Читать интересную книгу О, этот вьюноша летучий! - Василий Аксенов

Калипсо, смеясь, вырвала из головы волос, привязала к буксиру и пошла вдоль берега, ведя за собой буксир, как собачку.

Эдик сел на скалу плакать и страдать.

Глазами полными слез он смотрит в необозримую голубую даль и видит…

Песня № 6

Однажды отварили макароны,Артельщик к ним подливку собразил,Кричали чайки и вороны,Месяц был совсем зеленый,Ели мы, пока хватало сил.

В другой раз залепили кашу с маслом,Артельщик к ней биточки собразил,Меняли румбы мы и галсы,Ветер в хавальник бросался,Ели мы, пока хватало сил.

В третий раз заделали мы клецки,Артельщик ложки к ним сообразил,День был прямо идиотский,А мороз довольно скотский,Ели мы, пока хватало сил.

Даже страшно…

…

странно преображенное кафе «Ракета». Бездействует кофеварочная машина и музыкальный автомат. Печальная Ниночка Лопова, подобно Пенелопе, сидит у ткацкого станка. Глазами, полными тоски, она смотрит вдаль, за стеклянную стену.

Наглые женихи Полибеев, Полигамов и Полинфердов хохочут. Толя Маков удаляется с глазами, горящими ненавистью.

Женихи лениво встают, окружают Нину Лопову, досаждают ей своими предложениями. Нина Лопова отворачивается от них, рыдает…

Эдик вскакивает, потрясает воображаемым копьем.

– Руки мои вас рубить не уймутся, покуда кровию вашей обиды моей дочиста не отмою!

Снова садится на скалу, рыдает.

Слышится песня нимфы Калипсо.

В это время на Олимпе происходит совет богов. Над облаками восседают боги: первый помощник Водовозов, начальник Портофлота Кузьма Кузьмич, батя и мама Эдика, батя и мама Толи Макова, Зуппе, Екатерина и Александр Александров. Перед ними бутылки с нектаром и консервы «амброзия».

– Необходимо вернуть Эдика в нашу трудовую семью, – взволнованно говорит Екатерина.

– Есть еще предложения? – спрашивает Водовозов. – Что скажут родители?

– Пусть коллектив решает, – говорит отец. – Я свое уже сказал. – Плачет, поигрывая ремнем.

Мама тоже плачет.

– Надо сделать Эдика человеком, – пылко предлагает Александр Александров.

– Вот ты, Эрмий, и отправишься на Огигию, переговоришь с нимфой Калипсо, доведешь ей до сведения наше решение, – говорит Водовозов.

– Есть, – четко отвечает Александров, скрывается за скалой и выходит оттуда уже не в хитоне, а в элегантной серой паре и с чемоданчиком.

– Отправляйся, а мы тут закусим и… гм… поговорим еще о разном, – говорит Водовозов, потирая руки и придвигая бутылки.

Эдик по-прежнему рыдает на острове Огигия. Он даже не замечает появившегося вертолета и спустившегося из него на землю Александра Александрова.

Ал. Александров деловито проходит по острову прямо к гроту, видит сидящую на ложе нимфу Калипсо, останавливается, бросает на нее пылкие взгляды. Калипсо их ловит, усмехаясь.

Эдик сползает со скалы, бредет по острову, теряя слезы. Из грота навстречу ему выходят Эрмий и Калипсо.

– Эдик, есть решение сделать тебя человеком, – бодро объявляет Ал. Александров, он же Эрмий.

Гневная Калипсо воздевает руки к небу.

– Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны! Вас раздражает, когда мы, богини, приемлем на ложе смертного мужа, и нам он становится милым супругом.

– А где мой «Ватерпас»? – кричит Эдик. – Где государственное имущество?

Нимфа вытаскивает на воду «Ватерпас».

– Вот ваш «Ватерпас», и гудбайчик. Беги к своей Нинке, пусть ее Зевс покарает могучею дланью.

Эдик тут становится маленьким-маленьким. Перед ним на песке гигантские босые ступни нимфы и штиблеты Эрмия. Ступни и штиблеты сближаются, как будто их хозяева соединяются в поцелуе.

Эдик бежит по воде и плывет к «Ватерпасу».

– Я люблю, но об этом никто не узнает, – громоподобным басом поет нимфа.

Песня № 7

Однажды в бареВ сплошном угареСказал я Марье:– Пойдем домой!

Сказала крошка:– Побудь немножкоИ выпей трошки,Владыка мой!

Сказал я детке:– Как птица в клеткеНа табуреткеЯ сам не свой!

Взяла малышкаПод мышку книжку,И мы пошлиВ Университет культуры…

Даже странно…

Снова бескрайнее море. Эдик стоит у штурвала, ведет «Ватерпас» вперед, а может быть, назад.

На горизонте очертания земли, приближается еще какой-то порт.

