— Я не понимаю твоего сарказма, — не выдержала Катя и на ее бледных щеках загорелись пунцовые пятна. — В чем ты хочешь меня обвинить на этот раз?! — она уже не плакала, а метала в его сторону злобные взгляды.
— Конечно же, мне не в чем тебя обвинять! — Сергей вновь беспокойно забегал по кабинету, Катя будила в нем самое худшее.
— Что??? Ты меня хочешь в чем-то обвинить! Давай! Это же я перестала отвечать на твои звонки и заявила, что меня нет и не будет, это я исчезла, ничего не объяснив, пообещав встретиться в следующую пятницу и, конечно, это я обнималась на этом самом диване с очередной лондонской нимфеткой! — Катя истерично рассмеялась и, схватившись за живот, присела ни диван, ее тошнило, перед глазами все плыло, но злость на Сергея сияла ярче плохого самочувствия и заставляла ее забыть обо всем, кроме своей обиды, кроме гнева.
— Да как ты смеешь меня обвинять в невнимании! — Сергей схватил ее за плечи и сильно тряхнул, потом, видимо вспомнив о Катином состоянии, отошел к противоположной стене и сцепил руки за спиной.
Катя продолжала смеяться и глотать слезы — рыцарь в сияющих доспехах снял сияющее забрало и показал свое безобразное лицо.
Сергей что-то искал в ящиках стола, выдвигая то один, то другой, и, злясь от бессилия, не находя. Вдруг он демонически усмехнулся и, потрясая большим бумажным пакетом, направился к ней.
— На, посмотри! — он бросил конверт Кате на колени и медленно вышел, тихо притворив дверь. — Заказать тебе номер в гостинице или билет на самолет? — раздался приглушенный голос из холла. — Сказка ведь закончилась.
Не надевая пальто, Сергей вышел в морозное утро, холод охладил его разгоряченные мысли, снова нахлынули слова и сцены из прошлого, правда, сейчас они не были тягостными, прошлое отпускало его, продолжая понемногу поучать.
— Господи, опять он все испортил, — Сергей метался вокруг запорошенного снегом фонтана, — Разрушил с трудом налаженное взаимопонимание прошедших дней. Как тогда сказала его мать: «Такой же бесчувственный!». Пути назад нет, он уйдет из Катиной жизни, исчезнет, зачем ему встречи, которые бередят сердце его и ее, еще неродившихся детей и Лизы, которая так искала и, казалось, нашла свою маму. Он оставит им большое наследство, устроит учебу в лучших школах и университетах мира, а сам — все-таки придется купить очередные копи царя Соломона и найти хоть ничтожный покой.
— Папа, папа, пойдем домой, — на улицу выбежала Лиза в тоненьком платье, Сергей бросился к ней, схватил на руки, поскользнулся и упал на крыльцо, боль и холод отрезвили его. Он медленно встал и посмотрел на Лизу — дочь плакала, снова, уже привычно сжалось сердце. — Почему ты плачешь, малыш? — хрипло спросил он.
— Катя плачет и я с ней, — просто ответила Лиза.
Сергей вошел в дом, раздавленный чувством вины. В кабинете, свернувшись калачиком в углу дивана, лежала Катя, такая тихая, что ему стало жутко. По полу рассыпались фотографии, комната была наполнена звуками ее голоса, счастливого, с чувственным придыханием, какой бывал всегда у нее после занятий любовью.
— Заходи, в конце концов, это же твой кабинет, — Катя подняла голову от подушки, — Теперь мне, по крайней мере, все понятно, — она судорожно всхлипывала, и эти тихие рыдания рвали его сердце. — Конечно, ты сразу же поверил, — она подняла фотографии и снова бросила их на пол, гнусные снимки разлетелись по комнате, словно заставляя Сергея вновь увидеть то, на что смотреть он был просто не в силах. Сергей остановился возле окна, молчал, терзался. — Не знаю, может быть, я бы тоже поверила, — тихо продолжала Катя, это было какое-то чувство в стиле «сюр»: ее дрожащий голос налагался на ее же томный и полный страсти смех.
Сергей оглянулся в поисках источника этого звука, ноутбук был включен и проигрывал ту злосчастную флэшку, что окончательно убедила его в Катиной вине. Он выдернул флэшку, смех прервался, и их окутала звенящая тишина.
Катя погрузилась в свои мысли. В тот первый миг, когда Сергей швырнул ей в лицо этот тяжелый конверт из плотной желтой бумаги, она, конечно, ожидала какую-нибудь гадость, но не предполагала, что все будет настолько мерзко, глупо и низко. В конверте лежала стопка фотографий и флэшка, Катя решила начать с фотографий, увидела первую, и сердце замерло, пропустив пару ударов. Дальше было только хуже — стыд, растерянность, злость и недоумение смешались в жутком коктейле эмоций. На глянцевых снимках она в откровенно-бесстыдной позе лежала на персиковых простынях, запрокинув голову, тонула в волнах экстаза, вцепившись ногтями в спину мужчины, отдавалась ему с какой-то животной страстью. Но что за смысл, зачем Сергей сделал эти снимки, а затем и хранил их? — Катя не понимала ровным счетом ничего. На секунду ей стало не по себе от мысли, что он находил в разглядывании фотографий какое-то извращенное удовольствие, а затем она бросила взгляд на лицо мужчины и, кажется, даже на пару секунд потеряла сознание. Она задыхалась от страсти не в объятиях Сергея, а в крепких руках Докучаева, своего главного врага, человека, почти погубившего ее жизнь. Не веря своим глазам, Катя вновь посмотрела на фото, может быть, сейчас окажется, что этим снимкам уже больше четырех лет, и они были сделаны во время ее наивного романа с Димой. Но, увы, на всех фото была изображена она сегодняшняя, взрослая брюнетка, а не белокурая девочка из прошлых лет. На одном из снимков Докучаев жадными губами ласкал змейку на ее груди, но этого не могло быть, — хотелось закричать Кате, — она и сделала-то эту татуировку, чтобы отметить начало новой жизни, после разрыва с Димой. Кате казалось, что она сходит с ума, тех ужасных сцен, что изображены на фотографиях не было и не могло быть, но она видела их собственными глазами и, главное, их видел Сергей, и после этого еще верил, что она ждет именно его детей.
Катя пытливо вглядывалась в фотографии и не понимала ничего, страшная жестокая шутка, мистически смешавшая ее прошлое и настоящее, оставившая ее без будущего.
Решив испить эту чашу до дна, Катя вытащила флэшку и направилась с ней к ноутбуку, вставила, замерла в тревожном ожидании, экран приветливо моргнул и заработал медиаплеер. Вздрогнув, Катя услышала собственный голос:
— Это счастье, быть здесь с тобой, ты и я, ты во мне, я в тебе, — женщина хрипло рассмеялась, не женщина, а она сама, — одернула себя Катя. Раздался приглушенный мужской вздох, снова смех, звуки поцелуев, вздохи, — ей хотелось заткнуть уши, ничего не слышать, но собственный голос требовал быть услышанным. — Ты такой молчаливый мне так нравится, — тишина. А потом чужой мужской голос, голос, который Катя когда-то слышала, но не могла понять, где и кому он принадлежал.