— Ты чего-то хотела? — спросил он уже вслух, однако, о его интонацию по-прежнему можно было порезаться. Как же не вовремя это его премерзкое настроение!
— Ничего, — машинально буркнула Гермиона, на самом деле в ту секунду судорожно перебирая в голове правдоподобные варианты ответа. Удивление мага сменилось колючей внимательностью. — Я с…, — «соскучилась», чуть было не ляпнула она то, что в самом деле являлось чистой правдой, но вовремя поймала его испытующий взгляд. — Сама не знаю.
Поддавшись настойчивому инстинкту самосохранения, Грейнджер сделала шажок назад, к выходу, к манящей мнимой свободой двери черного дерева, которую она, войдя, оставила полуоткрытой. Разумом прекрасно помня о возложенной на нее миссии, Гермиона, конечно, не собиралась уходить, просто желала физически находиться хоть немного дальше от пугающего объекта своих мыслей и тревог, но он, конечно, воспринял ее жест чуть более радикально.
— Стоять. — Дверь захлопнулась, повинуясь движению его изящной кисти. — Проходи, раз пришла.
Закрыла глаза. Выдохнула. Соберись.
— Ближе, Грейнджер, — тихо и угрожающе приказал Темный Лорд. Она подчинилась, снова замечая в нем (врожденная эмпатия? шестое чувство? или это все ментальная связь, его собственная эмоция, настолько сильная, что оказалась способной прорваться сквозь толщу его поразительного самоконтроля?) это гнетущее напряжение.
— Зачем-то же ты пришла? — поинтересовался он едко, и впервые за вечер по бледному лицу проскользнула тень улыбки. Внешне Лорд оставался совершенно хладнокровным, нечитаемым взором блуждал по ее лицу, сцепив перед собой кончики тонких сероватых пальцев.
Мысленно Гермиона прокляла все на свете. Все более-менее правдоподобные причины того, зачем ей вдруг понадобилось немедленно найти лорда Волдеморта, выветрились у нее из головы. «Самая умная ведьма своего курса», как кто-то когда-то назвал ее… «Черт, — выругалась она про себя. — Соберись уже, давай, возьми себя в руки, самая умная ведьма».
— Мне… Я плохо себя чувствую, — неловко и тихо выдала она, наконец, опустив глаза и разглядывая замысловатый узор изысканного ковра (только бы не видеть его пытливого взгляда). — Я искала… Нагайну.
Гигантская змея подняла голову и зашипела, растревоженная звуком своего имени. Лорд криво ухмыльнулся и положил руки на подлокотники; на секунду Гермионе показалось, что он хочет подняться с кресла, но он так и остался сидеть на месте. Дрова в камине почти совсем догорели, и в комнате как будто стало еще немного темнее; эта сгущающаяся, с красноватыми отблесками тьма была для Гермионы бесценным даром — так, во тьме, обманчиво казалось ей, легче скрыть свои истинные намерения. Какими бы они ни были.
— Знаешь ли, грязнокровка… Я, пожалуй, сделаю вид, что поверил в эту ложь. Это даже забавно.
Теперь к этой эклектичной гремучей смеси ощущений добавилось еще одно: ужасное чувство неловкости захватило Гермиону с головой; он в чем-то ее заподозрил, но в чем, точно сказать было трудно — во лжи ли относительно ее личных мотивов или же в том, что она скрывает что-то более серьезное (ну, например, помогает политическим преступникам — противникам его режима сбежать из-под стражи). Конечно же, во втором случае он вряд ли разговаривал бы с ней так спокойно. А внутренний голос любезно подсказал, что в действительности оба варианта являются истиной; личные мотивы едва ли стоило списывать со счетов, да и от Темного Лорда их вряд ли удастся скрыть. Катастрофе подобно, но пусть. Уж лучше так, лучше пусть он в своих предположениях относительно по всем меркам странного поведения Гермионы этим вечером фокусируется только на личном.
Она неловко переминалась с ноги на ногу. Казалось бы, подойди к нему и сядь рядом, как планировала изначально, но, черт, Гермиона не могла избавиться от досадного ощущения: все уже шло не по плану. И это несмотря на то, насколько кстати оказалась неожиданно подоспевшая помощь в виде Нотта. Гермиона вдруг (ах, как вовремя!) испугалась: а что если все это — один большой обман? Почему, собственно, она поверила Теодору на слово? Почему не попыталась подробнее разузнать о его мотивах? Чертов сводящий с ума дурман… Почему она схватилась за эту возможность помощи, как утопающий за соломинку, не подумав дважды?! Чем таким важным были заняты ее мысли, что она даже не подумала о том, чтобы усомниться в намерениях Пожирателя Смерти?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
(На последний вопрос, однако, Гермиона ответила себе быстро и не задумываясь).
