Читать интересную книгу Монсегюр. В огне инквизиции - Татьяна Семенова

— Не обнадёживает, — помолчав, заключил Оболенский.

— Вань, ты кончай впадать в меланхолию. Эпитафии там всякие, смерть на чужбине… Всё не так плохо.

— Не переживай за меня. Я в норме. Просто хочу о себе память оставить, если вдруг не вернусь в свой мир. Между прочим, многие знаменитые люди заранее готовили эпитафии. К примеру, Суворов очень серьёзно обдумывал эту тему. Даже советовался с поэтом Державиным. В итоге получилось лаконично и одновременно значительно: «Здесь лежит Суворов». Солидно. Или вот у Николая Коперника: «Остановивший солнце — двинувший землю». Тоже внушительно. А у Яноша Больяи, одного из создателей неэвклидовой геометрии, было вообще необычное завещание: «Над моей могилой не нужно ставить никакого памятника. Только посадить яблоню в память о трёх яблоках: двух Евы и Париса, которые превратили землю в ад, и яблоке Ньютона, который вновь вознёс Землю до круга небесных тел». Правда, завещание не было исполнено. Он умер в нищете и похоронен в общей могиле.

— Ты что, специально занимался этим вопросом? Не рановато?

— Сейчас, думаю, в самый раз. Ты не забыл, что мне совсем недавно чуть голову не отсекли? Да и камушек упал совсем рядом. И всё это, заметь, за последние сутки. На волосок от смерти висю… или вишу… Впрочем, какая разница. Чувствую, что о душе пора подумать и память о себе оставить, а то и не вспомнит никто, что жил такой Иван Оболенский. Обидно… А про эпитафии просто когда-то читал. Теперь вдруг вспомнилось… Кстати, вот ещё одна эпитафия, с юмором. Запоминается. На могиле знаменитого английского разбойника Дика Терпена написано: «Да простит ему Господь часть его прегрешений за те многие тысячи туристов, которые он привлекает в наш город». Недурно. Наверно, что-то в этом духе и я хотел бы. Вот, к примеру, послушай. — Иван подумал, сосредоточился и торжественно выдал: — «Люди будущего! Здесь лежит ваш собрат, пронзивший Время и погибший ради науки от рук средневековых палачей». Ну как? По-моему, здорово.

— Очень пафосно, — хмыкнул Ветров. — Лучше так: «Люди будущего! Здесь лежит ваш собрат, авантюрист, ради праздного любопытства совершивший путешествие во времени и погибший по собственной глупости».

Оболенский рассмеялся.

— Неплохо, Ветров. Тогда на твоей могиле я напишу так: «Люди будущего! Здесь лежит ваш собрат, лишённый воображения сноб, волей случая оказавшийся в далёком прошлом и бесславно погибший, не принеся науке никакой пользы».

— В этом есть доля правды. Я имею в виду вторую половину фразы, про «никакой пользы науке». А если серьёзно, то нам всем подойдёт эпитафия всего лишь из двух слов: «Потерявшиеся во Времени».

Они замолчали. Какое-то время шли, не разговаривая друг с другом. Каждый думал о своём. Вернее, все думали об одном и том же: как избежать смерти и вернуться домой. И о том, что ждёт их дальше.

Впереди вырисовывалась гряда скал.

— Там находится Ущелье Страха, — прервал молчание Иван.

— Название не внушает доверия, — усмехнулся Ветров.

— Тут каждая гора, озеро или пещера имеет своё имя и легенду. Пиренеи — место с богатой историей. Ущелье Страха стараются обходить стороной. На самом его дне есть вход в пещеру, где можно повстречаться со страшными существами, пожирающими людей. Живут они в подземном озере. Стоит только наклониться к водоёму, как кто-то из-под воды набрасывается на тебя и утаскивает в омут.

— Прямо фильм ужасов, — сделал страшные глаза Саша.

— Рассказывают, что это озеро появилось после того, как гном опрокинул священную чашу с водой Возрождения, которую по велению богини должен был охранять от посторонних глаз.

— Нарочно опрокинул?

— Случайно. Однажды три капли этой волшебной воды упади ему на руку, он поднёс их ко рту, и ему открылись все тайны и будущее мира. Богиня, хранительница Чаши, попыталась убить гнома, но он ловко убегал по лабиринтам пещеры. Благодаря волшебной силе воды он превращался сначала в зайца, потом в рыбу, потом в птицу. А богине приходилось принимать облик собаки, выдры и ястреба. Тогда гном обратился в зёрнышко пшеницы и спрятался в расщелине, но провести мудрую богиню было невозможно. Всевидящим оком она отыскала зёрнышко и, превратившись в чёрную курицу, проглотила его. Но затем сделала ужасное открытие: во время схватки гном случайно опрокинул чашу. Но том месте образовалось небольшое подземное озеро. В нём и поселилась богиня. Она и по сей день охраняет разлившуюся воду Возрождения, чтобы никто не смог прикоснуться к ней даже губами, — закончил рассказ Иван.

