Портал исчез, как и вязкие путы Спенсера. В его кабинете снова — тихо, светло, пахнет свежестью и сладким ароматом фейри.
Золотоволосая женщина стояла, обхватив себя руками за плечи, и внимательными темными глазами вглядывалась в идущего к ней…
— Это действительно ты? — Холодные чуть подрагивающие руки дотрагиваются до ее лица, волос.
— Я. И мне хочется задать тот же вопрос тебе.
— Ты очень изменилась.
— Да.
Она следила за ним глазами, не делая ни единого движения. Не отталкивала, не привлекала — просто смотрела и дышала. И этого ему было достаточно. Он стоял очень близко, касаясь лицом ее золотых волос, а пальцами — загорелой кожи плеч. Взгляд его плыл и был почти человечьим,… Но внезапно голубые глаза широко раскрылись — в них плеснулось изумление, разочарование и гнев. Спенсер резко отступил. Пальцы, секунды назад такие нежные, клещами вцепились в ее запястья.
— Этого не может быть, — прошипел он сквозь зубы.
— Может, — уверенно ответил еще один женский голос.
По лестнице к ним медленно спускалась Кристин. Роскошная, высокая, рыжая, белокожая — его Дитя, вытравившее его кровь.
— Ты спрашивал, в чем подвох… Теперь ты понял?
Две женщины перед ним стояли рядом — такие разные и такие похожие. И от них исходила невероятная сила! Женская, природная, чистая сила, которой обладает только живое.
— Не понимаю, как это возможно, — нахмурился Советник.
— Зачем понимать, — Кристин коснулась щеки Создателя теплой ладонью. — Ты хотел нас — ты получил. Что теперь?
— Вы не те, которыми были!
— Ты тоже! Все честно. Просто мы уже не боимся.
— А надо бы, — угрожающе начал Советник, — у меня все еще Тина, Эмбер и Нельсон. Ты ведь по-прежнему защищаешь своих друзей, Лив?
— Конечно. Тебе ли не знать.
— А Кристин? Ты это сделала нарочно — ты так мстишь?
— За что, Макс?
— Только не притворяйся святой — я это ненавижу! Как и то, что ты…
Он резко замолчал, исподлобья разглядывая Олив.
— … беременна? — закончила за него будущая мама.
— Да, — сказал он, словно выплюнул. — Выписывая тебе чек, я и предположить не мог, как далеко может зайти CSR в своих экспериментах.
— Пока ты играл со мной и Арном в царя горы, я решила поступить по-своему. Урвать кусочек человеческого счастья.
— Человеческого??!! — трансформируясь, заревел-захохотал Максимилиан Спенсер.
Кристин как-то странно, неловко отшагнула в сторону, и переглянувшись с замеревшей Олив, резко взмахнула рукой, вспарывая пространство. Прореха Портала полыхнула слепящим светом, и Демиург, державший за горло свою вновь обретенную фею, вдруг понял, что оказался в кольце непонятной ему силы.
Тело Олив — теплое, желанное, из которого он так легко сделал первый глоток, — внезапно отозвалось жаром и полоснуло болью его мертвое сердце.
Обернувшись, он обнаружил у себя за спиной Кристин, чья внешность распадалась, расползалась туманом, из которого высунулись мужские руки в чешуе и с драконьими когтями и вцепились ему в плечи и грудь.
Знакомый ему мертвый мальчик в слепящем луче иной реальности остановил его отчаянную попытку взлететь просто прикоснувшись к его рукам — нет, уже тоже лапам! — сжимающим горло Олив.
— Просто откажись от этой силы, Спенсер, — сдержанно произнес Цинна, — и ты получишь все, чего так страстно желал столетиями.
— Ты сделаешь меня человеком, Вечный? — рыкнул вампир, чувствуя, как сила Первородного оставляет его тело. — Этому не бывать!!
«Милая моя, прости, что уже сейчас обращаюсь к тебе за помощью. Это существо поглотило дорогого мне человека, и я не знаю, как вернуть его самому себе. Во мне много силы, которая уничтожит его окончательно. Я не хочу этого, но не знаю, могу ли что-то изменить, не навредив тебе, моя родная. В тебе сила и кровь Предвечных, бесстрашие твоего отца и магия его мира, в тебе моя любовь, сила рождения и перерождения рун… Помоги мне — сделай кровную связь защитой, а не проклятьем; объедини всех нас, сделав самими собой, и пусть каждый займет свое место!»
