Читать интересную книгу Реванш Сталина. Вернуть русские земли! - Игорь Пыхалов

При шведах финские войска были организованы по поселенной системе. Чтобы избавиться от рекрутских наборов, города и сельские общины во второй половине XVIII века заключили с правительством особые контракты, по которым обязались содержать оговоренное число солдат. Каждому солдату отводились изба и участок земли, крестьяне обязывались платить ему вознаграждение и помогать в полевых работах. В мирное время поселенные войска собирались только летом на несколько недель учебных сборов. Кроме того, в Финляндии имелось небольшое количество постоянных войск, содержавшихся за счёт казны. Общая численность войск в Финляндии доходила до 21 600 человек[1078].

Разумеется, о том, чтобы обременять новых российских подданных рекрутскими наборами наравне с русскими крестьянами, не могло быть и речи. Как заверил Александр I собравшихся в Борго депутатов сейма: «кроме учреждения милиции и образования регулярных войск на собственные Его Величества средства, никакой другой способ рекрутской или же военной конскрипции не будет иметь места в Финляндии»[1079].

Более того, вскоре последовали новые поблажки. Манифестом от 15(27) марта 1810 года отбывание натуральной повинности по поселенной системе было приостановлено, чтобы «предоставить стране отдых и возможность финансовых сбережений». Манифестом от 20 июля (1 августа) того же года взамен этой повинности была введена так называемая вакантная подать в размере вдвое меньшем того, что стоило содержание солдат-поселенцев[1080].

Тем не менее, финские войска в составе российских вооружённых сил всё-таки появились. Начало им положили созданные в 1812 году три егерских полка. В дальнейшем укомплектованные уроженцами Финляндии части и подразделения подвергались неоднократным переформированиям. Постоянно существовал лишь лейб-гвардии Финский стрелковый батальон[1081]. Как и обещал Александр I, в финских войсках служили исключительно добровольцы. С 1812 по 1854 год их численность колебалась от 1600 до 4500 человек[1082].

Впрочем, помимо заботы о благосостоянии своих финских подданных, император попросту не слишком доверял местным жителям, считая, что «национальное вооружение может иметь нежелательные последствия»[1083]. Как ни странно, на гораздо более враждебных к России поляков подобные опасения не распространялись.

Недоверие, скорее всего, было напрасным. Зачисленные в финские части добровольцы честно выполняли свой воинский долг перед Россией. Кроме того, в царствование Николая I был предпринят ряд мер по сближению финских войск с русской армией. Так, в 1829 году предписано было выбирать в финских батальонах 12 унтер-офицеров и определять их на год в русские воинские части, расположенные преимущественно в Свеаборге, для изучения разговорного русского языка. В том же году император повелел ввести в финских батальонах русские командные слова[1084].

Известно, что армия является слепком общества, отражающим как лучшие, так и худшие его черты. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что, как отмечает М.М. Бородкин: «Пьянство среди финских солдат являлось очень распространённым и бороться с этим губительным пороком не имелось надлежащих средств»[1085].

В 1831 году лейб-гвардии Финский стрелковый батальон принял участие в усмирении бунтующей польской шляхты, за что 6(18) декабря ему было пожаловано георгиевское знамя. В 1849 году в составе русской гвардии батальон был отправлен подавлять революцию в Венгрии, в 1877–1878 гг. он участвовал в русско-турецкой войне[1086].

Помимо войск Великого Княжества, честолюбивые молодые финляндцы поступали на службу и непосредственно в русскую армию, где многие из них сделали блестящую карьеру. «Военная служба в Империи была заманчива и рисовалась блестящей. В одно время было в большой моде, чтобы студенты знатнейшего происхождения, которые в течение нескольких лет развивали величайшее щегольство на улицах, надевали на себя грубую серую шинель и через полгода выступали в обновлённом блеске с русскими эполетами. Наплыв в русскую военную службу до конца 1850 г. был очень значителен. Был период, когда насчитывалось до 750 финляндцев, служивших офицерами в русских полках»[1087].

