Они больше ему не доверяли. Его швы открылись. Он чувствовал, как кровь смешивается с потом. На коже появился кислый привкус, и дело было не в вони, что распространялась сверху. Этот запах был ему знаком. Страх имел свой собственный душок.
– Они его убьют, – сказал Кас.
На глазах Лины выступили слезы.
– Мы ничего не можем с этим поделать, Кас. Не тебе и не мне решать, что будет сделано. – Она подняла золотой кулон. – Это принадлежит королю. Ему и решать. – Она сунула кулон в плащ и побежала к лестнице.
– Лина! – Кас не погнался за ней. Он был не настолько не в себе. Но он повернулся, чтобы посмотреть ей вслед, и, воспользовавшись тем, что Кас отвлекся, Биттор опустил рукоятку своего меча ему на голову.
* * *
Очнувшись, Кас обнаружил, что остался совсем один. Он сел, застонав от боли в ране на голове. Загремели цепи. Кас поднял руки и с открытым ртом уставился на железные наручники у себя на запястьях.
Биттор приковал его цепями к стене.
В углу напротив шипела свеча. Она почти догорела. Рядом со свечой были ключи, свобода, вот только цепи были слишком коротки. Ему не достать.
Кас прислушался. Теперь, хоть он и был бы им рад, сверху больше не доносились рыдания. Он позвал:
– Лина?
Ничего.
Тогда он крикнул громче:
– Биттор! Чтоб ты сгнил в могиле! Спускайся!
Ничего. С лестницы доносился запах смерти.
– Сестры?
Никто не отвечал, хотя Кас продолжать звать, дергая цепи и пытаясь перебороть нараставшую панику. «Биттор! Лина! Сестры!» превратилось в «Лина! Лина! Лина!». Но она не пришла. Кандалы вернули его обратно в тюрьму. Руки покрылись кровью от попыток высвободиться, а голос охрип от крика. Она оставила его здесь, зная о его прошлом. Несмотря на то, что видела его шрамы, отметины у него на запястьях.
Свеча замерцала. И погасла. Кас остался со своими цепями в темноте. И что-то глубоко внутри него умерло.
* * *
– Кас?
Он повернул голову, заморгав от резкого ослепляющего света. Он сидел в углу, сжавшись и обхватив руками колени. Касу никак не удавалось перестать дрожать. Свет придвинулся ближе. Появилось лицо.
Лина.
Потрясенный шепот.
– Ты ранен. – Она опустилась перед ним на колени и потянулась к его рукам, ставшим липкими от крови.
– Не трогай меня. – Он узнал этот голос. Хриплый, безжизненный, он словно доносился из прежних времен. Лина замерла. – Ключи.
– Да, конечно. – Лина вскочила на ноги. Пламя свечи раскачивалось, пока она обыскивала комнату.
– Стол.
Лина схватила ключи, торопливо говоря:
– Я не знала, что он тебя приковал. Я вернулась, как только услышала. – Она воткнула факел в подставку на стене. И только тогда увидела рвоту у его ног. Кас опустил голову. Спустя мгновение он услышал ее тихий голос: – Вытяни руки.
Позже он вспомнит, что она плакала. Ей пришлось сделать несколько попыток, прежде чем удалось снять с него наручники. Ее руки тряслись.
– Твоя голова. Твои бедные запястья. У меня есть бинты. Позволь мне…
Кас, пошатнувшись, встал на ноги. Оперся на стену.
– Где он?
– Едет в Эльвиру. Кулон у него. – Лина встала и отступила назад. – Догнав меня, он сказал, что оставил тебя здесь, что сестры отпустят тебя через несколько часов, чтобы ты не помешал нам добраться до короля. Я сразу же развернулась. Сначала поскакала в госпиталь, но эти проклятые сестры! Сестра Иветт в тюрьме, а сестра Рослин напрочь про тебя забыла…
– Мне нет дела до сестер. Где моя лошадь?
– Она была снаружи все это время, – призналась Лина. – Кас. Мне ужасно жаль, пожалуйста, прости.
Касу не было дела до ее извинений. Он думал лишь о том, чтобы вскочить на лошадь и помчаться в Эльвиру. Он нужен Вентилласу.
Лина смотрела, как он идет к лестнице.
– Тебе небезопасно ехать одному. Ты ранен. Пожалуйста, позволь мне помочь.
Кас повернулся. Он хотел удостовериться, что она его слышит.
– Вы уже достаточно помогли, леди. Больше ко мне не подходите.
Она была ошеломлена. Он оставил ее там. Наверху на полу лежал доктор. Снаружи высоко в небе светила луна. Рядом с домом стояли две лошади. Он отвязал свою кобылу и поскакал прочь, не оглядываясь.
28
В столице, Эльвире, Кас узнал, что значит впасть в королевскую немилость.
Его не пустили за ворота дворца. Он, лорд королевства, которому всегда предоставляли гостевые покои, когда он приезжал вместе с братом, не смог пройти дальше зубцов решетки. Он назвал свое имя и титул. Показал кольца на руке. Но все это ничего не дало. Что было еще хуже, пальмеринских солдат тоже перевели в низшую категорию. Их отправили в дальние бараки у причала, где обычно спали наемные солдаты.
– Что вы можете мне рассказать? – спросил капитан Лоренц, когда Кас его отыскал. Они стояли на пристани, в воздухе пахло соленой водой и гнилью, и смотрели, как рыбацкие лодки возвращаются с дневным уловом.
– Мало что, – признался Кас. С тех пор как он покинул докторский дом ужасов, прошло две ночи. Ему пришлось по пути остановиться на постоялом дворе. Его кобыле нужен был отдых. Как и ему самому. Хозяин постоялого двора – веселый подвыпивший мужчина – позаботился о ране у него на голове. Кас оглянулся на ветхие бараки позади них, в нем бурлил гнев. Что к людям его города, преданным людям, сражавшимся людям, которые защитили короля и его семью в Пальмерине, теперь относились вот так. И виноват в том был его брат. Солдат, вне зависимости от ранга, разделял как славу своего лорда, так и его позор.
– Что случилось, когда вы приехали?
– Да ничего необычного, – ответил капитан Лоренц. Ему под ноги шмыгнула крыса. Он пнул ее, и та плюхнулась в воду. – Мы приехали во дворец, разместились там в бараках. Лорд Вентиллас занял свои обычные покои. Был пир по поводу возвращения домой короля и его семьи. Все отправились по постелям, напившись вина и наевшись угощений. А потом ваш друг Биттор…
– Он мне не друг. – Кас стиснул зубы.
Капитан искоса взглянул на него.
– Потом солдат Биттор врывается во дворец, выглядя так, будто его избили несколько огромных мужиков. – Еще один оценивающий взгляд. – Как и вы. После этого все изменилось. Я получил от лорда Вентилласа записку, где он велел исполнять требования стражников и ожидать дальнейших приказов.
– Он пошлет дальнейшие приказы? – Кас едва не рухнул на колени от облегчения. Это был хороший знак. Отличный знак. Это значило, что Вентилласа не приковали в какой-нибудь темнице,