Читать интересную книгу Король на именинах - Сергей Зверев

«Ждет кого-то. И гость будет непростой», – решил бармен.

Огромный навороченный джип с лебедкой, фарами и прочей дребеденью остановился, величественно заехав передним колесом на бордюр. Из машины выбрался Пашка-Крематорий. На нем были черные брюки, черная шелковая рубашка, расстегнутая на груди, на шее сверкал крест. Он вошел, обвел взглядом бар. Карл сделал вид, что не сразу заметил Пашку, и только когда тот приблизился, указал на стул. Сделал это абсолютно спокойно, без энтузиазма, словно встречались они каждый день и не было между ними недомолвок. Пашка присел напротив законного.

– Давно тебя не видел. Все пересечься не можем. Как ты, Карл, думаешь, почему?

Карл ухмыльнулся:

– Если ты спрашиваешь, значит, и ответ знаешь.

– Думается мне, потому мы не встречаемся, что нигде наши интересы не пересекаются.

– Или уже пересеклись. Только недавно на волю из КПЗ вышел.

И Пашка, и Карл говорили между собой интеллигентно, без фени, как и подобает двум авторитетным жуликам. Пусть всякая мелочь гнет пальцы. Они знали цену друг другу, поэтому ломаться, выеживаться смысла не было.

– Ты даже не удивился, когда я решил встретиться, – Пашка-Крематорий положил руки на стол, – сразу тебя отыскал.

– В мои годы, если доживешь, – сузил глаза смотрящий, – тоже удивляться перестанешь.

– Разные мы с тобой, Карл, очень разные, но это и хорошо. Ты щипач, я банкир. Слыхал от братвы, что проблемы у тебя.

– У кого их нет? – философски заметил и отложил незажженную сигарету в пепельницу Карл. – У тебя проблем не меньше, чем у меня. Большие деньги, большие проблемы.

– У меня дело другое… – многозначительно произнес Паша-Крематорий. – Пацаны говорят, что тебе деньги нужны.

– Мне? – изумленно произнес Карл и этим привел Пашку в легкое замешательство. – Кому они не нужны? Разве ты, Паша, от денег отказался бы?

– Я не советы раздавать пришел. И не надо передо мной комедию ломать. Помочь хочу, чтобы потом не мучиться. Беда с каждым случиться может. Если не нужны тебе деньги, то я поехал.

– Может, и нужны, – сдался Карл, – а ты дать мне их хочешь?

– Банки на мне завязаны. Почему бы и не предложить тебе помощь?

Карл засмеялся непривычно громко. Люди в баре обычно стараются не замечать соседей, но тут даже влюбленная парочка удивленно взглянула на пожилого, хорошо одетого мужчину.

– Может, ты знаешь и цифру?

– Четверть «лимона», так говорят. И я тебе могу помочь.

Карл уже не смеялся, его лицо стало серьезным, может быть, даже чересчур, жилка вздулась на виске и пульсировала.

– Ты банкир и просто так деньги не даешь. Только под процент? У банка свой интерес, а у меня свой.

– Погоди, Карл, не горячись. Никаких процентов я с тебя брать не стану, мы же блатные.

Карл улыбнулся:

– Говори тогда, какой у тебя интерес. Если проценты тебя не интересуют.

– Есть и мой интерес. Разговор серьезный, и если договоримся, прямо сейчас поедем за бабками. Все закроешь, я документы подготовил. – И Пашка-Крематорий за ручку поднял портфель, с которым пришел в бар.

– Нет, Паша, – твердо сказал Карл, – я привык свои вопросы сам решать. Думаю, что и на этот раз справлюсь. За предложение, конечно, спасибо. Жизнь приучила к самостоятельности.

– По-другому вопрос решим. Давай в открытую. Я фирму Железовского на корню куплю, прямо сейчас.

– О чем это ты? «Комерса» нет. Я не могу за мертвеца договариваться.

– Знаю, но управляющий на фирме твой. Ты можешь его дело на себя завернуть.

– И все ты, Паша, знаешь, и все тебе известно. Только не будет так, тебе скажу, девочка у Железовского осталась.

– Ну и что? Оставим ей немного денег, пусть живет.

– Не понять тебе меня. Я ее деду по жизни был должен.

– И что из того, Карл? Сколько лет прошло, да и внучка она, а не дочка.

– Слышу я хорошо и вижу неплохо. Если ты приезжал за этим, я тебя выслушал, и ответ мой знаешь. Когда ехал, ведь тоже знал, правду я говорю?

– Да, – согласился Пашка-Крематорий, вставая из-за стола. – Мне бы, Карл, до твоих лет дожить. – Поколебался, а затем доверительно зашептал: – Может, ты и сам «пробил» уже. Может, и знаешь. Среди тех, кто на «комерса» Железовского наехал, бывший «браток» Артиста был. Его на крыше застреленным нашли. Выгнал его Артист месяц или два тому назад. Бабки у него, наверное, кончились, а без работы сидеть не станешь. Вот и нашел себе занятие.

Карл даже бровью не повел.

– Слыхал об Артисте. Бригада у него небольшая, но крепкая. Что ж он сам не приехал?

