– Завтра я буду просить его переменить решение, – сказала она усталым голосом. Долгий мучительный день притупил ее чувства, утомление подкатывалось тяжелым сокрушительным потоком. – Когда он поймет, как мне хочется видеть вас рядом, – со вздохом сказала она, вдруг страстно желая удобно улечься в свою кровать, – непременно смягчится.
Глава 16
Почти на каждом шагу от большого зала до кухонь на полу лежали спящие гости и измученные слуги, свалившиеся там, где сумели найти местечко на жестких камнях. По замку, вздымаясь и опадая, прокатывались бурные волны нестройного храпа.
Непривычная к подобным звукам, будоражащим темную безлунную ночь, Дженни заворочалась, оторвала щеку от подушки и открыла глаза, обеспокоенная в сонном оцепенении каким-то незнакомым шумом или движением в комнате.
Сердце заколотилось в недоуменном испуге, она заморгала, пытаясь сдержать его дикое биение и вглядеться в чернильную тьму спальни. На низеньком тюфячке рядом с узкой кроватью перевернулась тетушка. «Тетушка Элинор», – с облегчением подумала Дженни; конечно, ее разбудило ворочание тетушки Элинор. Бедняжка так часто страдала от ломоты в суставах, что предпочитала жесткие тюфячки мягкой постели, и даже тогда ерзала и вертелась, устраиваясь поудобнее. Сердце вернулось к нормальному ритму, Дженни легла на спину, вздрогнула под внезапно пронесшимся ледяным сквозняком…
Из груди вырвался вопль, и в тот же миг большая ладонь зажала ей рот, приглушив крик. Парализованная ужасом, она уставилась в темное лицо всего в нескольких дюймах от своего собственного, а Ройс Уэстморленд прошипел:
– Закричите, и я вас оглоушу. – Он помолчал, ожидая, пока к ней вернется рассудок, и бросил: – Вы меня поняли?
Дженни поколебалась, перевела дыхание, потом резко кивнула.
– В таком случае… – начал он, чуть-чуть ослабляя хватку, и она моментально вонзила зубы в мясистую ладонь, мотнулась влево, пытаясь подскочить к окну и крикнуть стражу, расставленную внизу во дворе. Он сгреб ее, прежде чем она успела сбросить ноги с кровати, швырнул на спину, заткнув укушенной рукой рот и нос так, что она не могла вздохнуть. – Во второй раз вы пускаете мне кровь, – процедил Ройс сквозь зубы, сверкая глазами от злости. – И он будет последним.
«Он меня сейчас задушит!» – отчаянно подумала Дженни, изо всех сил замотав головой, глаза ее вылезли из орбит, она задыхалась.
– Так-то лучше, – ухмыльнулся он. – Разумней учиться бояться меня. Теперь слушайте очень внимательно, графиня, – продолжал он, не обращая внимания на ее бешеное сопротивление. – Так или иначе, я собираюсь спустить вас вот в это окошко. Если вы причините мне хоть малейшую неприятность, мигом окажетесь в бесчувственном состоянии, что сильно убавит шансы приземлиться живой, поскольку тогда вы держаться не сможете.
Он ослабил нажим ровно настолько, чтобы она набрала воздуха в легкие, но даже сделав несколько судорожных глубоких вдохов, Дженни не могла унять дрожь.
– В окошко? – пробормотала она сдавленным голосом. – Вы с ума сошли? Тут до рва больше восьмидесяти футов.
Проигнорировав замечание, он выпалил из самого смертоносного орудия, бросив угрозу, наверняка гарантирующую отказ от сопротивления:
– Арик держит вашу сестру под стражей и не выпустит, пока я не дам сигнал. Если какой-либо ваш поступок помешает мне этот сигнал дать, не хочу даже думать, что он с ней сделает.
Остававшиеся еще у Дженни силенки мгновенно испарились. Происходящее напоминало оживший кошмар, от которого невозможно очнуться. Завтра она все равно будет обвенчана с дьяволом, и что значит одна ночь по сравнению с предстоящими годами смятения и несчастья!
– Уберите руку, – слабо проговорила она. – Я не закричу. Вы можете верить…
Последнее было ошибкой; она поняла это в тот же миг, как слова сорвались с губ, увидев, что лицо его окаменело от гневного презрения.
– Вставайте! – рявкнул он, сдергивая ее с кровати. Пошарив в темноте, наткнулся на бархатный свадебный наряд, разложенный на сундуке у изножья кровати, и сунул ей.
Прижав платье к груди, Дженни попросила дрожащим голоском:
– Отвернитесь!
– Может, еще и кинжал вам вручить? – холодно усмехнулся он и, не дав ей ответить, велел: – Одевайтесь!
Она надела платье, башмаки, темно-синий плащ, он тут же рванул ее к себе, и Дженни еще не успела сообразить, что он собирается сделать, как рот ее был замотан черной тряпкой. Управившись, Ройс повернул ее и подпихнул к окну.
Она в страхе, словно в лицо собственной смерти, смотрела на высокую гладкую стену, уходящую отвесно вниз в глубокий черный ров, яростно затрясла головой, но Ройс, толкая ее, выудил из окна крепкую веревку и туго обвязал вокруг пояса Дженни.
– Держитесь за веревку руками, – безжалостно распорядился он, обвязываясь другим концом, – и отталкивайтесь от стены ногами. – Без колебаний поднял ее и поставил на подоконник.
Видя, что она с полными ужаса, вытаращенными глазами бессознательно вцепилась в оконную раму с обеих сторон, он коротко приказал:
– Вниз не смотрите. Веревка крепкая, я спускал грузы потяжелей вас.
Стон вырвался из груди Дженни, но он обхватил ее за талию и неумолимо пихнул вперед.
– Возьмитесь за веревку! – бросил он. Дженни повиновалась, и он оторвал ее от подоконника, держа на весу, бездыханную от страха, над поблескивающей далеко внизу темной водой.
– Отталкивайтесь от стены ногами, – резко повторил Ройс.
Дженнифер была уже за окном, беспомощно кружилась, раскачивалась как лист на ветру, судорожно отталкиваясь от стены ногами, и наконец смогла обрести равновесие.
Упираясь ступнями в неровные грубые камни, выставив над подоконником только голову и плечи, она неотрывно смотрела на него, прерывисто и испуганно дыша.
И в этот самый невероятный и наименее желательный миг Дженни, висящей в восьмидесяти футах над глубоким рвом, отделяемой от верной гибели лишь парой сильных рук да крепкой веревкой, выпала редкостная возможность увидеть беспредельное и откровенное потрясение на физиономии Черного Волка, ибо из-за ее кровати, вся в белом как привидение, поднялась тетушка Элинор и величественно спросила:
– Что это вы там делаете, как по-вашему?
Ройс вздрогнул, на лице появилось почти комическое выражение недоверия, пока он осознавал безвыходность своего положения, не в силах ни дотянуться до кинжала, чтобы пригрозить ей, ни броситься в тот конец комнаты, чтобы заставить ее замолчать.
В любое другое время Дженни доставила бы неимоверное наслаждение его полная растерянность, но не сейчас, когда он буквально держал в руках ее жизнь. Она в последний раз увидела его профиль, устремленный к тетушке Элинор, а потом веревка начала раскручиваться, Дженни стала толчками спускаться по бесконечной стене, и ей оставалось только висеть, и молиться, и гадать, что, во имя Господа Всеблагого, происходит в спальне и почему тетушка Элинор вообще обнаружила свое присутствие, не говоря уж о выбранном ею для этого моменте.