мистером Лопезом. В его документах было указано, что он агент ФБР, но я узнал об этом позже. Второй парень был англичанином и наемным убийцей. Зайас называл его мистером Фроком, хотя хрен его знает, настоящее ли это имя.
Банни замолчал. Нора не знала, что делать, но после того, как он взглянул на нее, она решилась заполнить паузу.
— Почему вы… Почему вы убили их?
— Потому что они похитили женщину по имени Симона. Хм, я знал ее как Симону Уотсон, но, по-моему, на самом деле ее звали Симона Деламер.
— Похищение расследовала полиция?
Банни покачал головой:
— Нет. Никто из Гарди, кроме меня, в этом не участвовал. Впрочем, мой тогдашний напарник Гринго — извините, Тим Спейн — помог мне постфактум, но само убийство совершил я…
— Если эту женщину похитили, то почему вы не обратились в Гарди?
Банни продолжил говорить, не поднимая глаз:
— Потому что ее разыскивали за убийство в Нью-Йорке. Мы не могли… Я не мог… Это был единственный способ, которым я мог ее защитить.
Нора понизила голос:
— Кем она была для вас?
Банни быстро поднял глаза, в которых блеснули слезы:
— Мы были вместе.
— Понятно. Где она сейчас?
— Я не буду отвечать на этот вопрос.
— Хорошо.
Банни откинулся на спинку стула и повысил голос:
— Человек, которого убила Симона… Это была самооборона. Ее втянули в одну историю…
— В какую историю?
— Лучше в это не вдаваться. В общем, ее втянули, причем не по ее вине, и она была вынуждена защищаться. Потом ей пришлось бежать, и она оказалась здесь. В Дублине.
— Каким образом она сюда попала?
— На это я тоже отвечать не буду.
— Мистер Макгэрри, если вы действительно решили признаться, то важно с самого начала быть настолько честным, насколько это возможно.
Банни снова откашлялся:
— Я договорился об обмене с Лопезом, или Зайасом, или хер знает, как его там зовут… Об обмене Симоны на кассету.
— Так, прошу прощения… на какую кассету?
Банни снова поерзал на стуле:
— Была видеокассета, которую Симона отдала мне на хранение. Если она попадет не в те руки, то это станет плохой новостью для какого-то могущественного мудака.
— Ясно.
— Но прежде чем мы успели произвести обмен, Зайас попытался меня убить.
— И вы защищались?
Банни кивнул.
— Ага, с тем, что янки назвали бы максимальной жесткостью. Я выстрелил Зайасу в глаз, а другому парню, Фроку, или кто он там такой, всадил нож в грудь.
— Понятно. Они были вооружены?
— Господи, да. У них обоих были пистолеты. А у меня только нож и это…
Банни сунул руку в карман и что-то оттуда вынул. Нора отстранилась, когда поняла, что это пистолет. Маленький, довольно изящный, но тем не менее настоящий пистолет.
— Господи Иисусе!
— Простите, простите, — сказал Банни, быстро засунув пистолет обратно в карман. — Я не хотел вас напугать. Это всего лишь «Дерринджер», маленькая одноразовая штучка.
— Вы сохранили орудие убийства?!
Банни пожал плечами:
— Ну, он что-то вроде семейной реликвии.
— Понятно.
— А еще у меня осталась та кассета. — Банни снова откинулся на спинку стула и огляделся. — Только она не здесь. Я спрятал ее в надежном месте. Те двое мужчин были готовы убить за нее, и я не сомневаюсь, что найдутся и другие. Рано или поздно они за мной придут. Это лишь вопрос времени.
— Почему вы так считаете?
— Назовем это предчувствием. Я собираюсь поехать за ней сегодня — за кассетой, имею в виду. Думаю, пора правде выйти наружу. Пришло время всем людям, стоящим в тени, показаться на свет.
Нора пристально посмотрела на Банни:
— Мистер Макгэрри… Банни. Вы уверены, что с вами все в порядке?
Банни ответил ей грустной улыбкой:
— Смотря что значит «в порядке».
— Может, вам стоит об этом с кем-нибудь поговорить? Я имею в виду… ну, как…
Банни внезапно встал:
— В любом случае большое спасибо, что уделили мне время.
— Погодите, куда вы поедете?
Банни хлопнул себя ладонью по лбу:
— Конечно! Извините, забыл сказать. Вот же идиот! Кассета хранится в очень надежном месте. Недалеко от городка под названием Бандон. Это на запад, в сторону Слайго[66].
— Ясно. Так, погодите… это то самое место?
Банни кивнул:
— Точно так. Именно там пару лет назад случилась вся эта история с Фэллонами. Я отвез кассету туда.
— Но зачем?!
— Ну, ни этот мудак из ниоткуда, ни кто-либо еще не додумался бы там искать. Кроме того, все должно где-то заканчиваться, и я подумал, что это место ничем не хуже любого другого.
Нора встала:
— Ладно, вы сможете подождать несколько минут? Как насчет того, чтобы я позвонила Бриджит или Полу и мы все вместе это обсудили?
— Ни в коем случае. Что бы вы ни решили предпринять, не вмешивайте их в это дело. Они должны держаться подальше и даже знать ничего не должны. Я хочу, чтобы это было предельно ясно.
— Окей, но послушайте… Ладно, хорошо. Давайте присядем.
Банни открыл дверь:
— Боюсь, не могу. Мне пора идти.
— Прямо сейчас?
— Совершенно верно.
— Но сегодня канун Рождества!
— А то я не знаю! Я должен навестить старого друга — сообщить ему, что он в списке тех, кто плохо себя вел.
Прежде чем Нора успела сообразить, что сказать еще, Банни вышел за дверь. Она устремилась за ним, но добралась до лестницы только затем, чтобы увидеть, как закрылась входная дверь.
Нора прислонилась спиной к стене и посмотрела в потолок.
— Вот тебе и счастливое Рождество…
Глава сорок третья
— Но я не понимаю, — сказала агент Дав, переводя взгляд с детектива-суперинтенданта Бернс на детектива Уилсона. — Почему мы не можем вызвать этого человека на допрос?
— Потому что, — ответила Бернс, — это не первый случай, когда в ходе расследования убийства отпечатки пальцев Банни Макгэрри таинственным образом появляются на ключевой улике. Скажу честно: от этого дела теперь воняет до небес.
— Какое-то дежавю… — произнес Уилсон, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Значит, вы не собираетесь ничего предпринимать?
— Так точно, — ответила Бернс. — Мы — я подчеркиваю, именно мы — не станем ничего предпринимать до среды.
— Но это целых три дня!
— Вы великолепно считаете, агент Дав. В среду я позвоню своему начальству, которое позвонит своему начальству, после чего состоится некоторое количество совещаний, поскольку это чертовски опасное минное поле. Нельзя дважды объявить кого-то врагом общества номер один и дважды ошибиться. Мне нравится моя работа, агент Дав, и я намерена сохранить ее хотя бы до Нового года.
— Но два человека убиты!
— Да, и оставались убитыми в течение восемнадцати лет. Три дня в этом смысле ничего