– Я б на его месте тоже тихо сидел. Артист, когда узнал, что бывший «пехотинец» утворил, струхнул и его дружка тут же прижал. А тот ждать не захотел, пока с него живого шкуру спустят, вырвался и головой в стену. Череп вдребезги. Вот как оно бывает. Потом выяснилось, что дружок тот ни при чем был. Вот Артист и затаился. Совета у меня спрашивал. Что ему сказать?

– У тебя спрашивал, ты и давай совет, а я за себя отвечать привык.

– Стечение обстоятельств, – Пашка-Крематорий вертел в руке портфель, словно давал понять: еще не поздно согласиться.

– Если все сказал, то и разговор окончен.

– Жизнь, она, Карл, всех учит, только одни понимают ее уроки, а другие, сколько им ни толкуй, понять не хотят. Упертые.

Сказав это, Пашка-Крематорий покинул бар. Огромный навороченный джип аж подпрыгнул, взревел мощным двигателем и, подрезав сунувшийся на улицу «жигуленок», умчался.

– Не та теперь молодежь пошла, – негромко произнес Карл.

Но молодые люди за столиком услышали и посмотрели на пожилого мужчину.

– Вы о нас?

– И о вас, и о себе. Я тоже когда-то думал, что самый умный и знаю больше, чем старики.

– А сейчас уже так не думаете? – кучерявая девчонка, улыбаясь, внимательно смотрела на Карла.

Он казался ей похожим то ли на известного артиста, то ли на знаменитого писателя. Где-то она видела это лицо, глубоко посаженные глаза, немного презрительный рот, короткую седую стрижку, залысины, худые щеки и руки с удивительными пальцами, сильными, длинными, чуткими. Такие руки бывают только у творческих людей.

Мобильник Карла пропиликал мелодию из «Травиаты» Джузеппе Верди. Законный взял трубку, даже не взглянув на номер, высветившийся на дисплее, подошел к стойке, облокотился на нее.

– Ну что, Акулов? Он клюнул?

– …

– Да, могу. Угу. Вот так, значит.

– …

– За себя не бойся.

Карл снял с плечиков плащ, взял зонт и, подмигнув кучерявой девчонке, словно та была его сверстницей, покинул бар «Лондон». А на стойке осталась банкнота – Карл всегда расплачивался. Он отличался какой-то старомодной щепетильностью, чем порой очень удивлял Николая Бунина и окружающих.

Кучерявая девушка посмотрела вслед вору в законе и вдруг сказала:

– О, знаю, на кого этот мужчина похож!

– Ну? – спросили ее приятели.

– На актера мхатовского театра, он еще, по-моему, роль писателя Бунина в фильме играл.

– Брось, Лиза, никакой он не актер.

Они пару минут спорили. Наконец девушка подозвала бармена:

– Скажите, пожалуйста, мужчина, важный, который вот здесь сидел, он кто? Он актер?

Бармен заморгал:

– А вам зачем?

– Мы с ребятами поспорили.

– Я в театр не хожу, для меня все посетители ценны, – сказал бармен уверенным тоном.

– Просто не хотите говорить! Он часто сюда заходит? Я бы автограф у него взяла.

– Нет, не часто, девушка, – бармен тяготился расспросами.

Зазвенел старый телефонный аппарат на стойке. Бармен важно снял трубку.

– Бар «Лондон»

– …

– Он только что ушел.

– …

– Не знаю, когда будет. – Бармен отложил трубку, выбежал на улицу, вернулся. – Нет, уже не видно.

– Из театра, наверное, звонили. А может, с киностудии, – шепотом сказала кучерявая. – Я же вам говорила, а вы мне не верили.

Дождь из нависающих над Москвой тяжелых туч никак не начинался, хотя иногда слышались далекие раскаты грома, глухие, похожие на грохот проносящихся под землей поездов метрополитена.

Карл подошел к машине, стоящей во дворе, оперся о капот, посмотрел в небо и тихо пропел:

– Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная была…

Затем звонко щелкнул пальцами, словно этим жестом пытался отогнать навязчивые мысли. Двое блатных, один в черном костюме, другой в белом, уже сидели в машине.

– Автосалон «Четыре колеса», – сказал Карл, забираясь на заднее сиденье.

Водила понимающе кивнул, сверкнув фиксой, и черный автомобиль сорвался с места, вылетел из арки, резко, но почти беззвучно развернулся и пронесся рядом со входом в бар «Лондон».

* * *

Всегда по вечерам, после того как замирал рынок, Артист садился в кресло. Жалюзи на всех окнах закрывались, роллеты опускались, входная дверь запиралась на ключ. Со стороны двухэтажное здание казалось вымершим. Но в эти вечерние часы в нем и шла самая настоящая жизнь. Деньги, собранные с торговцев, с предпринимателей, имеющих торговые павильоны, киоски, сносились сюда в больших и маленьких, прозрачных и непрозрачных пакетах, иногда даже завернутые в обрывки газет. Тут все это богатство распаковывалось, пересчитывалось, а затем сваливалось на стол, купюры сортировали.