Князь Дмитрий вышел, тем не менее, из дворца раздосадованный. Ему навстречу выбежали ожидавшие его тверские бояре, вручившие князю длинный грозный меч, который он пристегнул к поясному ремню. – Вот какая нечисть этот Юрий! – громко возмущался великий суздальский и тверской князь. – Опять взялся за свое! Снова подал лживый донос государю! Совсем нет житья от этого окаянного злодея! Пойдем же в святую церковь и попросим у Господа помощи! – И князь, сопровождаемый боярами, отправился пешком в сторону здешнего православного собора, где вел службу сам епископ.
Подходя к большой деревянной церкви, выстроенной русскими умельцами, князь загляделся на красивую резьбу оконных наличников. – Какой дивный храм! – сказал он. – Наши русские люди даже здесь, на чужбине, славят своими руками имя Господа!
– Смотри же, славный князь! – сказал вдруг громко боярин Иван Акинфиевич, указывая рукой в сторону движущейся из церкви толпы. – Там идет этот Юрий Московский!
– Неужели?! – вскричал загоревшийся от ярости тверской князь, мгновенно выхватывая из ножен свое тяжелое оружие.
– Куда же ты, княже?! – только и успели крикнуть бояре.
Разъяренный князь Дмитрий, размахивая мечом, побежал, сломя голову, вперед.
– Ах! Господи! – закричали откуда-то из темноты. – Люди добрые! На помощь!!! Караул!!! Спасите!!!
Тверские бояре подбежали на крик и ужаснулись: при свете свечей, принесенных из святого храма, они увидели обезглавленное тело несчастного московского князя, лежавшее в грязи и кровавой луже. Рядом, в трех шагах от трупа, валялась отрубленная с выпученными глазами голова. Тут же стояли окаменевшие, превратившиеся в живые статуи, московские бояре.
– Вот, злодей, какая твоя судьба! – громко сказал, держа перед собой окровавленный меч, великий князь Дмитрий Михайлович. – Это тебе плата за моего батюшку! Око за око, зуб за зуб!
ГЛАВА 7
ПОЕЗДКА В НОВОСИЛЬ
В мае 1326 года князь Дмитрий Романович ехал в Новосиль. Едва только подсохли дороги и реки вошли в свои берега, он, собрав две сотни отборных дружинников, отправился чуть ли не на самый край черниговской земли.
Брянский князь не зря спешил с этой поездкой. Когда он пребывал поздним летом прошлого года в Орде, до него дошли слухи о недовольстве хана Узбека особенно князем Александром Новосильским. Ордынский хан высказал это в коротком разговоре с Дмитрием Брянским. – До сих пор к нам не приехал, без известных причин, Алэсандэ из Нэвэсилэ, – молвил тогда хан как бы невзначай, но сурово нахмурив брови, – и, по словам моего денежника, не покрыл свой долг даже по прошлогоднему «выходу»! Неужели этот вздорный коназ задумал мятеж?
– Я думаю, государь, что у этого Александра нет никаких мятежных замыслов, – ответил тогда Дмитрий Брянский, – но только местные трудности…Я сам съезжу в Новосиль и узнаю, что там случилось…
Хан Узбек лишь покачал на это головой, переглянулся со своим тайным советником Субуди, но больше ничего по Новосилю не сказал.
– Видимо, поступил донос от Юрия Московского! – подумал, стоя на коленях перед золочеными ступеньками ханского трона, брянский князь. Однако говорить что-либо еще хану он побоялся. – Меньше слов, меньше бед! – решил князь Дмитрий. Он сам подвергся до этого обстоятельному ханскому допросу «по литовскому делу», подробно объяснил причину отданного литовцам серебра, преуменьшив его истинное количество, и даже попросил ханской помощи «от лютого врага». Это и решило дело в его пользу: ордынский хан поверил ему и успокоился. Он даже отпустил князя Дмитрия домой сразу же после встречи с ним во дворце, раньше, чем обычно, что свидетельствовало о ханском доверии. Возвращаясь домой, князь хотел пройти через Новосиль, но его «верный человек», сопровождавший в Сарай серебро и подарки, сын отошедшего «от татарских дел» Мирко Стойковича, Кручина, отговорил своего князя. – Этот путь будет нелегок, – сказал княжеский доверенный, – и мы можем встретить немало врагов. Значит, нам следует идти только по объезженной дороге. А потом, весной, поедешь спокойно в Новосиль из своего Брянска!
Рослый, с большой черной окладистой бородой, Кручина был крепким, смелым и жизнелюбивым человеком. Его спокойствие и вместе с тем уверенная сила внушали доверие. В отличие от своего брата Борила, самолюбивого и замкнутого, не желавшего ездить в Орду, он довольно легко заменил своего отца, шестидесятилетнего Мирко Стойковича, вошедшего в Совет думных бояр при брянском князе, подружился со старинным другом его семьи – татарским вельможей Субуди – и особенно полюбился сыну последнего – Тугучи, тоже влиятельному ханскому чиновнику, за душевное тепло, тонкий вкус и щедрость, которыми в полной мере обладали все потомки покойного купца Ильи Всемиловича. Кручина Миркович, как и его предки, был большим знатоком красивых драгоценных вещей. Но, в отличие от своего отца, занимавшегося в свое время торговлей, он не обладал купеческими способностями и обучался ремеслу у пленного литовского «золотых дел мастера». В мастерской брянского ювелира он не только научился отливать и выпиливать простые женские украшения, но постиг таинство и магию драгоценных камней, на глаз отличал подлинное сокровище от подделки. А таких, изготовленных из плохого, низкопробного золота или серебра украшений поступало на Русь немало как из далекой Византии, так и Великого Новгорода, торговавшего с Западом. Подделывались и драгоценные камни, да так искусно, что неопытному глазу трудно было разобраться. Но боярский сын Кручина не зря обучался у опытного мастера! Его подарки для татарских друзей были всегда безупречны. И кольца, и подвески, и серьги, подаренные им знатным татарским женщинам и девочкам, сверкали при малейшем свете, радуя сердца и оставляя по нему долгую благодарную память. Кручина умел подбирать и игрушки для детей! Даже маленький серебряный свисток, сделанный в форме рыбки, подаренный им четырнадцатилетнему внуку Субуди, черноглазому Тютчи, так порадовал подростка, что он долго еще спрашивал отца: – Когда же к нам снова приедет добрый дядя Куручинэ?
«Боярский сын» Кручина лишь два раза встречался с семейством Субуди, но так полюбился знатным татарам, что они ждали его, как близкого и желанного родственника.
Кручина Миркович понравился и самому князю Дмитрию Брянскому, который поэтому внимательно прислушался к его словам и поехал в свой удел. Но когда он прибыл в Брянск, мысли об Александре Новосильском его не покидали. В былое время князь Дмитрий вряд ли бы побеспокоился о судьбе новосильского князя. Ходили слухи, что Александр Симеонович не один раз выражал свое желание быть брянским князем. Об этом говорили и приезжавшие в Брянск купцы и даже ханский советник Субуди во время последней поездки Мирко Стойковича в Орду. Субуди слышал, что князь Александр похвалялся, «будто Брянск – его законный удел по кровному родству». В самом деле, князь Александр был сыном Симеона и внуком самого Михаила Черниговского и его претензии на Брянск были весьма основательными!