Читать интересную книгу Реванш Сталина. Вернуть русские земли! - Игорь Пыхалов

Получив известие о падении Свеаборга, шведский король Густав IV Адольф разрыдался[1029].

Казалось, война уже выиграна. Увы, вскоре русские успехи сменились неудачами. К шведам подошло значительное подкрепление[1030]. Кроме того, на помощь Швеции прибыла английская эскадра. 6(18) апреля 1808 года продвигавшийся на север вдоль побережья Ботнического залива двухтысячный отряд полковника Я.П. Кульнева потерпел поражение от втрое превосходящих сил шведов при Сикайоки[1031].

Одновременно на территории Финляндии началась партизанская война. Её развитию сильно помогло совершенно неуместное великодушие русского командования. После капитуляции Свеаборга пленных шведов, составлявших примерно седьмую часть гарнизона, отправили в Выборг, в то время как около шести тысяч финнов были отпущены по домам[1032]. Однако вместо того, чтобы вернуться к мирному труду, финские солдаты рассеялись по лесам, составив костяк партизанских отрядов.

Вскоре они сполна «отблагодарили» своих победителей. Нападая врасплох на отдельные русские подразделения, повстанцы зверски расправлялись с захваченными пленными. Так были убиты 70 лейб-казаков из действовавшего в Эстерботнии отряда генерал-майора графа В.В. Орлова-Денисова, будущего героя «битвы народов» 1813 года под Лейпцигом. Как свидетельствует участник войны писатель Ф.В. Булгарин:

«Я сам видел яму, в которой под грудой угольев найдены кости наших несчастных казаков. Говорят, что поселяне бросали в огонь раненых, вместе с мёртвыми. Некоторые пикеты, явно атакованные, защищались до крайности, но были взяты превышающей силою бунтовщиков и изрублены топорами в мелкие куски. Находили обезглавленные трупы наших солдат, зарытые стоймя по грудь в землю. Изуродованные тела умерщвлённых изменнически наших солдат висели на деревьях, у большой дороги. Народная война была в полном разгаре. Усмирить бунтовщиков было невозможно»[1033].

Перелом в боевых действиях наступил 20 августа (1 сентября) 1808 года, когда русские войска разгромили шведов в двухдневном сражении у Куортане и Сальми. 2(14) сентября 1808 года русские войска под командованием графа Н.М. Каменского одержали победу над шведским отрядом под командованием Адлеркрейца у Оравайса. Шведы потеряли свыше 2000 человек[1034].

Достаточно быстро удалось справиться и с финскими партизанами, которыми занялся прославленный казачий генерал граф В.В. Орлов-Денисов. Он объявил, что «каждый из них (партизан — И.П.), взятый с оружием в руках, будет повешен, как изменник, и каждый крестьянин, уличённый в бунте, — расстрелян». Вскоре этот приказ был приведён в исполнение. Вторично захваченные в плен бывшие солдаты Свеаборгского гарнизона были повешены с табличками «за измену» на деревьях по большим дорогам и при кирках. Из крестьян же расстреливали только командиров партизанских отрядов и наиболее активных бунтовщиков, остальных отсылали на каторжные работы в Свеаборг. Начальник Сердобольского отряда генерал-адъютант князь М.П. Долгорукий призывал взбунтовавшихся крестьян успокоиться, обещая в противном случае жечь и истреблять их селения[1035].

В датированном сентябрём 1808 года письме русского главнокомандующего графа Ф.Ф. Буксгёвдена читаем: «В проезд мой во многих местах по Вазаской губернии представляет ужасное зрелище войны; некоторые бунтовавшие крестьяне повешены, другие расстреляны, а прочие по большей части скрываются в лесах, оставя дома пустыми. Инде встречаются выжженные селения и затоптанные поля, особенно же там, где проходили шведские и наши войска. Всё сие происходило по большей части от возмущения жителей, к чему поощряло их шведское правительство, и для укрощения которого принимались иногда строгие меры»[1036].

17(29) ноября 1808 года Александр I принял депутацию представителей всех финляндских сословий, возглавляемую прадедом знаменитого маршала бароном Карлом Эриком Маннергеймом[1037]. Рассказывая об этой аудиенции, «Санкт-Петербургские Ведомости» за 22 ноября 1808 года сообщали: «При сём случае первый из депутатов майор барон Маннергейм говорил Его Величеству приличную речь, в коей между прочим, передавая судьбу своих соотичей великодушию победителя, с твёрдым упованием на благость Александра I, с радостью, говорил, видят они уже многие опыты милосердных попечений от нового и великого своего Монарха о благосостоянии финляндских жителей; заключил речь изъявлением благодарности за сохранение войсками Его Императорского Величества доброго порядка в прохождении оных чрез финляндские области, сколько то было совместно с военными обстоятельствами»[1038].

