не начиналась. А разговоры в городе в ближайшее время будут только о той здоровенной статуе Микеланджело Буонарроти. Он своего добился – власти установят мраморного гиганта на Пьяцца-делла-Синьория, не где-нибудь. Как символ Флорентийской республики.
И вот теперь еще это… Катастрофа на берегах Арно поставит на мне крест. Меня втопчут в грязь, прямо на дороге, которую я должен уступить молодым…
– Маэстро Лео!
Не успел я вспомнить о Салаи, а тот уже стоит рядом со мной. Лицо у мальчишки белее белого, губы дрожат.
– Что случилось? Ты не заболел? – спрашиваю я.
Он трясет головой:
– Нет, синьор, со мной-то все в порядке, а вот… – Он нервно оглядывается через плечо. – В общем, нам надо возвращаться. Только что примчался гонец из Флоренции. Ваши друзья сказали, что лучше вам услышать дурную весть не от него, а от меня…
– Какую-такую весть? Что стряслось-то?
Он хватает меня за рукав и произносит тихо:
– Маэстро, ваш батюшка… Говорят, он отправился в мир иной.
* * *
Мой отец оставил сиротами дюжину законных детей и одного бастарда – меня.
Будучи самым старшим, я могу претендовать на роль вожака стаи. Но когда мы собираемся за отцовским столом послушать его последнюю волю из уст поверенного, мои младшие полусестры и полубратья, болтающие между собой, кажутся мне чужаками. Заплаканная женщина, прислуживавшая нашему отцу при его жизни, приносит нам подносы с нарезанным мясом и сыром. В самом начале мы с родственниками обменялись формальными любезностями, но больше никто из них со мной не заговаривает.
Дом отца почти не изменился с моего последнего визита: все такой же претенциозный, с одной стороны, и бестолковый, с другой. В точности как сам папаша. В сундуках с изысканной инкрустацией хранятся его побитые молью нижние сорочки. В буфете проросший картофель лежит рядом с великолепными блюдами из майолики от лучших мастеров Монтелупо.
Окидывая взглядом лица людей, собравшихся вокруг стола, я вижу на каждом тень личности отца. Дети Пьеро да Винчи выстроили свою жизнь по навязанному им образу и подобию. Одни стали нотариусами, другие – счетоводами у богатых клиентов. Все женщины выгодно пристроены замуж. Все без исключения вхожи в высшие круги флорентийского общества. Только мне, похоже, приходится крутиться как белка в колесе ради пропитания.
И вдруг я чувствую, что некий груз – нет, скорее тяжелый покров – сбросили прочь с моей жизни. Чувствую, что могу стоять, распрямив спину, будто я стал выше, тверже держусь на ногах и вижу все четче и яснее. Салаи был прав. Старик бросал тень на все в окружающем меня мире, хоть я и отказывался это признавать. Я тратил все свои силы на то, чтобы заслужить его одобрение, не понимая, что это невозможно в принципе.
Будучи нотариусом, отец, конечно же, составил завещание по всем правилам. Оглашение его последней воли начинается, и я принимаюсь слушать перечисление имен всех его детей…
Часть 6
Правила боевых действий
Анна
Монтобан, Франция
1942 год
Немцы наступали. Они приближались, просто Анна их еще не видела.
С балкона на верхнем этаже Музея Энгра она, облокотившись на кованый железный парапет, смотрела на берег за рекой Тарн. От ледяного зимнего ветра пощипывало нос и немели пальцы. Насколько глаз хватал, впереди простирались леса, блестели заиндевевшие на морозе голые ветки деревьев. И на душе у Анны было так же пусто, неприютно и холодно, как вокруг.
Новости пришли, как всегда – от Пьера. Он поделился информацией, услышанной по радио. На этот раз старый охранник был бледен, привычная ироническая усмешка исчезла, брови сошлись на переносице. Оказалось, немцы все-таки вторглись в свободную зону. После того как союзники высадились в Северной Африке и начали теснить итальянцев, «Свободная Франция» – объединение отважных французов, не склонивших голову ни перед нацистской Германией, ни перед режимом Виши, – затопила французский флот. Тогда немецкие войска наводнили Францию и забрали все, что объявили своим.
Сейчас в Монтобане и окрестностях царила зловещая тишина, жизнь словно замерла – не было ни души на полях вокруг города, лишь вдалеке по извилистой дороге неторопливо катил одинокий «Ситроен». Даже Тарн, казалось, замедлил течение, коченея на морозе. В памяти Анны вдруг снова загремели взрывы в предместьях Парижа, заметались заполошно стаи голубей над башнями собора Нотр-Дам, взвыли моторами самолеты в облаках между Шамбором и Лувиньи. Она поежилась. Сколько еще времени пройдет до того, как монтобанский покой сменится грохочущим хаосом? Война казалась такой далекой, с тех пор как они покинули Шамбор зимой прошлого года, но теперь было ясно, что как бы далеко они ни сбежали, хаос будет всегда, всегда их нагонять.
Анна услышала позади гулкие шаги по пустой галерее. На балкон вышла Кристиана и облокотилась на парапет рядом с ней. Молча закурила сигарету, выдохнула струйку дыма в морозный воздух.
– Надо уезжать, – устало сказала Анна.
Кристиана кивнула, выпрямилась и, прислонившись к перилам спиной, взглянула на нее. Кристиане не было и тридцати, но Анне казалось, что за последний месяц она постарела лет на десять; в уголках глаз появились тонкие морщинки, между бровей обозначилась складка.
– Да, у нас нет выбора. Немцы захватят все, что мы с таким трудом спасали до сих пор. Монтобан стоит на пересечении нескольких больших шоссе. И для бомбардировщиков мы тут как на ладони. – Она указала сигаретой в безмятежное зимнее небо.
Анна даже думать не хотела о том, как Музей Энгра разлетается на куски в огненном взрыве. Но и представить себе, как они будут заново паковать и грузить в кузовы «Мону Лизу» и другие экспонаты, она не могла.
Кристиана словно прочла ее мысли:
– Мы уже сделали слишком много, чтобы сейчас просто сдаться.
Анна кивнула.
– Где Андре и Люси? – спросила она.
– Люси повела Фредерику в школу. Она еще ничего не сказала дочке.
«В школу…» – мысленно повторила девушка. Они столько сделали для того, чтобы Фредерика могла вернуться к нормальной жизни здесь, в Монтобане. Но теперь Анне казалось, что глупо было надеяться обрести эту нормальную жизнь и безопасность где бы то ни было.
– Куда мы поедем теперь?
– Месье Жожар пока над этим работает. – Кристиана снова повернулась, чтобы окинуть взглядом панораму.
Анна лишь сокрушенно покачала головой.
– Он делает все, что в его силах, – веско сказала Кристиана. – Если бы нынешнее французское правительство согласилось передать британцам координаты наших новых хранилищ, они бы не стали бомбить эти города, поскольку так же, как и мы, не хотят, чтобы произведения искусства пострадали. Но вишистам, похоже, нет дела до музейных