Измученный Эдик опускает голову на штурвал. Ураганом проносятся у него в мозгу Сцилла и Харибда, медведь-губернатор, «Коза ностра», бочка, морская нечисть, Нью-Йорк, Джеймс Бонд, нимфа Калипсо…

Он поднимает голову, стискивает героические зубы, ведет свой «Ватерпас» навстречу неведомому.

Старинный, романтичный и грустный вальс. На террасе кафе «Ласточка» вальсируют со своими дамами Б.И. Зуппе, Витя Сорокин, «трюмные черти», Бесо и Шота. Печальный Толя Маков стоит возле буфетной стойки.

– Опять гуляете, малый каботаж? – спрашивает Шура.

– Аварийные получили, – вяло отвечает Толя и безучастным взглядом смотрит на порт, в который в это время входит небольшое судно.

Эдик подводит «Ватерпас» к стенке, на которой стоит лишь один старичок – вахтенный портовый матрос.

Он принимает швартовы.

– Телл ми, плиз, уот из дыс кантри? – обращается к нему Эдик.

– Ась? – переспрашивает старичок.

– Сильвупле, порфаборе, битте, – умоляюще взывает Эдик. – Какая это страна?

Старичок всматривается в него.

– Да ты очумел, что ли, Эдик? Ай, да никак ты «Ватерпас» привел?! Его ж вторые сутки ищут, вертолетов нагнали, тьма! Ну, молодец, Эдик, молодец! Э-ге-ге! Пойду ребят разыграю! – чрезвычайно шустро старичок убегает.

Эдик спрыгивает на причал, медленно идет к воротам порта, в воротах целует вахтершу, хотя та отчаянно сопротивляется, выходит на улицу, ускоряет шаги, целует милиционера, хотя тот отчаянно сопротивляется, переходит на бег, пробегает мимо кафе «Орбита» – там у стойки любезничает с Розой Александр Александров, – бежит дальше, изредка переворачиваясь колесом.

Вдруг – шум, крики, топот ног: навстречу Эдику бежит весь экипаж вместе с дамами, а впереди шустрей всех портовый старичок.

– Вот он! Вот он! – кричит старичок. – С кого пол-литра, с меня или с вас?

Экипаж и дамы окружают Эдика, целуют его, поднимают на руки и несут по городу.

В это время в кафе «Ракета» женихи соблазняют Ниночку.

– Отстаньте от меня, товарищи, с вашими довольно странными предложениями, – возмущается Нина. – Всем прекрасно известно, что я заочно люблю Евсеева Эдуарда.

– А говорят, Эдик на Север уехал, – ехидно подзуживает Полибеев.

– За длинным рублем погнался Эдька, – бубнит Полигамов.

– На индеянке женился, на индеянке, – нашептывает Полинфердов.

Ниночка ударяется в слезы и вдруг видит сквозь стеклянную стену Эдика, плывущего над улицей на плечах благодарного экипажа и дам.

Эдик входит в «Ракету». Вместе с ним счастливый Толя Маков. Надо сказать, что вошли они вдвоем в одном пиджаке боцмана Вити Сорокина. Получился чрезвычайно широкий внушительный гражданин о двух головах и четырех ногах.

– Здравствуйте, – сказали они. – Я – силач-бамбула из города Тула, съедаю два стула и одного тарантула. Ясно? – рявкнули они женихам.

– Ясно, ребята? – спрашивает дружков Полибеев.

– Ясно, вполне ясно, – отвечают Полигамов и Полинфердов.

Нахлобучив шляпы, женихи выкатываются из кафе.

Нина сияющими влюбленными глазами смотрит на Эдика.

Эдик вылезает из пиджака.

– Узнаешь, Пенелопа?

Роскошная южная ночь со всеми ее атрибутами – пеньем цикад, преувеличенными звездами, кипарисами и тэдэ.

Эдик и Нина сидят, обнявшись, в беседке над морем. Рядом с беседкой красуется диковинная цементная ваза. Неподалеку сидит в кустах Толя Маков. Эдик и Нина целуются.

Внизу, в море, проходит огромный ярко освещенный танкер «Вышний Волочек».

– «Вышний Волочек» пошел в Индию, – задумчиво говорит Нина.

Эдик обнимает ее покрепче.

– Ничего, Нинуха, мы еще увидим с тобой небо в алмазах!

Вздох. Ниночка кладет ему голову на плечо.

Эдик за ее спиной делает знак Толе – давай!

Толя Маков взрывает цементную вазу.

Сена – Нева, морем и по воздуху («От Невского до Монпарнаса»)

Сценарий музыкальной комедии

Ранним утром на Адмиралтейской набережной Санкт-Петербурга возникло необычайное оживление.

Вначале появилось немалое число дворников, колоритных бородачей в кожаных фартуках с медными бляхами на груди. Стало очевидным, что столица готовится к важному событию: глянец на мостовые наводился чрезвычайный.

Потом, естественно, стайками стали проноситься уличные мальчишки.

С каждой минутой панорама заполнялась все новыми живописными группами, пока не образовалась нарядная толпа, в которой найдется дело нашим будущим режиссеру и балетмейстеру.