виной дождь. Хотя вкусовых качеств оно не утратило. – Это патока?
– Мед.
– Мед… Могла бы и догадаться. Я хотела попросить нашего повара приготовить нечто подобное, но потом поняла, что даже отдаленно не назову список ингредиентов.
– Я поделюсь с тобой секретом кулинарного мастерства, – пообещал Леннокс, – при условии, что ты научишь меня парировать с разворота. Или рост у меня великоват?
– Ничуть! – возразила я. – Сейчас доем и приступим.
С батончиком в зубах Леннокс улыбнулся краешком губ и, обогнув валуны, где сушилась наша одежда, пощупал свою рубаху и мое платье.
– Подол еще влажный, – сообщил он с набитым ртом, – но терпимо. Подать?
– Нет. Сперва поединок.
– Как пожелаете, ваше высочество, – кивнул Леннокс и потянулся за рубашкой.
Я облизнула пальцы, смакуя остатки еды. Похоже, мы подмели все до последней крошки. Ополоснув ладони под дождем, я вдруг осознала, что местность вокруг прояснилась. Я отчетливо различала скопление деревьев, где мы прятались от землетрясения. Различала отдаленные посадки и горные хребты.
Буря понемногу стихала.
Однако Ленноксу об этом знать не обязательно. Рассудив так, я двинулась за мечом.
– Не уверена, получится ли как следует размахнуться. Своды слишком низкие. Но попытка не пытка.
Леннокс скрестил руки на груди и ухмыльнулся:
– А хорошо ты придумала: усыпить мою бдительность, а потом порубить в капусту. Восхищаюсь твоим коварством!
– Очень смешно, идиот! Бери меч!
Леннокс с улыбкой направился в свой угол. Даже его походка была обольстительной.
– Отлично. Теперь принимаем стойку, – командовала я. – Вес переносим на пятки и отталкиваемся. А клинок движется по инерции.
Урок затягивался – в тесном пространстве было не развернуться.
Леннокс пробовал и так и сяк, но ему мешали то стены, то потолок.
– Ладно, суть я уловил. – Отчаявшись, Леннокс прислонил меч к камню у входа. – Потренируюсь дома с Иниго.
Сказал он и помертвел. Волшебство вдруг рассеялось. Мы уже мысленно строили планы на будущее, которое не сулило нам ничего хорошего.
Выпустив рукоять меча, я встряхнула платье и накрылась им как плащом.
– Где моя лента?
После недолгих поисков Леннокс обнаружил ленту за валуном и протянул ее мне. В его взгляде читалась тоска. Пока я шнуровала корсаж, он стоял чуть поодаль, глядя в землю.
– Я благодарен Возино за кров, но обратно к Кавану возвращаться не хочу. Будь моя воля, я бы обосновался где-нибудь в глуши и постарался забыть Кавана, как страшный сон.
– А он? Он забудет о тебе?
– Пока мы оба живы, никогда.
Туго затянув корсаж, я спрятала концы ленты под лиф.
– Может… может, тебе пойти со мной?
Леннокс грустно улыбнулся:
– Словами не передать, как много для меня значит твое прощение. Но для Кадира я преступник. Там меня незамедлительно предадут суду. А поскольку твоя мама уже не явит своего великодушия, моя участь заведомо известна.
Я вздрогнула, не в силах переварить сказанное:
– А если ты явишься инкогнито? Прикинешься перебежчиком?
– Допустим, дражайший Николас меня не узнает, но риск все равно велик. Да и потом, у меня не хватит совести жить в роскошном замке, пока мой народ влачит жалкое существование. Какой смысл менять тиранию Кавана на гнет твоего отца? Поверь, Анника, мое желание быть подле тебя – не пустые слова. Но я не трус и не могу предать свой народ.
– Ты прав, – потупившись, шепнула я. – Нельзя требовать от тебя невозможного.
