ковром…
— Постой, дай угадаю! — включилась Таня в беседу, — тёмно–серых туч, да?
— Именно. Они, конечно, очень красивые и всё такое, но ё-моё, всегда серые!
— Ужас. Пройди в анализатор, обе ладони на синие круги, смотри прямо перед собой, говорить можно, — уже более спокойным тоном скомандовала моя любовь.
— Так?
— Да.
— Ты изучаешь психологию у себя в Меде?
— Конечно! — удивилась Таня, отрываясь от экранов, и замерла, разглядывая меня. — Ты похудел и стал ещё более жилистым.
— Ничего, отъемся. На Амираке мы постоянно были в движении, не растолстеешь. Ну и паёк был довольно скудным — не до жиру, быть бы живу.
— Ты говорил о психологии, — Таня перевела в безопасное русло разговор и нажала что–то на экране. В следующее мгновение ко мне присосалось несколько прозрачных шлангов.
— Угу. Фу! Почему не предупредила, что это так… мерзопакостно? — возмутился я, скривившись от увиденного.
— Терпи, — улыбнулась девушка, — вы слишком долго были на Амираке и немного перестроились. Аппарат считывает изменения в составе крови как отклонение от нормы и лечит.
— Отвратительно выглядит, лучше бы трубочки сделали непрозрачными, — скривился я. — Почему зелёная слизь? Я ведь не жаба или там ещё какая–нибудь гадость ползучая.
— А это не твоя кровь, — рассмеялась Таня, закрывая меня в медицинской капсуле наедине с трубками и мерцающими лампочками, но говорить не перестала. — Это специальный препарат, который, хм, как же так сказать? В общем, я совсем по–простому, ты ведь у нас больше по технической части.
— Благодарю за деликатность, но можешь не изощряться. Биология и смежные науки — не мой конёк, — хмыкнув, признал очевидное.
— Это специальная жидкость, которая наведёт порядок в твоём организме: уничтожит раковые клетки, вирусы, воспаления, даже паразитов выведет. У неё множество полезных свойств, так что стой спокойно и лечись. Только в обморок не падай, когда начнётся вакцинация, — закончила она, посмеиваясь.
— Я?
— Жаль, капсула непрозрачная, — рассмеялась бортовой врач. — А возмущения–то сколько в голосе!
— Я бы лучше дождался очереди в единственный мед–бокс, чем любовался, как в мои вены закачивают зелёную жижу. Ничего смешного не вижу, кстати.
— Да это у меня так, ассоциативный ряд, не над тобой смеюсь. Ты не представляешь, как часто именно здоровяки–военные падают в обморок от игл или таких капельниц, — весело поделилась Таня, а затем и вовсе хрюкнула от смеха. — Рассказывай про Амирак.
— На чём я остановился? А, говорил о психологии. Вот представь: планета совершенно безопасна, ну, ясное дело, что можно приложить усилия и влипнуть в какую–нибудь хрень, как наша Эля учудила сегодня, например.
— Я тебе ещё выговорю за это.
— А что выговаривать? Наказали в воспитательных целях, вопрос закрыт, — спокойно и уверенно ответил я. — И вот на этой максимально безопасной планете, где нет ни флоры, ни фауны, ни бактерий, которые могут отравить существование, есть Ночь. Точнее даже: Кромешная Тьма. С большой буквы. Знаешь, я даже не думал, что темнота может быть настолько жуткой. Не видно вообще ничего, глазу не за что зацепиться, в какой–то момент ты теряешь ориентиры и в прямом смысле пытаешься держать за землю, потому что больше не за что. Ты оказываешься наедине с самим собой и это по–настоящему чудовищно и страшно.
Мерное гудение аппаратов неожиданно органично дополнило мой рассказ. Таня находилась под впечатлением, даже фиксировать сведения перестала — я не слышал клацанья бортового компьютера.
— Ну вот как–то так, — подвел я итог за пару секунд до окончания работы волшебной кабинки с проводами и капельницами.
Как только приборы учёта и трубочки с препаратами отвалились, обернулся, чтобы посмотреть, чем так занята моя красавица, что совсем не реагирует на интересный рассказ. И тут же дёрнулся в её сторону, потому что девушка сидела с огромными круглыми глазами и не моргала.
— Тань, ты чего? Тебе плохо? — перепугался я не на шутку, хватая её за руку и нащупывая пульс.
— Н–н–нормальн-н-го, — стуча зубами ответила моя красавица, медленно приходя в себя.
— Чёрт! Прости, пожалуйста.
— Всё нормально, правда. Уже в порядке. Ты рассказывал так эмоционально, что я немного утратила контроль.
— А ограничитель тебе на что? — возмутился я, не сдерживаясь.
— Он работает в другую сторону. Я не хочу фонить эмоциями на весь корвет.
А это приятно. Маленький, но такой важный для меня намёк, что она скучала и сейчас едва сдерживается. Кто бы знал, как я сдерживаюсь! Даже не думал, что любовь — такое сильное чувство. Настолько сильное, что ты готов пойти практически на всё.
Но сейчас не мои эмоции во главе угла. Нужно успокоить Таню, а для этого — закончить рабочие дела как можно быстрее.
— Так, что нам ещё необходимо сделать? — деловым тоном уточнил я, зная, что гарантированно быстро поможет ей прийти в себя.
— Визуальный осмотр, — прочитала Таня с монитора, и её щёки порозовели.
Не удержался от похабной улыбки, зато крутящиеся на языке пошлости силой воли проглотил. Точно знал, что визуальный осмотр до меня проходил только один человек из всей группы — Эля, которую доставили в процедурную сразу по прибытии на «Быстрый» и ей пришлось раздеваться и мыться прямо здесь, под присмотром бортового врача.
— Чего молчишь? — подозрительно уточнила Таня.
— Ничего, — сияющими глазами уставился на неё готовый на всё обследуемый, из последних сил сдерживая улыбку.
До чего здорово, что она здесь, рядом, вся такая милая и нежная, бесконечно прекрасная. Я даже не мечтал о том, что ей позволят забрать нас с практики на Амираке. Но она здесь…
Держи себя в руках, придурок! Не хватало ещё раскиснуть, как кисейная барышня.
— Раздевайся до белья, — преувеличено строгим тоном велела любимая, напоминая, что она