После того, как ужин был приготовлен, и все поели (Леш скорее размазывал кашу по миске), решено было держать не военный, но все же совет.
Первым озвучил общую мысль Илас:
-Что будем делать?
У Вассы в голове вертелся ответ, но цензурным в нем были одни запятые.
Вообще ругаться лицедейку учил дедушка... лет в тринадцать. Как-то раз, после обеда, когда послеполуденное летнее солнце дарило теплую ленивую негу счастливчикам, оказавшимся в тени и нещадно варило тех, кому оной не досталось, старик Хайроллер спросил внучку: 'А ты ругаться-то умеешь?'. Плетеное кресло мерно раскачивалось, убаюкивая вкусный обед в желудке, и дед пребывал в умиротворенном настроении, сидя на открытой задней веранде дома. Ответ Вассы: 'Наверное', - его озадачил. 'Так не бывает: или 'да' или 'нет', - вынес тогда он свой вердикт и продолжил: - вот упадет на ногу тебе молоток. Что скажешь?' Вассария задумалась и выдала: 'Мракобес, наверное'. Дед опечаленно покачал головой. Девушка решила уточнить: 'Что, плохо? Так нельзя говорить?'
Старик долго пыхтел трубкой, прежде чем дать ответ. 'Плохо, очень плохо. Как для воспитанной фьеррины, так и для каталы. Потому как фьеррина даже таких слов знать не должна - она же блаагороднааая', - вывел с презрением, протяжно, словно руладу, дед. 'А вот та, что выросла в подворотне, не мракобеса вспомнит, а минимум кереметя или нахлест какой покрепче, аж заслушаешься. Поэтому с этого дня буду учить тебя ругаться. Правильно и качественно'. Обещание дед исполнил. С того дня у Вассы завелся словарик - узкий и длинный - такие обычны для изучающих иностранный язык школяров продают по две медьки за штуку, слова в столбик с одной стороны страницы, с другой - их перевод. Только вот если бы учитель заграничных словес заглянул в книжечку девушки - очень бы удивился, ибо матерные выражения, идиомы и ругательства Вассария записывала старательно, заучивала, а потом сдавала экзамен деду. Причем старик требовал, чтобы знать она их знала, но в повседневной жизни применять не смела - как-никак он растил благовоспитанную фьерриночку.
Сейчас Вассарию прям-таки подмывало нарушить дедов наказ и озвучить свою версию видения событий. Меж тем Илас, прочертив на снегу, еще пугливом, тонком, только начавшем прикрывать землю, линию сапогом, продолжил:
-Ну с тобой-то, дознаватель, понятно - письма, украденные Вассой в зубы и в столицу - припереть к стенке всердетеля за покушения...
Договорить ему Эрден не дал:
-А ты за меня не решай! Не без моего участия вся эта каша заварилась, значит и расхлебывать тоже не без моего будет. А про всерадетеля: ну предъявишь обвинения, сошлют его, камауру с головы снимут, но через пару лет его преемник развернётся и начнется то же самое. Вы, может, главного не поняли: покушения на моего отца - только макушка пихты, - дознаватель указал пальцем на уличенное в пособничестве всерадетелю вечнозеленое дерево, выросшее на противоположенном краю поляны. - Чтобы не путался под ногами. А главное - подмять под себя всех, имеющих толику магической силы, сделать, если хотите, невидимую армию. Не заметили: в последние годы резко возросло число 'ведьм' и 'колдунов' среди народа. И обвинять стали просто в волшбе, не разбирая -мор наведен или рана залечена.
- Я что-то не совсем понимаю, - встряла Васса, - вроде же инквизиция ловит всех, кто обладает даром, и - на костер?
Леш, уже почти задремавший, при ее словах приоткрыл один глаз.
- Изначально инквизиция создавалась не для 'отлова' людей с даром, а для того, чтобы все, кто творит чернокнижную магию: порчу ли, мор ли насылает, убийство с применением темных сил- были пойманы и понесли наказание. Для магических преступников, в общем.
Эрден перевел дух, оглядел слушателей, притихших и внемлющих ему, и продолжил:
- Но всерадетель убедил императора, что вся магия - есть ересь и преступление. Поэтому сейчас любой, отличный от других - пособник мракобесов. Это вдалбливалось в людские умы медленно, но постоянно: на ежедневных молебнах, на выходных проповедях, речами и делами проповедников и иже с ними. И фанатики, вроде этого армикопольского инквизитора - яркий пример последствий такой агитации.
Эрдена не перебивал даже язвительный Илас. Васса и Леш и вовсе затаили дыхание, слушая столь крамольные речи.
- Меж тем, как оказывается, наш непрогрешимый Хоганова десница у себя под крылом собирал магиков, дрессируя их за монастрыскими стенами, как послушных волкодавов, которых в нужный момент можно будет спустить с цепи, крикнув 'фас!'. Если такое случится, перед хогановой десницей будет бессильная вся армия империи, вся охрана Ваурия 13. Поскольку иных магиков, кроме подчиняющихся всерадетелю, просто нет - их сожгут на кострах инквизиции.
- И ты хочешь сказать, что твой отец, великий инквизитор, ни о чем не догадывался? - Илас все же не утерпел.
- Скорее всего даже не просто догадывался, знал. И не раз пытался поговорить о потенциальной опасности с императором.
-И почему не поговорил? - на этот раз поддела дознавателя Вассария.
- Уши великого императора залеплены патокой медовых речей хоганова дланника. Ваурий пригрозил, что если отец еще раз попытается завести об этом разговор - его самого ждет свидание с пеньковой вдовой. За наветы.
- И где искать справедливость? - подал голос Леш и тут же зашелся бухающим кашлем.
Ответить ему никто не успел. Васса в одно движение поднялась. Подойдя к Лешу и положив руку ему на лоб, выдала обвиняющим тоном:
- И что молчишь, что плохо себя чувствуешь. Да у тебя лоб как раскаленная сковородка, хоть яйца на нем жарь.
Не слушая оправдательного блеяния мальца, задрала подол и начала стаскивать сначала сапог, а потом и шерстяной носок. Эрден с двойным (чисто мужским и дознавательским) интересом наблюдал за процессом. У Иласа интерес был чисто мужской - о том, что девушка ищет каплевидную подвеску, он догадывался, поэтому просто наслаждался видом симпатичной оголенной по колено женской ножки. Леш, не ожидавший увидеть почти перед самым носом начало раздевательного процесса, густо покраснел, икнул и начал отползать, как сидел: пропахивая копчиком снежную целину.
-Сиди, дурень, на месте! Сейчас лечить тебя буду!
- Ннеенадо меняя так! Я сам.
- Что сам? - не поняла Васса, справившись наконец с узелком из цепочки, разомкнув его. Девушка подняла все же глаза на успевшего отползти от нее Леша. Парень смутился еще сильнее, когда понял, что дальше лицедейка раздеваться не собиралась, а лишь достала кулон отца.