подполья «стереть с лица земли строй комиссародержавия» путем организации «динамитной борьбы против режима Совнаркома»759. Среди них все чаще раздавались требования отказаться от политики «активизма» и строить партийную работу «без всякой мистификации и конспирации». Так, на съезде украинских левых эсеров в марте 1919 г. образовалась сильная оппозиция, требовавшая изменения партийной политики в сторону союза с большевиками в борьбе против реакции760.
Летом 1919 г. ЦК левых эсеров вопреки возражениям группы во главе со Спиридоновой принял «Тезисы ЦК П. Л. с.-р.», в которых говорилось, что «основной задачей революции является самое активное отражение всех наступающих на многочисленных фронтах Советской республики контрреволюционных сил», и отвергались «методы вооруженной борьбы с существующей властью большевиков», а также «какие-либо действия, клонящиеся к дезорганизации Красной Армии»761. Однако принятие этого решения не означало, что все организации и члены партии отказались от прежней «активистской тактики».
В ноябре 1919 г. «активисты» провели специальную конференцию, участники которой получили инструктаж по организации восстаний, террористических актов «на случай свержения Советской власти». Наиболее экстремистски настроенные члены партии эсеров, главным образом из Московской организации, вступили в соглашение с «анархистами подполья» и создали террористический «Всероссийский штаб революционных партизан». 25 сентября 1919 г. штаб организовал взрыв в здании МК РКП(б) в Леонтьевском переулке, в результате которого были убиты 12 человек, в том числе секретарь МК В. М. Загорский, и ранены более 30. После этого ЦК левых эсеров постановил распустить Московский комитет, который, однако, не подчинился и принялся за подготовку новых террористических актов. В частности, левые эсеры вместе с анархистами намеревались осуществить ряд покушений и диверсий во время торжеств, посвященных второй годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Однако деятельность террористов была пресечена ВЧК. Вскоре арестовали и организатора взрыва в здании МК РКП(б) — бывшего видного деятеля партии левых эсеров, одного из руководителей их московской организации, Черепанова762.
О различном отношении к решению об отказе от вооруженной борьбы с Советской властью свидетельствовала и подготовленная группой членов ЦК эсеров брошюра, в одном из разделов которой было сказано, что «партия не может свертывать свои лозунги и требования из-за соображений легалистского порядка». Ее авторы считали, что нельзя полагать, будто серьезные экономические затруднения России могут вызвать падение режима, установленного большевиками, в порядке стихийного движения. Поэтому они провозглашали организацию масс для «ликвидации государственной власти» очередной задачей своей партии763.
Позиция, занятая частью право- и левоэсеровских организаций по отношению к отказу от вооруженной борьбы с Советской властью, была одним из признаков провала политики «третьей силы», но не причиной его. Существовали и организации, разделявшие точку зрения IX Совета партии, но таких было меньшинство. Недовольство его решениями проявляли как наиболее реакционная часть социалистов-революционеров, требовавшая ничем не ограниченной борьбы с Советской властью, так и левое крыло, стоявшее за союз с большевиками в борьбе против реакции. От политики «третьей Силы» все больше отходили колеблющиеся мелкобуржуазные слои. Некоторые организации прямо заявляли, что эта политика не реальная, «не претворяющаяся и не имеющая возможности претвориться в дело»764.
ЦК эсеров, пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре, хвастливо заявил в письме к партийным организациям 17 февраля 1920 г., что «ставка на крестьянство как основной элемент для создания третьей силы может, безусловно, считаться выигранной»765. В действительности эта ставка была полностью проиграна и проиграна потому, что крестьянин на собственном опыте «научился тому, чего из науки не хотят понять многие эсеры и меньшевики, что может быть только две диктатуры, что нужно выбирать либо диктатуру рабочих, — и это значит помочь всем трудящимся сбросить иго эксплуататоров, — либо диктатуру эксплуататоров»766.
Мелкобуржуазные идеологи обращались к крестьянину как к мелкому собственнику, обещая ему молочные реки и кисельные берега в царстве «всеобщей демократии» и «народовластия». Большевики обращались к крестьянину как к труженику и, не рисуя ему «сладеньких картин», твердо говорили, что только диктатура пролетариата обеспечит свержение ига эксплуататоров.
«Диктатура пролетариата, — разъяснял В. И. Ленин, — есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т.д.), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с ее стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма»767. В этом определении подчеркивается глубоко демократический характер диктатуры пролетариата как подлинного народовластия. И крестьяне на практике убедились, что большевики правы. Испытав на деле ту и другую диктатуру, они выбрали диктатуру рабочего класса.
Практический провал политики «третьей силы» хорошо иллюстрирует развитие событий в Сибири, связанных со свержением власти Колчака. После установления его диктатуры эсеры предложили большевикам создать единый антиколчаковский фронт, но с условием, что он будет действовать не под лозунгом восстановления Советской власти, а под лозунгами «чистой демократии» и Учредительного собрания. Единство действий обусловливалось, таким образом, созданием единого республиканско-демократического фронта. Сибирское бюро ЦК РКП(б) в январе 1919 г. отклонило это предложение, считая возможным соглашение лишь с теми партиями и группами, которые стоят на позициях поддержки Советской власти.
В дальнейшем Сибирский краевой комитет социалистов-революционеров придерживался тактической линии своего ЦК, который призывал сибирских эсеров выступить против Колчака «самостоятельно и при этом не солидаризируясь с большевиками», ибо свержение Колчака «ценно для демократии прежде всего тем, что оно открывает ей возможность создания фронта Учредительного собрания, противопоставленного Красной Армии»768. Сибирский краевой комитет эсеров в своих обращениях все время подчеркивал необходимость воздерживаться от всяких попыток сближения с большевиками. В то же время эсеровские организации, не рассчитывавшие вначале на успешную борьбу с колчаковщиной, до осени 1919 г. вели себя весьма пассивно, занимаясь главным образом распространением листовок среди населения и солдат армии Колчака.