меня выжидательно, с надеждой.
Не хотелось ее разочаровывать, но придется.
– Нет. А у тебя?
– Есть, и не одно. Пожалуй, пощажу твои уши.
Я хохотнул и обнял ее покрепче, наслаждаясь неслыханным доселе умиротворением.
– Если… – Анника медлила, не отваживаясь поднять на меня глаза. – Если это не взаимно, скажи напрямик! – выпалила она; под «этим» могло подразумеваться многое, но я безошибочно угадал единственно верный смысл. – Я гораздо выносливее, чем кажусь, и могу принять правду.
– Мне известно о твоей выносливости. Еще известно, что сейчас ты предлагаешь мне путь к отступлению. Не старайся понапрасну, Анника. Это более чем взаимно. – Я привлек ее к себе. – Думаю, это судьба.
– Именно это меня и пугает. В книгах судьба зачастую жестока. – Из ее груди вырвался протяжный вздох. – Скажи, что у нас есть шанс. Всели в меня надежду.
– Ты у нас умеешь выкручиваться из любой передряги, будь то оковы или темница. На тебя вся надежда.
– Решил переложить всю ответственность на меня? Вот спасибо!
Внезапно она обвила меня руками за шею и поцеловала. Поцеловала так, словно проделывала это сотни, тысячи раз, словно ни на секунду не сомневалась, что отныне я принадлежу ей, и никому более. Я не противился. Не противился своей гибели.
В разгар страстных поцелуев я опрокинул Аннику навзничь, сам навалился сверху. Она захихикала и притянула меня к себе. Земля больше не казалась ледяной. Завернувшись в плащ, мы слились воедино, словно две половины одного целого.
– А это что? – встрепенулась Анника, заметив нашивку на внутренней стороне воротника.
Круглая эмблема с цветущей веткой посередине. Диковинная форма листьев не походила ни на одно известное мне дерево и, по всей видимости, была плодом фантазии портного.
– Понятия не имею. Плащ принадлежал моему отцу, а ко мне попал относительно недавно. Как знать, может, отец увлекался рукоделием.
Анника улыбнулась. Воодушевленный, я придумал новую забаву, испытание для самого себя. Сколько раз мне удастся вызвать у нее улыбку в минуту? В час? Каков будет рекорд и получится ли его побить?
С каким наслаждением я бы играл в эту игру до конца своих дней.
Еще долго мы лежали, прильнув друг к другу. Анника водила пальцем по моему подбородку, я перебирал ее локоны. По телу разливалось блаженное тепло. Приподнявшись на локте, я обернулся удостовериться, что снаружи по-прежнему льет как из ведра.
Страшно подумать, что произойдет, когда дождь наконец перестанет.
– У меня просьба, – нарушил я затянувшееся молчание. – Расскажи про Дарейн. Ну или про Кадир. Какой он?
Ее улыбка вышла грустной.
– Невероятно красивый. Вокруг замка простираются подстриженные лужайки с обрамленными деревьями дорожками. Но сразу за его пределами до самого горизонта тянутся холмистые равнины с множеством ферм. Зимы у нас снежные, но не суровые. Все вокруг блестит и мерцает, точно хрусталь. Весной склоны расцветают яркими красками, знаменуя возрождение земли. Просторы у нас поистине бескрайние. Будь моя воля, я бы перебралась из замка куда-нибудь на лоно природы. – Анника помолчала. – Не знаю, что гласят ваши предания и легенды, но, если они воспевают красоту Дарейна, можешь не сомневаться – это чистая правда.
На глаза у меня навернулись слезы. Я жаждал увидеть свое королевство воочию. Сделать хотя бы глоток его воздуха.
Анника ласково погладила меня по щеке:
– Прости. Не представляю, как тебе помочь.
– Задача не из легких, – согласился я.
– Любая задача решаема, – возразила она. – Уверена, ответ лежит на поверхности, но мы его не замечаем.
– Ты всегда такая оптимистка?
Анника лучезарно улыбнулась:
– Зачастую – да.
– Завидую белой завистью. У меня обычно наоборот.
– Думаешь, мы обречены? – притворно ужаснулась она.
– Вне всяких сомнений, – откликнулся я, не в силах сдержать улыбку. – Взять хотя бы мои подвиги. Хотел добыть трофей с родины, а привез тебя. Хотел допросить, но ты слиняла. Отправился в поход, а очутился в западне. Поклялся убить тебя, а вместо этого… сама видишь.
Анника звонко расхохоталась. Сколько бы я отдал, чтобы просыпаться и засыпать под ее смех!..
– По-моему, каждый твой «провал» идет только во благо.
– Твоя правда.
Глаза у Анники слипались. Ночь выдалась долгой и богатой на события. В одночасье мы превратились из заклятых врагов в возлюбленных.
– Поспи, – шепнул я. – Больше тебе ничего не угрожает.
– Знаю. Просто жалко терять драгоценное время.
Я поцеловал ее в висок и одними губами произнес:
– А вдруг во сне у тебя случится озарение? Ты же умница.
– Не поспоришь, – пробормотала она.
Я хохотнул и улегся поудобнее. Ее руки скользили по моим ключицам, шрамам, линии скул. Я теребил длинный непокорный завиток, накручивал его на палец. Наконец Анника задремала. Я с упоением наблюдал, как мерно вздымается и опадает ее грудь.
– Спишь? – прошептал я; Анника не ответила. – Вот и славно. Видишь ли, у всякой отваги есть свой предел. – Я приблизил губы к ее уху. – Я люблю тебя. Каким бы мрачным ни было прошлое и какие бы тяготы ни сулило будущее, ничто не отменит моей любви к тебе.
Вот и все. Последние барьеры рухнули. Отныне между нами не было никаких тайн.
Анника
Меня разбудили нежные поцелуи, которыми Леннокс осыпал мое плечо. Во сне я перевернулась на другой бок, лицом к затухающему огню, и Леннокс обнимал меня со спины, согревая теплом своего тела. Не припомню, когда я в последний раз так сладко спала. И когда испытывала такое пронзительное, всеобъемлющее счастье.
Леннокс тем временем зарылся носом в мои волосы.
– Уже закончил?
– С плечом – да. На очереди укромное местечко у тебя за ушком. На нем и сосредоточусь. Далее по списку идут запястья.
Я хихикнула:
– Когда доберешься до первого пункта, обязательно нашепчи мне какой-нибудь приятный пустячок.
Его губы почти касались моего виска, дыхание обжигало кожу.
– У меня есть завтрак.
Я резко села и повернулась к нему. Леннокс откинулся на спину, заложив руки под голову. Он казался таким умиротворенным, таким беззащитным. И чертовски привлекательным.
– Умоляю, скажи, что у тебя завалялся злаковый батончик, которым ты угощал меня в лесу!
Леннокс вскочил и направился туда, где сушилась его рубашка. Там же валялся пояс. Ума не приложу, когда он успел его снять. Порывшись в поясной сумке, Леннокс достал два батончика, завернутых в бумагу и перетянутых бечевкой. При виде них у меня побежали слюнки.
– Мм… Я мечтала о них.
– Мои любимые, – улыбнулся Леннокс, протягивая мне оба батончика.
– Два не возьму, тебе тоже нужно подкрепиться. – Я вонзила зубы в лакомство, впрочем не такое хрустящее, каким оно запомнилось мне в тот раз. Наверное, всему