польскую дефензиву или румынскую сигуранцу…
– Органы государственной безопасности Польской народной республики и Социалистической республики Румыния бдительно стоят на страже завоеваний мира и социализма в своих странах! – скороговоркой выпалил полковник. Перевёл дух. – Нет, никто вас не обвиняет. Мы лишь хотим выяснить… некоторые странности. Например, с загадочно исчезнувшей машиной, аппаратом, что был установлен в подвале вашей дачи…
– Опять вы за своё, – поморщился профессор. – Не стояло там никакой машины. Вы же сами там были. Сами всё видели.
– Видел. Но, Николай Михайлович, мы ведь люди упрямые. Уж простите, но мы без вашего ведома провели соответствующие мероприятия – взяли соскобы и смывы со стен и пола в том месте, на котором, согласно… полученным сообщениям, располагалось ваше устройство.
– Так-так, – кивнул дедушка. Скрестил руки на груди. – И что же?
– Машины мы и в самом деле не обнаружили. А вот следы, говорящие, что она там была, – мы нашли. Экспертиза…
– Что за чепуха! – перебила Мария Владимировна. – Это подвал. Вы сами видели. Чего там только нет!.. Я у любой Марьиванны в этих ваших «соскобах» найду всю таблицу Менделеева. Пол весь исцарапан, что у нас в том углу только не стояло, чего там только не хранилось!.. Могу себе представить, что вы там обнаружили!..
– Ну, например, ведущий в никуда электрический кабель. Который не заканчивается розеткой.
– Вот, дорогой, сколько я тебя пилила, что надо штепсель там поставить? – укорила Мария Владимировна супруга. – Аж до КГБ дошло!
– Это ничего не доказывает, – заявил полковнику профессор. – Мало ли почему у нас там остался провод!.. Нечего там подключать было, вот розетку и не дошли руки поставить.
– У меня иное объяснение, получше, – полковник вдруг улыбнулся. – Вы вовремя демонтировали своё устройство. Очевидно, получив сигнал… возможно, какое-то предупреждение…
– Не придумывайте только моего тайного осведомителя-«крота» в собственной организации, – фыркнул Николай Михайлович. – И уж наверное, если я такой предусмотрительный, то, конечно, не оставил бы провод торчать просто так, не правда ли? Прикрутил бы к нему тот самый штепсель, и всё.
Полковник по-прежнему улыбался.
– Я специально обратился ко всем вам сразу, товарищи. Да-да, товарищи, несмотря на белогвардейское ваше прошлое, уважаемые Мария Владимировна и Николай Михайлович. Мои коллеги считают, что я теряю время с вами, но я так не думаю. Надеюсь, что вы примете правильное решение…
– Гражданин полковник, – перебил профессор. – Честное слово, мы бы помогли от всего сердца. Но я – как и остальные, полагаю, – понятия не имею, чем и как мы можем помочь. Оказывать содействие органам правопорядка – священная обязанность гражданина, но мы…
– А если «священная обязанность», то помочь вы можете, рассказав правду о том, как именно исчезла та машина из вашего подвала и какие функции она выполняла. – Полковник полез за пазуху, извлёк плотный конверт. – Вот здесь подборка ваших счетов за электричество в сравнении с вашими соседями. Посмотрите на их размер.
Николай Михайлович с непроницаемым лицом взял пачку бумаг, бегло просмотрел.
– Потребление резко упало после нашего к вам визита. «Зеленогорскэнерго» не смогло предоставить более подробной информации, у них данные только за целый месяц. Но тем не менее контраст разителен, не правда ли?
– Ничего разительного, – сердито сказал профессор. – Во-первых, наступило лето. Мы перестали использовать электрический котел для отопления. Во-вторых, выключили телевизор. Детям его смотреть совершенно неполезно, они книги должны читать. В-третьих…
– Если вы так настаиваете, товарищ профессор, то мы сможем сделать точный расчёт. И всё равно, уверяю вас, он покажет, что до мая месяца включительно на вашей даче электроэнергии расходовалось куда больше. Вопрос – на что она расходовалась?
– Зимой и весной – на отопление. Сами ведь знаете наш питерский климат.
– Ленинградский, Николай Михайлович, ленинградский.
– «Питером» он был два века с лишним. А Ленинградом – ещё и пятидесяти лет не прошло. Так что я уж буду называть как привык, ладно? А подобную раскладку вы уж сделайте для нас, будьте любезны. Всегда полезно знать, куда свет даром уходит.
Полковник вздохнул.
– Николай Михайлович. Да поймите ж вы наконец, что я, желай дать делу ход, совсем иначе бы с вами разговаривал? Совсем иначе и совсем не здесь. Я не верю, что вы – шпион. Способы работы этого контингента совсем иные. Даже отщепенец Сахаров – кто угодно, антисоветчик, диссидент, но не шпион.
– Так скажите уже наконец прямо! – не выдержал профессор.
– Прямо… ну что ж. Прямо так прямо. Вы, товарищи, научная группа профессора Онуфриева, совершили, судя по всему, некое выдающееся открытие в области физики, настолько фундаментальное, что оно способно совершить если не переворот в науке, то, во всяком случае, вызвать немалое потрясение основ. Но по каким-то причинам вы решили скрыть своё достижение от нашего государства. Возможно, связывая это с вашим белогвардейским прошлым, вы не хотели усиливать мощь Советской державы. Возможно, считали, что на основе этого открытия можно создать какое-то страшное оружие – многие западные учёные, да и наш, увы, академик Сахаров, как известно, разочаровались в том, что работали над ядерной программой. По их мнению, военный атом слишком могущественен, и потому его нельзя доверять политикам. – «Петров» перевёл дух. Стало заметно, что он волнуется. – Очевидно, вы разошлись во взглядах с Сергеем Никаноровым, вашим бывшим учеником. Разошлись в каких-то деталях, в главном же вы оставались союзниками: СССР, считали вы, не должен получить результаты вашего труда. Меня это, признаться, крайне огорчает.
Все молчали. Мария Владимировна лишь всё сильнее стискивала Юльке плечо.
– Так или иначе, но вы смонтировали некую установку у себя в подвале. После сообщения гражданина Никанорова вы её оперативно разобрали, в спешке забыв убрать или как следует замаскировать силовой кабель. Вы также недоучли разницу в расходе электроэнергии. Вы, Николай Михайлович, вообще отнеслись к нашей организации с неуместным для учёного вашего уровня пренебрежением. Вы уверовали, что мы удовольствуемся пустым подвалом и не станем копать дальше. Вы ошиблись. Как вы понимаете, я очень легко могу «слепить» дело о шпионаже, измене Родине и так далее. Да-да, не удивляйтесь, что я использую слово «слепить». Есть ещё отдельные недостатки и в наших органах, погоня за показателями… Но ничего «лепить» я не собираюсь. Я хочу, чтобы открытие ваше служило моей – и вашей – Родине. Да, над ней не развевается трёхцветный флаг. Но Кремль всё тот же. Нева, Петропавловка, Эрмитаж и… да всё остальное! Неужто для вас настолько значимы фантомы далёкого прошлого?
– Да что ж мы такого могли тут изобрести? – пожала плечами Мария Владимировна. – Все наши отчёты у вас есть. Схему вот этой вот установки мы вам давно передали. Вы должны были