Глаза Оливии были закрыты, по щекам дождем скатывались слезы. Демиург был рядом, но ее горло больше не душили его звериные лапы — Цинна и Эгиль крепко удерживали того, кто прежде был Максимилианом Спенсером и теперь не желал сдаваться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чуткие ноздри Макса втянули чудесный запах ее волос — с каким наслаждением он слизал бы эту влагу с ее щек! Злое отчаяние придало ему сил — он вывернулся и, резко вскинув голову, с хрустом вцепился клыками в беззащитное горло своей любимой…
Хотеть значит мочь. Глава 19.
Когда кажется, что все рушится, начинайте думать о том,
что построите на освободившемся месте.
…На каком глотке он опомнился?.. Никто не удерживал его. Теплые руки гладили по голове и плечам, нежный голос проникал в подсознание, рассыпающейся личности:
— Терпи, мой родной, терпи… Боль — это жизнь…
Его тело пылало изнутри, плавилось, бурлило магмой — сладкая кровь феи убивала Демиурга. Клыки убрались сами, Спенсер поднял голову и — не смог понять, что происходит. Взгляд не фокусировался на предметах, да и предметы меняли зыбкие очертания, расползаясь в пространстве, еще не так давно считавшемся кабинетом могущественного Советника.
Цинна и тот, второй, с гривой снежных волос и телом в броне сине-зеленой чешуи, прожигающий Спенсера взглядом зеленых нечеловечьих глаз с вертикальными зрачками — стояли поодаль. А ласковые руки, нежно успокаивающие его тело, принадлежали Олив и Крис, поддерживающих его с обеих сторон.
Через какое-то время он осознал, что все они сидят на полу, вернее — он уже лежит, и ему все тяжелее удерживать реальность в сознании. Это было очень похоже на уже пережитую им жуткую трансформацию.
— Что ты сделала со мной, Лив? — одними губами спросил вампир.
Женщины склонились над ним — рыжие и золотые пряди упали ему на лицо и грудь. То, что он видел и чувствовал, было невозможно: его Дитя роняло обычные прозрачные человеческие слезы, а жуткая рана от его собственных клыков на шее Олив затягивалась сама собой; кровь же высыхала и испарялась, вспыхивая напоследок яркими бликами, переливаясь, словно драгоценность.
Собственно, это и была истинная драгоценность — ее кровь…
В глазах любимой он читал боль и нежность, прощение и…
Прощание.
— Я заслужил, — совсем тихо произнес он. — Прости.
— Терпи, вампир, — непонятно ответила она, не отпуская его руки.
«Кровь… Зачем столько крови?! В нем не может быть столько крови!!»
Кристин закрыла глаза, но пальцев не разжала, как ей велела Олив.
За огромным панорамным окном бесилась невероятная гроза, накрывшая не только Манхэттэн, но и весь город. Ливень сплошным потоком, словно водопад, скатывался по толстому стеклу, превращая современную нью-йоркскую реальность во что-то запредельное — черно-фиолетовое, дымчатое, раскалывающееся молниями, но снова восстающее из ничего… Верхушка небоскреба, где находилась резиденция Советника, начала окутываться серебристыми образованиями, похожими на избыточные природные заряды. Внезапно — наверное, из-за аварии на подстанции — город погрузился в беспроглядную тьму, и эти серебряные шары стали единственным освещением происходящего.
Кристин почувствовала, что мужчины оказались рядом — скальд встал за ее спиной и коротко погладил ее по волосам. Цинна остановился рядом с Олив, по-прежнему склоненной над распростертым и словно усохшим окровавленным телом Макса Спенсера.
Казалось, все чего-то ожидали…
Вздох вампирской феи прозвучал, будто усиленный динамиками — все вздрогнули. Чужим уставшим голосом она произнесла ни к кому не обращаясь:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я… Мы с дочерью вручаем себя Силе Кано: пусть исполнится предначертанное. Если могу просить, прошу об одном — сохраните мой Клан, мою кровь.
То, что вслед за этим увидели их глаза и почувствовали их души, не соответствовало законам этой реальности, где и сами они — участники этой сцены — знали, что здесь уже ненадолго.