Доррин ощущает исходящую от матери волну страха, но заставляет себя улыбнуться.
- Но ты, наверное, умница, а Меривен хоть и большая, а глупышка. Бывает что летом, на лугу, она просит меня снять с нее седло и катается по траве. Ей очень нравится запах зеленой травки.
- Ты... ты сам дурачок.
- Мне мама тоже так говорила. Это было давно, но с тех пор я, похоже, так и не поумнел.
Фриза косится на Доррина с интересом, но продолжает жаться к ногам матери.
- Может быть, как раз поэтому мы с Меривен так ладим, - продолжает юноша. - Хочешь с ней познакомиться? Я покажу ее тебе, только сначала взгляну на твою ручку.
- У тебя что, и правда есть лошадь? - спрашивает мать девочки.
- Для подмастерья он не такой уж бедняк, Мерга, - говорит Рилла.
- Меривен существует на самом деле, - ухмыляется Доррин. - Я привязал ее рядом с домом к кусту бузины.
- Бузина - не лучший корм для лошади, - замечает Рилла.
- Я покормил ее перед отъездом.
- А можно мне ее погладить? - спрашивает Фриза.
- После того, как мы хорошенько вправим твою ручку, - отвечает Доррин.
- Ручка болит.
- Я знаю. А в каком месте?
- Вся болит.
Не вставая, Доррин пододвигается на табурете поближе к матери и дочке.
- Можно мне взглянуть?
Девочка остается у ног матери, однако когда Доррин касается пальцами ее руки, не отстраняется.
- Думаю, надо наложить лубок, - высказывается Рилла.
Доррин, ощутив перелом, кивает. Кроме того, он чувствует, что малышка голодна.
- Есть у тебя кусочек хлеба? Ей бы покрепиться.
- Она может поперхнуться.
- Малышка, мы хотим вылечить твою ручку, - говорит юноша, серьезно глядя на Фризу. - Может быть, на момент тебе сделается даже больнее, но это сразу пройдет, а потом будет легче. А когда закончим, дадим тебе хлебца.
- Мерга, - обращается к матери целительница, - надо будет подержать девочку, чтобы не дергалась. Сумеешь?
Молодая женщина кивает.
Девочка стонет, но мать и целительница держат ее крепко, а Доррин быстро соединяет концы сломанной кости, одновременно укрепляя внутреннюю гармонию. Рилла ловко накладывает лубок, и спустя несколько мгновений успокоившаяся Фриза уже берет здоровой ручонкой кусочек хлеба.
- Готово, малышка, - говорит Доррин, прикасаясь пальцами ко лбу девочки. - Если ты не будешь ни на что натыкаться, ручка скоро заживет,
Мерга вопросительно смотрит на Риллу, потом на Доррина.
- Четыре, может быть пять восьмидневок, - уточняет юноша.
- Ты обещал показать лошадку, - напоминает девочка.
- Покажи ей, - говорит Рилла, - а я тем временем расскажу Мерге, что надо делать.
- А можно еще хлебца? - просит Фриза.
- Сейчас принесу, - говорит Доррин и спешит на кухню. Как только он возвращается, девочка жадно хватает хлеб, а целитель осторожно, чтобы не задеть больное место, поднимает ее на руки.
- Через две восьмидневки приводи дочку ко мне, посмотреть, как заживает. И следи, чтобы рука ни обо что не ударилась и все такое... слышит он за спиной наставления Риллы перед тем, как закрыть за собой дверь.
- Смотри, - говорит он Фризе, останавливаясь возле кобылы, которая, несмотря на горечь, все-таки обгрызла куст бузины. - Вот и Меривен.
- Славная, - лопочет девочка.
Утро стоит безветренное и ясное, а снег сверкает так ярко, что Доррин невольно щурится, вспоминая белые мостовые Фэрхэвена.
Меривен подставляет лоб, и Фриза гладит кобылу здоровой рукой.
- Ну, нам пора идти, - говорит Доррин, заметив, что девочка ежится от холода.
- До свиданья, лошадка.
Зайдя в дом, юноша плотно закрывает дверь и ставит Фризу на пол.
- У него есть всамделишная лошадка, черненькая, - сообщает она.
- Спасибо, великий, - говорит со слезами на глазах Мерга, кланяясь Доррину. - Нам надо домой.
Доррин смотрит на Риллу, но морщинистое лицо целительницы остается совершенно невозмутимым. Юноша открывает дверь и провожает взглядом мать с дочерью.
- Закрой дверь, Доррин. Нечего тут холод напускать.
- Чего ты ей наговорила?
- Сказала правду - что ты великий целитель. Молодой, но великий.
- Тьма, я всего лишь неплохой кузнец, а если и целитель, то недоучка.
- Послушай-ка, паренек! В твоих костях достаточно гармонии чтобы загнать любого Белого мага аж за Северный Океан. Я ведь видела, что ты сделал для девочки.
Доррин хмурится.
- Она вовсе не прищемила руку. Ее отец бил их обеих, и я хотел бы...
- Ты не можешь устраивать за людей их жизнь.
- Ты права. Я сделал что мог, но этого недостаточно.
- Иначе и быть не может. Ты делаешь в целительстве все, на что способен, однако одного лишь владения магией гармонии недостаточно, говорит Рилла, окидывая Доррина с головы до ног взглядом удивительно ясных и молодых голубых глаз. - Скажи, достаточно ли иметь сильные руки, чтобы быть хорошим кузнецом?
- Нет.
- А может выращивание трав подсказать тебе, как их использовать? Тоже нет. Ты таков же, как и все Черные, но... - тут Рилла делает паузу. Может, с тобой все не так плохо. Ты, по крайней мере, умеешь слушать людей, а в сочетании с твоими способностями это сулит многое. Возьмем сломанную кость, как у малютки Фризы. Чтобы она срослась, нужно соединить сломанные концы, но как ты поддерживаешь их вместе, чтобы не разошлись?
- Накладываю твердый лубок и чуток гармонизирую место стыка.
- Вот видишь. Я могу сделать первое, но для второго необходим Черный...
Ее фразу прерывает стук в дверь.
- Кто там? - спрашивает Рилла.
- Я, Верта... у меня эта проклятая бородавка.
- Заходи и скорее закрывай за собой дверь, - говорит целительница, ухмыляясь Доррину.
Тот ухмыляется в ответ. Бородавка - это, конечно, дело серьезное.
LXVII
Ближе к полудню сине-зеленое небо остается ясным, но полное безветрие сменяется легким ветерком. Отвязав Меривен от куста бузины, Доррин вскакивает в седло и направляет кобылу в сторону Дью. В левой седельной суме у него лежат три образца игрушек - фургончик, мельница с ручным рычагом и миниатюрная лесопилка. Есть кое-что и в другой суме.
Теперь, когда дорога замерзла и затвердела, Меривен чувствует себя на ней увереннее, чем в слякоть. По пути она обгоняет груженные бочонками сани, которые с трудом тянут к городу два битюга.
За мостом через Вайль, уже в черте города, Доррин предоставляет Меривен возможность нести его с той скоростью, какую она сочтет нужной, а сам расстегивает верхнюю пуговицу куртки. На Отшельничьем холод в диковину, однако ему удалось-таки научиться с ним справляться.
Все четыре трубы "Пивной Кружки" дымят вовсю. Возле трактира мальчишка-конюх с трудом сгружает с фермерских саней кипу сена, а вот попрошайки на ее обычном месте не видно. Не иначе, как спугнула стужа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});