«Чуть-чуть» затягивается на всю ночь, и только ближе к рассвету я вижу воротные камни Дугэла. Руны на них раскаляются, и я по наитию рву зубами кожу на синеватом запястье королевы. Вода окрашивается кровью, камни затухают, а я без сил «плыву по течению», не замечая даже, что обычно стоячая волна Лэчина начинает волноваться, как вставший из могилы покойник.
На набережную Дугэла, окутанную туманом, мы прибываем в прямом смысле на гребне волны — и, судя по собравшейся толпе, отнюдь не первой. Высокие лорды и леди Дугэла, одетые на скорую руку, брезгливо и с некоторым страхом стоят на балконах и у поручней, но отшатываются, когда волна облизывает мрамор у их ног. Я хватаюсь за перильца, держусь, и, когда вода уходит, осторожно кладу бесчувственную королеву на плиты набережной.
— Лекаря!
Никто не трогается с места.
— Лекаря! — громче хриплю я, но с тем же эффектом.
Первый солнечный луч вырывается из-за горизонта, сверкает на моей чешуйчатой коже, дрожит в капельках, повисших на ресницах королевы.
— Да помогите же ей кто-нибудь! — прочистив горло, отчаянно прошу я.
Королева открывает глаза, заходится в судорожном кашле и, задыхаясь, обводит взглядом молчащий, неподвижный двор.
— Помогите! — кричу я, и мой голос эхом отдаётся от камней, заставляя их недовольно звенеть.
Какой-то господин отделяется от толпы, идёт к нам, и я вижу в его руках блещущий на солнце клинок.
Всё, что я могу — закрыть собой бьющуюся в конвульсиях королеву.
Господин падает, так и не успев замахнуться.
Я поднимаю голову, замечаю склонившегося над ним Сильвена. Фэйри спешит ко мне, и я отчаянно прошу его: «Помоги ей. Пожалуйста!»
На лице у Сильвена то же брезгливое выражение, что и у придворных. Но он смотрит мне в глаза и, качая головой, кладёт дрожащие руки на грудь королевы.
Я шепчу: «Спасибо», падаю рядом и смотрю на встающее солнце, пока по телу проходят волны боли, превращая меня из русалки в человека. От боли я плохо вижу, но, наверное, оно и к лучшему. Достаточно я насмотрелась на свои перепончатые пальцы…
Потом туман оживает и закутывает нас словно в пушистое уютное одеяло, и дрожащий голос королевы выкрикивает приказы.
Сильвен обнимает меня и куда-то несёт. А я машинально думаю, что всегда хотела побывать при настоящем королевском дворе (кто ж не хочет?). Но желательно не в неглиже, а в красивой накидке.
А ещё интересно: меня вернут в темницу?
Может быть, всё-таки там высплюсь.
ГЛАВА 16. Илва и Арин
Илва
На дыбе фэйри смотрелся, честно говоря, ужасно. Худой, как палка, угловатый, острый: дотронься — порежешься. И весь сплошь в татуировках, сверкающих серебром в блеске рубинового светильника.
Туман с любопытством тянулся к нему — как котёнок к прикинувшейся мёртвой мыши. А я просто смотрела и не испытывала совершенно никакого желания мучить этого зверька. Право слово, ну что там мучить — одного поворота винта для его смерти наверняка достаточно. А ещё я никак не могла прогнать воспоминания о Марке — вот кого мучить нравилось. Кураж был. Я не хотела признаваться, но мне действительно было жаль, что Рэян… что духи тумана его убили. Редкостный всё-таки был мерзавец, такие на дороге не валяются.
И да, вся обстановка пыточной заставляла вспоминать Рэяна и чувствовать тоскливую горечь при этом. Не было нужды обращаться к старинным свиткам и осматривать моего супруга — я и так отлично знала, что заколдовала его на совесть. Что он не проснётся ни завтра, ни послезавтра. И даже если я буду молить духов, они ничем мне не помогут: это человеческое колдовство — то, что я с ним сделала. Год, два уйдёт на то, чтобы проклятье утратило силу? А потом?
Жёлтые глаза фэйри поймали мой взгляд — я попыталась найти в себе хоть каплю злости к нему. Вспышка ярости мне бы сейчас не помешала — в себя прийти, выместить злость и очиститься. Но всё, что я чувствовала — лишь безумную, смертельную усталость. Совсем неудивительно — после того, как я сутки провела в море, и наверняка русалка догадалась использовать мою кровь, чтобы воротные камни её пропустили. Умная всё-таки девка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У фэйри тоже был усталый взгляд. Я снова недобрым словом вспомнила Марка — как он на меня смотрел в такие моменты!.. Этот же… Ну что со зверька возьмёшь.