Финансовая система Финляндии была практически независимой от общероссийской. С самого начала Великое Княжество представляло собой особую таможенную область с отдельным таможенным управлением. При этом финляндская таможенная политика резко отличалась от имперской, и с течением времени эта разница всё более усиливалась[1088]. Что касается налогов и вообще денежных средств Великого Княжества, то император Александр I объявил, что они будут употребляться только на нужды самой страны[1089]. Едва ли не единственным, что связывало Финляндию с Россией в сфере финансов, был рубль в качестве денежной единицы[1090].

Одним словом, императорские милости сыпались на вновь покорённый край как из рога изобилия. Финляндия не знала отказов в своих просьбах. А просьб этих было так много, что перешедший на русскую службу Густав Мауриц Армфельт назвал свою родину «гнездом попрошаек»[1091].

Давнишним злом, от которого страдало население Финляндии, являлось пьянство. Когда в середине 1820-х годов назначенный генерал-губернатором Великого Княжества А.А. Закревский, объезжая край, посетил город Торнео, то в своих записях он был вынужден с прискорбием констатировать: «в Торнео жители много пьют, не ходят в церковь и пасторы весьма плохи»[1092]. «Пили везде и всюду. В иных местностях жалованье батракам и служащим уплачивалось водкою; даже женщины и дети находились на широкой дороге к регулярному пьянству»[1093].

В 1828 году, посетив ряд финляндских губерний и заметив возраставшее среди населения пьянство, Закревский испросил у государя позволения поставить это важное дело на «неукоснительное рассмотрение Сената»[1094].

В результате 6(18) марта 1829 года вышло Высочайшее постановление. С прискорбью констатировав, «что склонность к крепким напиткам между рабочим сословием народа в Великом Княжестве Финляндском с давнего уже времени мало помалу возрастала, а ныне достигла такой степени, что деятельнейшие меры со стороны Правительства соделались потребными для пресечения действий сего порока»[1095], император повелел принять ряд суровых мер по борьбе с пьянством.

Как отметил в отчёте за 1844 год генерал-губернатор князь А.С. Меншиков:

«Надо отдать справедливость финляндскому селянину, что порок сей, пьянство, происходит в нём не столько от собственной наклонности, сколько от существовавшего шведского постановления, требовавшего с каждого семейства особую подать за право курить вино, для своего употребления, без различия, желает ли он сим правом пользоваться, или нет. Крестьянин, по невежественности своих расчётов, считал себя в потере, если не будет выкуривать вина, ибо платил бы подать даром и потому, чтобы устранить этот мнимый убыток, он истреблял зерно на винокурение, а потом пил без меры, пока запас не истощался; в это время происходили нередко драки, оканчивавшиеся иногда смертоубийством. Вашему Императорскому Величеству благоугодно было отменить эту безусловную подать, освободив от оной тех, кто откажется за себя и наследников, от права домашнего винокурения, многие сим уже воспользовались, и теперь пьянство приметно ослабевает, ибо винокуренные заводы далеко не представляют им того соблазна, какой господствовал при запасах собственного вина, бывших у каждого под рукою»[1096].

Увы, окончательно искоренить этот порок русским властям не удалось. Впрочем, не удалось это сделать и властям независимой Финляндии, о чём наглядно свидетельствует столь популярный среди нынешних финнов «водочный туризм».

В довершение всего 11(23) декабря 1811 года в состав Великого Княжества была передана Выборгская губерния, включавшая в себя земли, отошедшие к России по мирным договорам 1721 и 1743 годов[1097]. За несколько десятилетий пребывания в составе Российской Империи она значительно обрусела. Как вспоминал Ф.Ф. Вигель, побывавший в Выборге незадолго до его присоединения к Великому Княжеству: «Наружность его мне довольно понравилась; я мог почитать себя в одном из петербургских предместий, тем более, что на улицах встречал я почти один русский народ и слышал один русский язык. Также как и в Нейшлоте, во всех других малых городах Старой Финляндии, Карелии или Саволакса, все главные лица от купеческих и мещанских выборов были из русских»[1098].