Читать интересную книгу Монсегюр. В огне инквизиции - Татьяна Семенова

Оболенский всё больше и больше задумывался об этом, и вдруг его осенило. Ну конечно! Ведь стоит только взглянуть на её ухоженные руки, и сразу всё ясно. А лицо! А украшения! А запах, в конце концов! От неё до сих пор пахнет изысканным ароматом «Шанель». Какая уж тут крестьянка!

«Не хватает ещё, чтобы этот средневековый парень всерьёз взялся ухаживать за Анькой. Но нет, нет, — попытался успокоить себя Иван, — вряд ли она в его вкусе. Просто оказывает даме почтение. Хотя чёрт его знает!»

Уже готовый придушить Анри, он сверлил взглядом его спину и однажды сделал даже попытку нагнать Аню, но шедший за ним воин грозно крикнул:

— Ещё одно такое движение, и полетишь в пропасть!

Нервы Ивана были на пределе. Он повернулся, собираясь наброситься на воина, и неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не вмешательство Ветрова.

— Не нарывайся! — быстро сказал Саша. — Не забывай, что у него меч. Подумай обо всех нас.

Оболенский раздражённо выругался и какое-то время продолжал идти молча, исподлобья бросая ненавидящие взгляды на своего друга по прошлой жизни. В душе его кипел вулкан. Ветров, прекрасно понимая его состояние, сделал попытку перевести мысли Ивана в другое русло.

— Послушай, Вань, ты сказал, что, когда мы минуем горные перевалы, нас посадят на лошадей. Ты как вообще насчёт верховой езды? Дорога-то неблизкая. Как думаешь, выдержим?

— Ну, если галопом гнать не будем, то выдержим.

— Я вот ещё что думаю. Тебе не кажется, что наше неумение ездить на лошадях повергнет в шок рыцарей?

— Главное не ударить лицом в грязь. Держаться уверенно в седле, — со знанием дела произнёс Оболенский. — Завидую Ане. Ей-то в удовольствие будет эта конная прогулка… Тем более с таким кавалером, — добавил он и нахмурился.

— Ну, насчёт кавалера…

Саша не успел договорить. Неожиданно сверху упал увесистый камень, совсем рядом с ними. Оболенский отскочил в сторону и чуть было не сорвался в пропасть. Ветров вовремя схватил друга за руку.

Рыцарь, следовавший сзади, издал звук, напоминающий птичий свист, и кавалькада остановилась. Все как по команде обнажили мечи. Анри быстрыми шагами подошёл к воину, поднявшему тревогу. Тот указал глазами наверх.

— Возьми двух человек и проверь, что там. Первыми не нападайте, — отдал приказ Анри.

Пока воины карабкались наверх, остальные ждали, настороженно следя за ними. Всё было тихо, но, как только они скрылись за скалой, послышался звон мечей и пронзительный крик, многократно усиленный эхом. Посыпались мелкие камни, и вслед за ними чья-то фигура бесшумно пролетела вниз, в пропасть.

Все стояли замерев, держа мечи наготове. Анри напряжённо смотрел на вершину скалы. Не прошло и нескольких минут, как там появился рыцарь. Он махнул рукой и что-то крикнул. Напряжение, висевшее в воздухе, сразу пропало. Анри удовлетворённо кивнул головой и отдал команду опустить оружие.

Вернувшиеся воины доложили обстановку. Наверху на них напали какие-то люди, их было пятеро — трое, судя по всему, из местных, наверно, проводники, а ещё двое — благородные. По одежде — сеньоры. Но они, увидев, что рыцарей одолеть не удастся, сбежали.

— Надо было захватить их, — раздражённо произнёс Анри.

— Пока мы дрались, они исчезли.

На лице Анри отразилась досада. Появление странных незнакомцев насторожило его. Что могло понадобиться в этих диких местах благородным сеньорам? Да и такие ли уж они благородные на самом деле? Почему вдруг напали? Отряд рыцарей они наверняка заметили давно, однако шли на расстоянии и не обнаруживали себя. Выходит, следили?

— Увеличьте количество дозорных, — приказал Анри и отправился докладывать о случившемся барону Мирепуа.

Отряд двинулся дальше.

Оболенский, шедший со всеми, не следил за происходящим на скале, и внезапно возникшие подозрительные сеньоры нисколько его не волновали. Мысли другого рода занимали его гораздо больше.

— Слушай. Саш, ты только представь! Какой-то камушек — и жизнь обрывается… Ещё бы немного, и мне конец. А умереть здесь, на чужбине…

Ветров философски заметил:

— Случайности подстерегают каждого из нас. Но ты не переживай. По закону «парных случаев» снаряд не падает в одну воронку дважды.

— Падает, и ещё как, — возразил Иван. — Кто-то из древних сказал, что случайность — это непознанная закономерность.

— Если ты будешь сам конструировать повторную ситуацию у себя в мозгу, постоянно думать об этом, фактически программировать себя на неизбежное, то, конечно, твоя случайность перейдёт в разряд закономерностей, — очень серьёзно принялся рассуждать Саша. — Всё повторится. Даже медики об этом знают. Таких случаев навалом. Кстати…

— Он почесал нос и широко улыбнулся. — Я, конечно, не набиваюсь на благодарность, но тебе просто повезло, что я оказался рядом.