И действительно, уповать было на что. «Властитель слабый и лукавый, плешивый щёголь, враг труда», как охарактеризовал Александра I Пушкин, отличался прямо-таки патологическим умением приносить интересы своего народа в жертву «мировому общественному мнению». В этом его сумел превзойти разве что Горбачёв. Неудивительно, что вошедшим в состав Российской Империи Польше и Финляндии «Александр Благословенный» сразу же предоставил множество поблажек, которых не имели его русские подданные.

Тем временем русские войска под командованием будущих героев Отечественной войны Петра Багратиона и Михаила Барклая-де-Толли вторглись на территорию самой Швеции. 1(13) марта 1809 года в Стокгольме произошёл государственный переворот. Густав IV Адольф был отстранён от власти. На престол взошёл его дядя, герцог Карл Зюдерманландский. Шведы срочно запросили мира[1039].

Согласно подписанному 5(17) сентября 1809 года Фридрихсгамскому мирному договору, вся территория Финляндии отошла к России[1040]. Тем не менее, несмотря на успешные результаты, война со Швецией оказалась весьма непопулярной среди российской «прогрессивной общественности». Как отмечает в своих воспоминаниях Ф.Ф. Вигель: «В первый раз ещё, может быть, с тех пор, как Россия существует, наступательная война против старинных её врагов была всеми русскими громко осуждаема, и успехи наших войск почитаемы бесславием»[1041].

А вот что свидетельствует Н.И. Греч: «По молебствии, по взятии Свеаборга, в Исаакиевском соборе, было в нём очень мало публики, и проходившие по улицам, слыша пушечные выстрелы в крепости, спрашивали, по какому случаю палят. Услышав, что это делается по случаю взятия важнейшей крепости в Финляндии, всяк из них, махнув с досады рукою, в раздумье шёл далее»[1042].

Помощник возглавлявшего шведскую делегацию на мирных переговорах барона Курта фон Стедингка полковник А.-Ф. Шёльдебранд с удивлением докладывал из Петербурга в Стокгольм:

«Я надеюсь, что в Швеции мир, хотя и плохой, будет встречен всеобщим удовольствием. Но здесь полная противоположность. Радуются, правда, что окончились бедствия, сопровождающие войну; но недовольны, что у нас отняли слишком много территории, и кажется все убеждены, что мир будет непродолжителен. Обвиняют в этом графа Румянцева (в то время министр иностранных дел — И.П.), говоря, что он, ради тщеславия, пожелал увеличить территорию России во время своего служения министром»[1043].

Ф.Ф. Вигель, кстати, сам наполовину швед, с негодованием отмечает:

«Ничего не могло быть удивительнее мнения публики, когда пушечные выстрелы с Петропавловской крепости 8 сентября возвестили о заключении мира, и двор из Зимнего дворца парадом отправился в Таврический для совершения молебствия. Все спрашивали друг у друга, в чём состоят условия. Неужели большая часть Финляндии отходит к России? Нет, вся Финляндия присоединяется к ней. Неужели по Торнео? Даже и Торнео с частью Лапландии. Неужели и Аландские острова? И Аландские острова. О, Боже мой! О, бедная Швеция! О, бедная Швеция! Вот что было слышно со всех сторон»[1044].

Будущий декабрист князь С.Г. Волконский, «почитая войну со Швецией несправедливой», отказался принять должность адъютанта при командовавшем русской армией генерале от инфантерии графе Ф.Ф. Буксгёвдене[1045].

Впрочем, давно известно, что рыба гниёт с головы. Чему ещё удивляться, если брат императора великий князь Константин Павлович, будучи очень недоволен войной, в публичных местах пил за здоровье шведского короля?[1046]

Как справедливо заметил известный историк Н.М. Карамзин в своей записке «Мнение русского гражданина»: «В делах государственных чувство и благодарность безмолвны»[1047]. Однако эта простая и очевидная истина не укладывалась в головы антинационально настроенного российского «образованного общества». Им, воспитанным в духе презрения ко всему русскому, сама мысль о том, что высшей ценностью являются интересы России, а не абстрактные моральные принципы, казалась дикой и нелепой. Увы, к этому времени старания по воспитанию прозападной российской элиты уже начали давать свои ядовитые всходы.