Читать интересную книгу Ришелье - Франсуа Блюш

В 1628 году у Его Высокопреосвященства родилась счастливая идея аннулировать предыдущие монополии и хартии и основать единую компанию, обобщающую результаты предыдущих попыток. Так, после майского эдикта родилась в разгар осады Ла-Рошели «Компания Новой Франции». Ее целью было превратить Канаду в колонию, населенную 40 тысячами европейцев (!). Увы, эта цифра предполагала прибытие в Америку 3000 колонистов ежегодно. А в июле 1629 года Квебек захватили англичане, вернув его французам лишь в 1632 году[149]. Шамплен умер в 1635 году, который стал годом объявления войны Испании. Отныне у кардинала в голове другие дела — сопротивление в Европе Австрийскому дому и сражения с морским флотом Оливареса вместо детального продумывания дел в Новой Франции. В результате «истинная история французской Канады, наметившаяся в 1536 году, реально началась только после 1630-го, даже после 1660 года» (Анри Озер).

Генрих IV вряд ли видел в Канаде что-нибудь, кроме базы для торговых предприятий. Ришелье, воодушевленный братьями Разильи, с одной стороны, и желая сделать что-нибудь приятное Берюлю, с другой, принял усредненное решение о взаимодополняемости первых компаний. Возможно, в них действительно было «слишком много монахов и недостаточно работников»; но Ришелье сожалел о предубеждениях и соперничестве, тормозивших его планы. Сперва противодействие портов (особенно бретонских), затем сопротивление торговцев; наконец, в самой Канаде — конкуренция между конгрегациями. Сначала Шамплен принял в Квебеке францисканцев, затем иезуитов, высадившихся в 1625 году.

Новая Франция насчитывала в то время уже восемь мучеников (1625–1649)[150], все они были иезуитами и жертвами ирокезов. Начиная с 1632 года канадские иезуиты публиковали каждый год миссионерские хроники, так называемые «Реляции». Они были очень популярны и являлись пропагандистским элементом для укрепления веры, призывом к благородству верующих, изобиловали живописными описаниями Нового Света, «их успех объяснялся их живой и яркой формой» (Ж. де Вигери).

В колониальном плане — а в то время еще не было колониальных империй, за исключением, возможно, испанской Америки — канадская авантюра имела жалкий успех. В смысле евангелизации, цивилизации, братской помощи гуронам успех был довольно большим. Современная провинция Квебек многим обязана Ришелье.

СМЕРТЬ КАРДИНАЛА

Умер великий политик.

Людовик XIII

Хотя король испытал от этого невероятную радость, он постарался сохранить все приличия.

Де Рец

Se glie e un Dio, lo pagara; та verra mente, se поп cie Dio, gallant-huomo (Если Бог существует, мне воздастся за все; а если Бога нет — какая удача!).

Слова, приписываемые Урбану VIII

История сохранила — день за днем и практически час за часом — поступки, действия, письма и слова, совершенные, написанные и произнесенные между королем и кардиналом с 13 октября 1642 года — моментом, когда кардинал приехал в Фонтенбло, — до 4 декабря, дня его смерти. И потому нам известно все или почти все об их чувствах, более чем антагонистических, которые вскрыло дело Сен-Мара. Людовик XIII мучается угрызениями совести по поводу своей матери и считает, что Ришелье оказался в этом случае плохим советником. Он проявил равнодушие к судьбе главного конюшего, но его неотвязно преследует образ его мучений, и он считает, что Ришелье был слишком суров. Кардинал, со своей стороны, считает, что король способен его погубить: он может попросить господина де Тревиля, капитана королевских мушкетеров, избавить его от первого министра, как некогда просил Витри избавить его от Кончини. 13 октября встреча короля и кардинала, должно быть, напоминала фехтовальную дуэль. Она длилась три часа; это было «тяжелейшее противостояние двух людей, полностью утративших доверие друг к другу» (М. Кармона). Ришелье пытался заставить Людовика XIII понять, что заговор главного конюшего был не просто заговором против кардинала, но серьезным предприятием, угрожавшим суверенности короля, интересам королевства, аннексиям, укрепленным пунктам и недавним победам. Заговор угрожал лишить Францию преимуществ этих побед и преимуществ настоящего, стабильного и выгодного Франции мира. «Между двумя великими больными нет больше места симпатии и согласию».