Я устало облокотилась о стол и выдавила:
«З-зачем ты м-мне п-помог?»
Фэйри глянул на меня равнодушно.
«Какая разница, туманная королева? Моим словам ты всё равно не поверишь. Лучше скажи, прежде чем убьёшь — что ты собираешься делать с моей госпожой?»
Забавный.
«А т-тебя так это в-волнует? Она т-тебя всё-таки очаровала?»
Фэйри молча мотнул головой. Я покосилась на винт, но мне было настолько лень им заниматься, что даже тянуться не хотелось. Может, позвать тюремщиков? Так перестараются ведь, выслужиться хотят, мерзавцы. Все сейчас передо мной на задних лапках ходить будут — чтобы я забыла, как они пальцем не пошевелили, чтобы мне помочь.
Не то чтобы я ожидала иного. Но как-то неприятно осознавать, что твой двор поголовно продался… кому, интересно? Только Инессу или всем Прибрежным королевствам? Кто из моих бесполезных лордов мечтал занять моё место? Рэвин?
«П-повторяю в п-последний раз: з-зачем ты мне п-помог, фэйри?»
«Потому что моя госпожа меня попросила, — устало откликнулся он. Снова поймал мой взгляд. — Дайте знак, королева, когда мне начинать умолять, чтобы её ты так не допрашивала».
Как будто будучи без сознания, русалка мне что-то путное могла рассказать.
«Расскажи мне, чт-то она замышляет: т-так, чтобы я п-поверила. И я её п-пальцем не т-трону».
Судя по взгляду, фэйри мне не поверил. Зря: видеть морскую девку на дыбе мне хотелось ещё меньше, чем смотреть на него. Право слово, жалкое зрелище. Есть другие способы пыток. У девчонки ещё около двух месяцев жизни…
«Правду — или так, чтобы ты поверила, королева?» — поинтересовался фэйри, глядя на меня. И то ли освещение, то ли взгляд так сильно напомнили мне Зелёную королеву, что даже в дрожь бросило.
Прокляла она меня тогда, на туманном речном берегу? Или только предсказывала?
«П-правду», — я отвела взгляд.
Фэйри вздохнул.
«Моя госпожа ничего не замышляет. Ей это просто не нужно».
Ну да. А из Гленны она вернулась, чтобы меня со свадьбой поздравить.
«Ты не поймёшь её, туманная королева. Даже если она умрёт во время твоих пыток. Ты просто неспособна её понять, одинокая, злая, проклятая своей магией человеческая девочка. Моей госпоже жаль тебя. Как и мне».
Я поймала его взгляд, фыркнула и потянулась к винту. Но взяла себя в руки, не стала трогать: мне не нужен был этот зверёк мёртвым. Пока. Вместо этого я окутала его туманом и позволила духам читать в его сердце.
А потом долго сидела за столом, перебирая клинки и пытаясь понять, почему магия не работает — потому что получалось, что он не врал. Или фэйри умудряется справляться с человеческими заклинаниями, как и с ошейниками? Связанный, беспомощный, отрезанный от собственного волшебства? Невозможно.
«Ты… действительно… никогда… не сможешь её… понять, — прохрипел фэйри. Поднял на меня больной взгляд. — Убей уже!»
Успею. Я махнула рукой, и туман потёк обратно, ко мне.
«П-почему? Т-твоя госпожа к-куда хитрее м-меня. Я н-никак не могу разгадать её п-план. И ей в-всегда д-достаётся т-то, что н-нет у меня. Её любят. Д-даже сайе её з-защищает».
Тяжело дыша и не открывая глаз, фэйри с трудом произнёс:
«Потому что ей не нужна эта любовь. Её хитрость выше твоего понимания, королева, потому что никакой хитрости нет. Твои советники не говорили тебе, что судить по собственному примеру глупо? Арин спасла тебе жизнь — несмотря на то, что ты с ней сделала. И ты даже в этом ищешь подвох — сочувствие и жалость выше тебя, королева? Ну конечно, куда тебе понять мою госпожу, если ты видишь только себя. Ты бы так не поступила. Ты бы оставила её инессцам. Ты бы…» — фэйри закашлялся, а моя рука снова замерла над винтом.