– Наконец, я единственный, кто способен держать Кавана в узде, – добавил Леннокс, подойдя ко мне вплотную; в его объятиях напряжение и тревога сами собой отступали. – Если не вернусь, он наверняка устроит кровавую резню. Кто-то должен ему помешать.
Я уткнулась лбом ему в грудь. Леннокс не мог пообещать, что новой атаки не случится, но он хотя бы попытается ее предотвратить.
– А ты не думала пойти со мной? – с надеждой спросил он.
Мной овладело непреодолимое искушение бросить все, отправиться с ним… Но увы!
– Пока не ясно, какие потери понесла наша семья. Если Эскал погиб, меня назначат преемницей. Или королевой, если отец тоже погиб. – (Леннокс ошеломленно уставился на меня. Очевидно, такая мысль даже не приходила ему в голову.) – Если не вернусь, королем изберут Николаса. А этого нельзя допустить, уж поверь.
Леннокс судорожно сглотнул:
– Так ты выйдешь за Николаса?
– У меня нет выбора. – Я отвела взор, силясь подавить внезапный приступ ревности. – Не забывай, тебя тоже кое-кто ждет.
– Не сравнивай, – тихо возразил он.
Еще немного – и слезы хлынули бы по моим щекам ручьем, но тут мое внимание привлекли серые шерстинки на вороте его рубашки.
– У тебя есть пес?
Леннокс скосил глаза и помотал головой:
– Не пес. Лисица. Зовут Колючка.
– Колючка? Прелестное имя. Как тебе удалось приручить лису?
– Она вовсе не ручная зверушка, – возразил он. – В целях экономии провианта нам запрещено заводить питомцев. Колючку я подобрал совсем крохой, подлечил раненую лапку. Она очень смышленая. Приходит и уходит, когда ей вздумается, через открытое окно. Серые лисицы – ночные создания. Сколько раз она являлась по ночам только затем, чтобы ураганом пронестись по комнате, перевернуть все вверх дном и снова улизнуть на волю.
Я хихикнула:
– Наверное, тебе было непросто расстаться с ней, не объяснившись.
– Расставаться всегда тяжело, никакие объяснения не скрасят боль разлуки.
Безмолвно мы вели самый животрепещущий, проникновенный диалог. Оглушенная стуком собственного сердца, я гадала, слышит ли Леннокс, как каждая клеточка моего тела кричит: люблю тебя!
Мне хотелось произнести заветные слова вслух. Хотелось раствориться в нем. Но меня останавливал страх – страх, что мое признание оставит кровоточащие раны, которые ничем не залечишь.
Леннокс наверняка догадывался о чем-то… но разве не жестоко загонять его в угол своими душевными излияниями? И вдруг, словно по велению свыше, дождь перестал. Казалось, сам Остров подсказывал мне ответ.
Пещера наполнилась непривычными звуками. Среди них выделялось мерное дыхание Леннокса.
На мгновение мы замерли. Наконец Леннокс перевел взгляд на расщелину, на мир, лежащий за ее пределами.
– Очень малодушно с моей стороны предложить задержаться здесь?
Я грустно улыбнулась:
– Не малодушно. Скорее неосуществимо.
– Если другого варианта нет, лучше разойтись добровольно, пока нас не застукали.
– Пожалуй, ты прав, – согласилась я. – Страшно подумать, что произойдет, если кто-нибудь из гвардейцев застанет нас вместе. Боюсь, даже мое влияние не спасет тебя от скоропостижной смерти.
Губы Леннокса предательски дрогнули. Но прежде чем рыдания вырвались наружу, я крепко прильнула к нему и, порывисто обняв, поцеловала. Если его смех рождал тысячу ударов сердца, то этот поцелуй звучал как тысяча прощаний.
Я отпрянула, сглатывая слезы. Нужно отпустить его сейчас или никогда. Попятившись, я принялась отряхивать платье в попытке хоть немного отвлечься.