Я даже не понимал, как сильно я скучал по тебе до этого момента.
— А я? Как я тосковала по тебе, мой Ястреб, — Харита снова привлекла меня к себе. — Это за мои молитвы!
Харита не менялась, разве что в мелочах. Волосы она теперь убирала на манер знатных британок, густо заплетая в косы золотые нити; на ней был ее голубовато-серый, плащ, простой, длинный и без всяких украшений. Она казалась одновременно элегантной и загадочной, суровая строгость одежды только подчеркивала царственный вид. Глаза, то и дело обегавшие мое лицо, поражали силой авторитета, чего я не замечал раньше.
Она поняла, что я заметил перемену в ее одежде, и сказала:
— У тебя теперь очень проницательные глаза, Ястреб, ты видишь даже то, чего уже нет. Она провела по плащу руками, разглаживая складки, и улыбнулась. — Да, я стала одеваться скромнее. В храм приходят совсем бедные люди, у них ничего нет, и я не хочу напоминать им об их бедности. Ведь и одеждой можно обидеть человека.
— Если он увидит, что ты огорчена, он и без того будет самым несчастным человеком, — улыбнулся я.
— Ну, хорошо. А ты-то почему ходишь в таком затрапезном плаще? Все-таки твоему положению больше подходит что-нибудь поприличнее.
Я развел руками.
— Как и тебе, мне легче идти по миру, не заявляя о своем происхождении на каждом шагу. Садись, ты устала...
— Да, — быстро ответила она, — но ты меня оживил. Садись рядом, расскажи обо всем. Что хорошего случилось при дворе Артура с тех пор, как мы виделись в последний раз?
— Я рад хотя бы день побыть с тобой, и мне есть что рассказать. Но у меня срочное дело, и я не могу задерживаться даже на лишнюю минуту. Очень жаль. Но мне надо вернуться, как только…
— Как? Уже уходите? Вы же только что прибыли! — в комнату быстро вошел аббат Элфодд в белой мантии. — Добро пожаловать, Мерлинус! Добро пожаловать, добрый друг. Сиди, сиди, ты выглядишь усталым.
— Рад снова видеть вас, настоятель. Хорошо выглядите. — Он мало изменился, разве что чуть пополнел, да в волосах прибавилось седины. — Харита сказала, что вы весь в делах и заботах.
— Да, все бежим, от заутрени до вечерни, — радостно ответил он. — Но не жалуемся. Бог нас любит!
— Рад.
— А вот с теми, кто сюда приходит, — он посерьезнел, — кое-что не так. Прошлой ночью умер один из тех, кто находился на нашем попечении, и еще у двоих та же болезнь. — Он внимательно посмотрел на меня, тщательно взвешивая следующие слова. Я уже знал, что он скажет. — Мерлинус, здесь для вас может быть небезопасно. Молюсь, чтобы я ошибся, но это очень похоже на чуму. Если это так, то умерший прошлой ночью всего лишь первый из многих.
— Поверьте, их будет больше, намного больше, — сказал я ему и объяснил причину своего приезда. — Я надеялся, что у вас есть какое-нибудь лекарство. Потому и пришел.
— Тогда помоги нам всем Боже, потому как нет у нас лекарства, — ответил он, грустно качая седой головой. — Мор не сдержать: он бродит по ветру; он как испорченная вода, отравляет все, до чего доберется. Опасность грозит всем. — Он замолчал, обдумывая чудовищно сложное положение, в которое попала обитель.
— Я говорила с Паулином, — начала Харита взволнованно. — Он хорошо разбирается в этом…
— Паулин? — переспросил Элфодд. Его лицо озарилось от воспоминания. — О, слава Богу, да! У нас же есть Паулинус! Из-за всей этой суматохи я забыл о нем.
— Он недавно прибыл, — начала Харита.
— Да, прибыл из Арморики, — перебил аббат. — Он же был в Южной Галлии и, кажется, в Александрии, исследовал целебные травы, которых у нас нет.
— Там, где он был, знакомы с чумой, — Харита нахмурилась. — Мы говорили об этом как раз перед тем, как ты пришел, Мерлин. Надо с ним побеседовать.
— Ах, я нерадивый слуга Божий! — воскликнул Элфодд, — о чем я думаю? — Он повернулся к двери и закричал:
— Паулин! Кто-нибудь, немедленно приведите ко мне Паулина!
В дверях появился монах, кивнул и убежал. Несмотря на раннее утро, в кабинете Элфодда чувствовалась жара.
— Идемте в монастырь, там прохладнее, — предложил настоятель.
Мы вышли из тесной кельи-кабинета аббата. Посреди двора росло одинокое дерево. Тень оно давало очень скромную. Листья на дереве поникли, походе от недостатка воды.
— Надо полить дерева Джозефа, — рассеянно заметил Элфодд.
Земля иссохла, подумал я, и словно в ответ на мои мысли сзади раздался спокойный глубокий голос:
— Молот Солнца бьет по наковальне Земли. Все зеленое будет бурым; все, что горит, сгорит.
Мы обернулись и увидели худощавого, лысого мужчину. Худое лицо загорело за много дней, а может, и лет, проведенных под южным солнцем. Я вспомнил продолжение пророчества. — И все, кто пройдет через огонь, очистятся, — добавил я, не сводя с него глаз.
— Аминь! — монах почтительно склонил голову перед аббатом Элфоддом и представился: — Мудрый Амвросий, меня зовут Паулин. Я к вашим услугам.
Он с врожденным изяществом приветствовал настоятеля и Хариту. Я с удивлением понял, что он намного моложе, чем показалось сначала. Это от лысины и темной кожи, решил я. А вот глаза монаха светились молодым задором. Он носил скромную домотканую монашескую тунику, но держался, словно лорд.
— Я помню тебя, брат, — сказал я, — тебе нет нужды представляться заново.
— Клянусь благословенным Агнцем! — воскликнул он в изумлении. — Не может быть! Я же был совсем мальчишкой, и мы с вами не обменялись ни единым словом.
Я смотрел на него и вспоминал пожилого мужчину, которого сопровождал мальчик, несший посох. Престарелый Дафид выходил из монастыря Лландафф; у румяного паренька дыбом стояли лохматые темные волосы и блестели дерзкие глаза — те самые глаза, которые сейчас весело смотрели на меня.
— Ты был в Лландаффе с Дафидом, — сказал я ему. — Ты оттуда родом? — Не знаю, почему я задал вопрос. В любом монастыре всегда много детей; сам по себе этот факт не имел никакого значения.
— Вам и это ведомо! — Он рассмеялся. — Святые ангелы, я думал, что никогда