— Да-да, я благодарен тебе, — рассеянно произнёс Иван и так же задумчиво добавил: — Интересно, расстроилась бы Аня, если бы я погиб?

Сразу обидевшись, Ветров холодно посмотрел на него и ничего не ответил. Его задело такое отношение к себе, тем более, что он действительно спас Оболенского. Ну ведь было же? Было.

— Не надо уничтожать меня взглядом, — сказал Иван. — Я и так уже уничтожен.

— Интересно, кем?

— Сильными соперниками, — кивнул он в сторону Анри. — Всю дорогу держится рядом с ней. И я ничего не могу с этим поделать.

— Брось, — махнул рукой Ветров. — Сейчас не об этом надо думать, а о том, как нам выкрутится из этой ситуации и доказать, что мы не лазутчики. Как не изменить историю. Как, в конце концов, получить наш «Фаэтон».

— Я думаю об этом всё время! — заявил Оболенский, но вдруг, споткнувшись, растянулся на мокрой земле. — Чёрт, шнурок развязался. Да что же за напасть такая! То камень на голову, то с обувью проблемы…

Он встал, отряхнулся и принялся завязывать на кроссовке шнурок. Воин, следовавший сзади, остановился, с интересом наблюдая за его действиями. Обувь пленника была какой-то странной. Да и штаны сшиты из незнакомого материала. Но, с другой стороны, что с этих иноземцев возьмёшь? Говорят, где-то на востоке вообще есть люди с волчьими головами.

Иван заметил его любопытный взгляд и про себя подумал: «Ты ещё не видел, какая у меня одежда под плащом». Затянув узел покрепче и одёрнув джинсы, он встал и двинулся дальше.

— Ты пойми, в конце концов, — продолжил он тему. — Что бы мы ни придумали сейчас, события могут повернуть совсем в другую сторону. Вспомни про «жизнь» и «смерть». Всю ночь думали. А толку? Сначала нужно познакомиться с этими сеньорами из замка, а дальше смотреть по обстановке. Ты, кстати, говорил, что кое-что придумал. Слушаю тебя внимательно.

Саша от его слов немного растерялся. Собственная идея показалась ему теперь совершенно бестолковой.

— Я не знаю, подойдёт это или нет. Ты, наверно, прав, надо сперва провести рекогносцировку. А там разберёмся на месте.

— Честно говоря, я сейчас не могу заставить себя думать в полную силу о наших делах. Слишком уж переход этот неприятный, всё время надо быть начеку. Да и Анри все нервы испортил. Чего он к Ане прицепился?

— Твоя ревность сейчас некстати. Когда-нибудь она тебя подведёт под монастырь, Отелло.

Впереди в скале темнел проём. Воины входили в него один за одним и исчезали, будто темнота проглатывала их.

— Дорога в ад, — буркнул Ваня и тоже пошёл в пещеру.

К счастью, она оказалась короткой. Откуда-то сверху всё время капала вода — ощущение неприятное, тем более в темноте, — поэтому все почувствовали облегчение, когда вышли на свет Божий. Но дальше начинался крутой спуск, и было опять не до разговоров. Только выйдя на более или менее ровную дорогу, Иван вернулся к первоначальной теме:

— Вот если бы я погиб, то какую бы эпитафию ты написал на моей могиле?

Саша удивлённо поднял брови. Иван, не смутившись, продолжил:

— Нет. Лучше никому не доверять это дело, а придумать самому.

— Может, хватит ерунду молоть, — возмутился Саша. — Думай о жизни, а не о смерти.

— Я и думаю о жизни. Но мало ли что…

— Ты совсем уже сдвинулся.

— Почему? Хочется, чтобы о тебе помнили. Иначе зачем мы пришли в этот мир. А то получится как у Омара Хайяма.

Океан, состоящий из капель, велик.Из пылинок слагается материк.Твой приход и уход — не имеют значенья.Просто муха в окно залетела на миг…

— Не обнадёживает, — помолчав, заключил Оболенский.

— Вань, ты кончай впадать в меланхолию. Эпитафии там всякие, смерть на чужбине… Всё не так плохо.

— Не переживай за меня. Я в норме. Просто хочу о себе память оставить, если вдруг не вернусь в свой мир. Между прочим, многие знаменитые люди заранее готовили эпитафии. К примеру, Суворов очень серьёзно обдумывал эту тему. Даже советовался с поэтом Державиным. В итоге получилось лаконично и одновременно значительно: «Здесь лежит Суворов». Солидно. Или вот у Николая Коперника: «Остановивший солнце — двинувший землю». Тоже внушительно. А у Яноша Больяи, одного из создателей неэвклидовой геометрии, было вообще необычное завещание: «Над моей могилой не нужно ставить никакого памятника. Только посадить яблоню в память о трёх яблоках: двух Евы и Париса, которые превратили землю в ад, и яблоке Ньютона, который вновь вознёс Землю до круга небесных тел». Правда, завещание не было исполнено. Он умер в нищете и похоронен в общей могиле.