17 октября Ришелье в сопровождении солидного эскорта и верных гвардейцев возвращается в Пале-Кардиналь. Десять дней спустя он дерзает послать своему господину жесткий ультиматум. Он уйдет в отставку, если король не согласится на следующие условия: не заводить другого фаворита, для «блага своих дел» (sic); доверять только своему Совету, требуя от него исключительной корректности; «время от времени очищать двор от злонамеренных умов» и изгонять их. Никогда еще Ришелье не позволял себе такой свободы, такого вмешательства в королевский суверенитет.

Рассерженный Людовик XIII воздерживается от ответа. Тогда кардинал посылает к королю 5 ноября своего верного Шавиньи с еще одним меморандумом, сильно смахивающим на шантаж: Сен-Мара не подвергли допросу, а его исповедник помешал осужденному говорить на эшафоте исключительно с целью оградить репутацию Его Величества. На что король отвечает, что следовало позволить говорить фавориту. 7 ноября Шавиньи приносит Людовику новый ультиматум: если правитель не отправит в ссылку друзей Сен-Мара — Тревиля, Ла Саля, Дезессара и Тилладе, гвардейцы кардинала останутся вооруженными даже в присутствии Его Величества. 13 ноября Ришелье, все менее уверенный в своем будущем, возобновляет попытку, но уже не так грубо. Но поединок продолжается. Король отвечает только 20 ноября, а 29-го отправляет в ссылку Тилладе, Ла Саля, Тревиля и Дезессара.

Ответ короля, хотя и запоздалый, успокаивает Ришелье: Людовик XIII, весьма внимательный к своему престижу, признает себя побежденным. Сославшись на дружбу и уважение, которые он испытывает к «своему кузену» кардиналу, он уверяет того: «Я желаю, чтобы так продолжалось, и желаю, чтобы он действовал под моим покровительством с такой свободой и властью (sic), каких никогда не имел ранее». Ришелье должен оставаться верным королевским альянсам, сохранять Пиньероль, Лотарингию, Эльзас, Брейзах, Перпиньян, Аррас, Эден и Бапом, отказываться от всякого преждевременного мира и готовить условия для истинного мира, достойного и триумфального. Победа Ришелье кажется очевидной, однако 1) король сохранил все почести и денежное содержание всем сосланным врагам Его Высокопреосвященства; 2) кардиналу осталось жить не более двух недель.

С 28 ноября двор осознает серьезность состояния здоровья министра: у него высокая температура и сильные боли. 2 декабря эти симптомы уже не оставляют сомнений. Боль ной задыхается и кашляет кровью. В два часа появляется король, несомненно, ожидающий увидеть умирающего в полубессознательном состоянии. Но «Ришелье, который всегда любил драматическое искусство, собирается с духом для последнего прощания»:

— Беря у Вашего Величества отпуск, — говорит он, — я утешаю себя тем, что оставляю Ваше королевство в зените славы и уважения, в каком оно доселе никогда не было, а всех Ваших врагов побежденными и усмиренными.

Кардинал не меняется. Он как всегда умеет набить себе цену под предлогом восхваления правителя. Зрители выходят, Ришелье позволяет себе еще раз дать совет своему господину: чтобы он сохранил лучших министров правительства — Сюбле, Шавиньи и особенно кардинала Мазарини. Перед возвращением в Лувр Людовик XIII лично подает больному два яичных желтка, прописанных врачами. Потом он осматривает галереи Пале-Кардиналя (который он наследует) и, как пишет Монтрезор, слышно, как он «неоднократно смеется[151]».

С наступлением ночи умирающий, сотрясаемый лихорадкой, требует от своего врача сказать ему все без утайки. Понимая, что близок час смерти, он исповедуется епископу Шартрскому (Леско), затем требует у кюре церкви Святого Евстахия (Ле Тоннелье) причастия и соборования. Когда его спрашивают, прощает ли он своих врагов, он отвечает: «У меня никогда не было врагов, кроме врагов государства».

В этот век прекрасных смертей Его Высокопреосвященство может лишь демонстрировать свою верность церкви. Примирившись с королем, — который на следующий день, 3 декабря, еще раз приходит провести час у его изголовья, — вполне логично, что он соединяет религиозное благо с заботой о государстве, но, вместо того чтобы спорить о том, насколько верно передана фраза о врагах, следует подумать о ее двойственном характере: Ришелье всегда был убежден, что его враги являются также врагами короля, и использовал свое министерское правление для убеждения в этом Людовика XIII, потому он не нуждается в прощении. А ему бы стоило попросить его у наказанных им, заключенных в тюрьму, погибших в застенках, сосланных, обесчещенных, несправедливо подозреваемых и ошибочно осужденных врагов.