— Тебе, Вань, эта волшебная водичка даром не нужна. Ты и так видишь будущее. Во всяком случае, знаешь, что произойдёт в ближайшее время с замком Монсегюр.

Обогнув Ущелье Страха, рыцари вышли на открытое место. Вдалеке виднелся Басков лес, а за ним — маленькие домики деревни Прад.

Все сели верхом. Пленникам предоставили запасных лошадей, так что им не пришлось бежать следом. Саша и Ваня постарались держаться в седле уверенно. К счастью, всадники ехали неторопливо.

Недалеко от леса отряд нагнал одиноко бредущего монаха.

— Мир вам, добрые рыцари, — поклонился монах. — Какое счастье, что я встретил вас на пути. Господь да услышал меня!

— Приветствуем тебя, монах. Куда держишь путь? — спросил Анри, остановив коня.

— В деревню Прад, достойнейший сеньор.

Монах бросил взгляд на даму, восседавшую на белом коне рядом с рыцарем. Облик её немного смутил старца, но он, не подав виду, вежливо поклонился и пожелал ей божьего благословения. Аня кивнула старику и испуганно перевела взгляд на Анри. Тот улыбнулся. Странно, но улыбка ей показалась искренней.

Монах продолжил:

— Хочу, прежде чем идти к святым местам, повидаться с родственниками. Старый уже. А путь к божьему прощению не близкий. Может, и не увижу больше родных.

— Понимаю тебя, старец. Дело благое. — Анри обернулся и громко крикнул: — Эй, Луи, есть у нас конь для монаха? Попутчиком нашим будет до деревни.

Луи помог старику, непрестанно благодарившего добрых рыцарей, взобраться в седло.

— Праведный Боже! Что за времена, — вздохнул монах, поравнявшись с Анри. — Никогда раньше не было столько разбойников в наших краях. Попадались, конечно, отдельные грабители, но их быстро отлавливали местные власти. Люди жили спокойно, не боялись ходить в лес или ездить в другую деревню. Теперь же без сопровождения десятка вооружённых воинов проехать через Басков лес и остаться в живых не так-то просто. Как я молился, чтобы миновать это дьявольское место без ущерба. Видать, Господь услышал меня и послал добрых рыцарей.

Сказав это, старик усердно перекрестился, подняв глаза к небу. Надо сказать, что Басков лес был одним из тех мест, где разбойники чувствовали себя практически свободно. Они сбивались в большие группы и грабили всех, кто попадался им на пути. Это были бездомные и голодные люди, в основном выходцы из соседних городов и деревень.

Власть французов ещё в полной мере не добралась до глухих пиренейских областей, ну а местных баронов и графов занимали более важные проблемы — одни были полностью поглощены войной, другие, запершись в своих высокогорных замках, пытались сохранить то малое, что у них осталось.

— Вот где-то с месяц назад к нам в Лавланэ привезли разбойника, — стал рассказывать монах. — Совсем страх потеряли безбожные бродяги — напали на крестоносцев. Ну, те всех иродов поубивали, а одного пленили и привезли в город. Для острастки, значит. Заковали в колодки и протащили по всему городу. На допросе выяснили, что промышлял он в Басковом лесу. Уж скольких людей убил и замучил — не знаю, но при нём, сказывали, была котомка, вся полная золота и драгоценных камней. Разбойник тот родом из наших мест, но, как сам же говорил, крестоносцы сожгли его дом, отобрали хозяйство, увели скот, убили родных. Вот и вынужден был промышлять разбоем.

— Таких много в Басковом лесу. Уподобились алчным крестоносцам, грабят на дорогах своих же односельчан.

— Когда же добрые рыцари за них возьмутся? — вздохнул старец. — Житья от разбойников не стало.

— Что же ваши крестоносцы не наведут порядок? — усмехнулся Анри.

— Да мне хоть крестоносец, хоть кто… Главное, чтобы толк был. Устал народ от волнений. Покоя хочет.

— Да тебе-то, старик, откуда знать, что народ хочет? — раздражённо произнёс Анри. — Ты и меч-то в руках не держал, всю жизнь, небось, лбом об пол бился, милости у Господа просил. Твоя семья, вон, спокойно и чинно в деревне живёт, а у кого-то крестоносцы и инквизиторы отцов убили, детей без крова оставили…

— Я когда-то тоже «служил миру» с оружием в руках, — сказал монах. — Ходил в крестовые походы. А потом покинул ряды «мирского воинства», оставив меч у порога монастыря. Когда я убивал врагов, меня терзали тревожные мысли. Иисус велел подставить левую щёку, когда тебя ударили по правой, а тому, кто пожелает забрать у тебя тунику и плащ, отдать и то и другое без возражений. Но по правилам войны рыцарь не должен щадить врага своего, ему следует убить его или пленить, а также взять у побеждённого и плащ, и тунику и всё остальное. Как совместить эти два предписания?