Выбора не было. Теперь уже не было. Ей в любом случае оставалось одно: выполнить то, о чем они договорились с Теодором Ноттом. Отвлечь его внимание… Как, Мерлин, как она будет это делать?!
«Слышал, он чему-то учит тебя…», — сказал Нотт. Точно. «Учит».
Темный Лорд, тем временем, смотрел на нее выжидающе, с некоторым интересом даже, и Гермиона, набрав в легкие побольше воздуха, выдала на одном дыхании:
— Вы… вы обещали научить меня глубинной окклюменции, помните? Чтобы закрывать сознание во сне. Еще до…
— До того, как ты сбежала от меня с малфоевским щенком? Да, как же, помню, — неприятно ухмыльнулся волшебник. — Что же, тебе недостаточно того, что моя Нагайна спит с тобой в одной постели?
Этот вопрос отчего-то взволновал ее, но она заставила себя не зацикливаться. Сосредоточиться. Пока все идет неплохо.
— Нагайна же не может быть рядом всегда. Я хотела бы научиться справляться с этим сама, без чьей-либо помощи.
— Что ж, это похвально, — мягко произнес Лорд, на этот раз действительно поднимаясь на ноги, вставая в полный рост — будто непоколебимая статуя, высокий, несокрушимый, абсолютно недоступный пониманию простых смертных. — Но, боюсь, ничем не могу тебе помочь. Не вижу в тебе необходимого потенциала.
Вновь усмешка, которая на этот раз здорово задела за живое. Гермиона, разумеется, прекрасно считала провокацию, но не сумела на нее не повестись. Это было просто нечестно — обвинять ее в недостатке интеллекта или усердия! Пусть это был только незначительный предлог, повод говорить с ним, пусть она вовсе не собиралась ни о чем его просить, Гермиона снова ощутила обиду и — где-то в груди — непроизвольно всколыхнувшееся желание принять вызов, доказать ему, себе и всем — она способна освоить что угодно.
— Но вы же обещали! — воскликнула Гермиона совершенно искренне, игнорируя мелькнувшее в глубине его глаз удовлетворение. — Мне это нужно!
— Не сейчас, — коротко бросил Лорд, отворачиваясь и легким, но резким жестом оправляя полы черной мантии.
— Но прошло уже слишком много времени. Скоро, должно быть, будет полгода, как я здесь.
— У богов время безгранично, только поэтому солнце всходит и заходит всегда вовремя, — многозначительно и серьезно изрек Темный Лорд, но уголок его губ вновь дернулся в едкой ухмылке. Он издевался над ней практически открыто, провоцируя, и гриффиндорка почти физически чувствовала, как ходит по тонкому льду его переменчивого настроения. Тем не менее она прекрасно помнила о важности возложенной на нее миссии. Гермиона бесстрашно шагнула к Лорду к настороженному его удивлению, которое маг, однако, в ту же секунду скрыл под своей обычной маской ледяной бесстрастности.
— Мое время ограничено, — решительно продолжила она неточную цитату, глядя прямо в бледное лицо, для чего ей приходилось немного задирать голову, что, должно быть, со стороны выглядело несколько комично. — И вообще Тагор говорил вовсе не об этом, а о…
— Он говорил о пунктуальности, Грейнджер, — перебил Лорд нетерпеливо. — И, да, ты права, это не имеет никакого отношения к делу.
Разговор заходил в опасный тупик, Темный Лорд был заметно напряжен и холоден, но Гермиона снова, подобно лучу утреннего солнца, озарением сквозь страх и решительную сосредоточенность непроизвольно ощутила этот приятный эффект «родства душ», и речь — несмотря на каламбур — шла вовсе не о буквальном значении этого фразеологизма. Мало с кем в своей жизни она могла поддержать диалог на уровне только что разыгранного косвенного цитирования, мало кто из ее собеседников отличался такой остротой ума, мало с кем действительно было настолько интересно. Ужасно противоестественный парадокс.