Меч был на поясе, в руках наконец-то заиграла привычная сила. Чего мне бояться? Разве что неведомый безобразник успеет смыться, и я не увижу, кто там ломает наши кусты?
Едва я дохромал до зарослей маральника, что топорщились перед первыми кедрами, как навстречу мне вывалились два наших же воина вместе с волками.
Я их не узнал в темноте, а вот они меня — сразу узнали. Я шёл от огня костров, да и луна светила довольно ярко, а они появились из темноты.
— Йорд, помоги! — окликнул меня один из воинов. — Вёрткий, зараза!
— Кто вёрткий? — я никак не мог разобрать, в чём проблема.
Надо было ветку, что ли, горящую взять?
Только столкнувшись с воинами нос к носу, я разглядел, что они вдвоём тащат что-то извивающееся и живое.
— Поймали, что ли, кого? — спросил я, не пытаясь им помогать.
Тот, кого несли, извивался, как ласка. Я даже не понял сначала, что это человек, а не зверь.
Волки лениво трусили рядом с хозяевами, и в переноске чужака тоже участвовать не хотели.
«Волки, которых поили молоком Белой горы, в темноте не видят!» — осенила меня запоздалая, но верная мысль.
И дошло, что же я, примерно, здесь наблюдаю: самоволку! То есть… самочеловечину. Волки-то сами бы никуда не попёрлись.
Видно, два наших воина увидели, что волки-ветераны на вечерней заре улетели охотиться. И решили, что вечер здесь долгий — успеют и себе к ужину что-нибудь подстрелить.
Ну, тут понятно — город, надоевшая баранина из общего котла…
Вайгальцы, видимо, далеко не так хорошо разбирались в поведении волков, как им это казалось. Не сообразили, как охотятся избегающие людей ветераны.
Это мне рассказал Бурка. Мол, волки, потерявшие всадников, частенько улетают в ночь, чтобы переночевать у реки, а на рассвете устроить копытным Армагеддон.
Не хотят они спать рядом с людьми. Мы напоминаем зверям о тех, к кому они были привязаны. «Многие из таких 'ветеранов», — сказал он, — вообще избегают потом «человеков».
Вайгальцы смылись тишком, Йорду не доложившись. Они не знали, как быстро в здешних горах спускаются сумерки — а тьма тут падает иногда в считанные минуты — и застряли в лесу.
Воины — люди бывалые, не растерялись, конечно. Понимали, в какую сторону нужно идти, чтобы вернуться в лагерь, ну и пошли, ведя зверей в поводу.
А на подходе к лагерю волки кого-то учуяли. Вот этого «кого-то» воины и ловили в кустах. Кое-как поймали. И тащили теперь за руки-за ноги, потому что связать как следует было нечем.
В общем, пока мы не подошли к костру, у меня оставался только один вопрос — почему не зарубили шпиона? Ведь понятно же, что шпион.
И только возле огня я разглядел, что воинам попался мальчишка.
Они его не жалели, конечно. Парень был уже прилично избит. Да и бросив его у костра, ему тут же добавили ногами.
— Зверёныш, — ругался старший из воинов, старательно пиная мальчишку, чтобы перестал уже отбиваться.
Стражники радостно присоединились к воинам, и мне пришлось оттолкнуть самого рьяного.
— Хватит! — рявкнул я. — Стоило вам тащить, чтобы убивать? Где вы поймали его, а?
Я кое-как вспомнил, что старшего воина звали его Касан, а второго Незур. Оба имени были непонятными, вайгальскими. И непривычно звучали на моё, привыкшее к именам волков и барсов, ухо.
— Прямо возле лагеря, — отозвался Касан. — Лёжку себе устроил, ямку вырыл и заложил ветками, да волки нашли! Хотели прирезать, а потом вспомнили, что у тебя-то один разбился волчонок. И колдунишка какой-никакой у нас есть. Обработаем — и пусть себе служит, раз сам пришёл.
— Так ведь шпион? — удивился я.
— Был шпион, а станет волчьим всадником! — захохотал Незур.
Он был молодой, весёлый. Ещё не хлебнувший всех тягостей военной жизни. А вот Касан казался и постарше, и помудрее. Хотя оба сегодня проштрафились.
— В лес-то вы зачем попёрлись на ночь глядя? — строго спросил я. — Хорошо, что пацан попался, а если б засада?
— Да откуда? — рассмеялся Незур. — Тут рядом дорога к Белой горе. Патруль каждый день дикарей гоняет, ну и колдуны то и дело таскаются поверху на драконах.
— Вот как налетим на засаду, так сразу и узнаем, откуда! — рассердился я и рявкнул. — Распустились! Чтобы без моего разрешения из лагеря — ни ногой!
— Ну ты это, Йорд… — развёл руками Касан. — Сильно-то не загибай?
Пришлось изобразить, что сейчас прямо возьму и загну обоим так, что потом разгибать будут долго.
Заорал:
— Я тут — за старшего! Что тут кому непонятно, мать вашу?
И добавил много красивых разных слов, которые ни воины, ни стражники ещё никогда не слышали.
Воины помрачнели, и я вспомнил верное средство, чтобы пресечь все возможные возражения:
— С колдуном мы уже сговорились! Вот наложит на вас жабье проклятие — будете квакать!
Лица обоих воинов вытянулись. Жабье проклятье я только что придумал, но впечатление оно произвело хорошее.
Касан с Незуром боялись признаться, что не слыхали такого. И сделали вид, что впечатлены, чем здорово напугали стражников. Те права качать и не собирались, а теперь и вовсе сникли.
В местной табели о рангах стражник по сравнению с воином — тварь дрожащая. Потому они и угощали меня сегодня лучшими кусками — пытались подмазаться.
А вот воины приняли «Йорда» как ровню. И не хотели признавать, что в лагере я всё-таки старший.
Потому я ещё поорал на них «на бис», поругал за отлучку. Велел докладывать всё мне лично: кто дежурит, куда собрались в свободное время. И чтобы знали: могу не пустить!
Мужики вроде прониклись. Но было заметно — они не очень-то ожидали от меня таких строгостей.
Йорд, видно, не успел на них намордники померить. Но