нужды искал помощи у тех, кого понимал только он, – у теней. И зловеще-густые, и старые, выцветающие на глазах, – все они внушали тревогу живым существам, отталкивали и кошек, и любителей на них поохотиться. Не раз Бурый укрывался за тенью и с любопытством наблюдал, как донимающий его враг так и не решается пересечь границу, а потом его прогоняет мама.
Для укрытий лучше всего подходили человеческие тени: они были намного крупнее городских зверей и птиц и держались намного дольше. Бурый всегда знал, где их найти. Один из таких его знакомых бродил, настойчиво протягивая руки к прохожим, у автобусной остановки, отмечавшей границу маминой территории. К нему котенок не ходил: ему не нравилось доносившееся из тени сбивчивое бормотание и гнилой запашок. Тем более почти в каждом дворе можно было найти куда более приятную компанию. Блеклую и беззлобную. Когда старые люди, склонные подолгу сидеть на свежем воздухе и иногда подкармливать кошачий род, расходились по домам, на скамейках оставались их теневые коллеги. Эти не причиняли вреда, даже если запрыгнуть прямо в середину и пройтись сквозь бесплотные старушечьи колени. Они радостно ворковали при виде котенка, забирали тепло совсем по чуть-чуть, и Бурому нравилось, что под невесомым прикосновением их прохладных пальцев из его шерсти разбегались блохи.
Полосатый старался не отставать от брата, только в тени никогда не совался. Пока Бурый в своем духе боролся с паразитами, брат высматривал пищу и частенько успевал первый облизать какую-нибудь вкусную бумажку, принесенную ветром. Бурый не возражал. Распределение обязанностей его вполне устраивало. В конечном итоге оба брата были рады тому, что рядом есть союзник. Особенно когда вокруг их матери стал увиваться массивный самец, который провожал котят голодным взглядом. Его широкую морду пересекали шрамы, а шкуру – черные, как безлунная ночь, полосы. Голос напоминал рев двигателя. Каждая лапа была размером почти с голову котенка. Его появление впервые пробудило в братьях неожиданное ощущение: что они способны прожить и без мамы.
Но они оставались все вместе до конца лета, пока мать не стала раздражительной и нервной. Она отгоняла сыновей от себя, а потом и просто начала шипеть, едва их завидев. Полосатый еще пытался подластиться, заставить ее сменить гнев на милость, но сбежал с оцарапанным боком, растерянный и несчастный, и Бурый увел его на поиски нового убежища. На улице стояло тепло, мыши плодились в норах и стенах, и множество путей было открыто для юнцов, готовых быстро улепетывать от всех, кто уже уютно на этих путях устроился. Убегать приходилось нередко, и в итоге странствия привели их к дому, от которого прогонять их было некому, потому что ни одного свежего кошачьего следа братья не обнаружили.
Было в этом месте действительно что-то странное. Чахлые кусты на газоне как будто доживали последние дни. В атмосфере витала тревога и едва уловимая подвальная затхлость. Вдоль всей стены дома по асфальту, насколько различал взгляд в предутренней мгле, тянулась меловая полоса, и едва Бурый сунулся ее обнюхать, его словно дернуло за усы. Бурый отскочил и, решив больше не рисковать, потрусил вслед за братом ко входу в подъезд, где кто-то вполне мог потерять за ночь что-то съедобное. Но движение впереди заставило обоих шмыгнуть под куст и затаиться.
Навстречу им плыла женщина, озаренная пламенем свечи. Веточка какого-то растения в ее руке источала необычный и довольно привлекательный аромат. Женщина шла вдоль стены, помахивая веточкой, и котят, казалось, не замечала. Она достигла парадной двери и скрылась внутри. Братья выжидали, пока все стихнет, чтобы найти ночлег, не привлекая внимания, но уже через пару минут дверь открылась снова. Женщина вышла, уже без свечи и веточки, но зато с плошкой, по запаху полной мясных обрезков. Полосатый не выдержал первым. Бурый все еще осторожничал, но, когда плошка коснулась земли и брат сунул в нее морду, он тоже позволил себе поддаться искушению.
С тех пор каждый день котята находили у подъезда еду. Их кормилица следила за ними из окна, а иногда и сама стояла в сторонке, наблюдая, как они насыщаются, и Бурый тоже смог внимательно ее изучить. Она была старой, хоть и не производила такого впечатления. Высокая, сухопарая, она двигалась с легкостью, какой он не видел в людях подобного облика. Седые волосы она носила собранными в пучок на макушке. Она всегда появлялась в одной и той же одежде: юбке до лодыжек, стоптанных полусапожках и поношенном коричневом пальто, которое местами расходилось по шву. Левый глаз женщины был затянут жутковатым белым пятном. Бурый узнал ее, как только смог принюхаться. Именно она когда-то приносила в подвал еду для их матери, именно она ругала убийцу их брата. Круг замкнулся. Они вернулись к дому, в котором родились.
Благополучные дни продлились недолго. В окрестностях дома стали появляться и другие кошки – взрослые и сильные. Большинство из них братья встречали раньше, от многих уже сбегали, а теперь эти пришельцы пробирались на ненужную им раньше территорию, готовые заявить свои права и отстоять их силой. Их не смущало недовольство каких-то подростков. Только присутствие старухи-кормилицы загадочным образом их усмиряло, и в итоге они раз за разом довольствовались тем, что успевали съесть из миски, и позволяли котятам забрать добавку себе. Но далеко не уходили. Пришельцы метили территорию и караулили братьев, выжидая, когда те потеряют бдительность. От этого постоянного напряжения не спасало никакое убежище.
Однажды Бурый проснулся и обнаружил, что брата нет. Он позвал, но Полосатый не откликался. Была середина дня, люди шумели и грохотали со всех сторон, и, быть может, какой-то доброхот выставил в округе пищу для кошек. Первым делом Бурый отправился к обычному месту кормежки, но миска была пуста, и никого из сородичей не было рядом. У подъезда тарахтела большая белая машина, от которой разило болезнью и чем-то едким. Сноровистые мужчины грузили кого-то внутрь – Бурый успел лишь заметить, как мелькнуло знакомое коричневое пальто. Машина взревела и умчалась, а он в растерянности побрел дальше, высматривая если не брата, то хотя бы свежую тень, которая бы объяснила его судьбу.
Ни того ни другого он не обнаружил. Даже за угол завернуть не успел. Его встретил гортанный рык, напоминающий рокот мотора, и внушительная фигура полосатого кота со шрамами на морде. Сам хозяин округи явился сюда. Бурый припал к земле, выражая покорность и бессилие, но кот продолжал рычать. Низкий, гулкий звук отдавался в самом нутре Бурого, и наконец его захлестнула паника. Он сорвался с места и припустил без оглядки,