и Бетти расставили в школьном дворе разборные столы на козлах, поскольку площадка была единственным местом, где можно было рассадить весь народ, и подали чай с сэндвичами и апельсиновый сок. И не было ничего противоестественного в том, что мелкая ребятня, в радости от того, что все закончилось и можно было забыть о смерти, что бы она ни значила, устроилась играть, как всегда дети играют на переменке между уроками. Они прыгали, играя в классики, и убегали, если кто-то подходил близко. Взрослые не возражали. Приятно слышать смех в такой печальный день, говорили они.
Поминки продолжались примерно час, а потом люди начали расходиться по домам. Кен Штурзакер вместе с Эдди Моркрафтом и другими своими напарниками с бойни отправились в «Пастуший посох» и позвали с собой Бекфутов, поскольку обещали им выпивку в благодарность за то, что те рисковали жизнью, вытаскивая Ленни из воды у фабрики.
Школьная площадка скоро опустела, и мы пошли к машине. Отец взял меня за руку.
– Ну, ты как? – спросил он.
– Нормально, пап, – ответил я.
– Может, и не следовало тебе приходить, – сказал он. – Черт его знает, странное это дело – похороны.
– Со мной все в порядке, – сказал я.
– Ты за все утро двух слов не сказал.
– Я не знаю, что сказать.
– Ты только помни, что с тобой этого не произойдет, – произнес он, отпирая дверь машины. – Если тебя это тревожит.
– Я знаю, папа.
– Несчастный случай, что поделать, – сказал он. – Но происходят такие вещи редко, так что не беспокойся, хорошо?
– Да, папа.
Выезжая из деревни, он постукивал о руль обручальным кольцом и, когда мы въехали в Салломский лес, я почти признался ему, что это вовсе не был несчастный случай.
&
Наиболее правильной догадкой насчет овец было предположение, что они ушли по Дороге Трупов, следуя кратчайшим очевидным маршрутом через пустоши. Этот путь был им известен и быстрее всего привел бы их через траву к воде.
Мы шли примерно полчаса, но никого не обнаружили. Снег по-прежнему неторопливо падал, но в местах вырезки торфа ветер вздувал столько снежных хлопьев, что дальше двадцати ярдов уже невозможно было что-то рассмотреть.
– Может быть, пора поворачивать назад, – сказала Кэт.
– Ага, – согласился Отец. – Вы с Джоном возвращайтесь на ферму. Я прекрасно справлюсь сам.
– Я тебя одного тут не оставлю, Отец, – сказал я. – Я уже говорил. А если что-то случится?
– Что, например?
– Не притворяйся тупицей, – сказал я. – Ты знаешь, о чем я. Например, ты упадешь или что-нибудь в этом роде.
– До сих пор еще не падал, – возразил он. – Я смотрю под ноги, не волнуйся.
– Джон, прошу тебя, – сказала Кэт. – Я считаю, что мы должны повернуть обратно. Я не хочу, чтобы мы заблудились.
– Мы прошли всего-то пару миль, – сказал я.
– Не в расстоянии дело, – настаивала Кэт. – А в том, что при таком снегопаде темнеет гораздо раньше. Сам знаешь.
– Сейчас середина дня, Кэт, – сказал я, показывая на часы. – Еще какое-то время будет светло. Не надо бояться этих мест.
– Это простое здравомыслие, – ответила она.
– Тише, – остановил нас Отец. – Слушайте.
Мы с Кэт остановились, а Мушкет прикрыл глаза. Ветер раздувал ему шерсть в разные стороны, так что видна была кожа.
До нашего слуха донеслось слабое овечье блеянье, и Отец послал Мушкета вперед. Пес исчез из виду, но через несколько секунд раздался лай. Мы бросились вперед и увидели, что он обнюхивает два трупа, лежащих рядом с тропой. Наполовину засыпанные снегом, овцы были мертвы уже несколько дней, и кровь их замерзла на снегу красными прожилками. Вороны явно устроили тут пир, набив брюхо остатками, так что на костях животных, кроме драной шкуры, почти ничего не осталось. У каждой овцы ноги были разорваны до костей, а из развороченных животов тянулись по снегу кишки.
– Но кто их убил? – сказала Кэт.
– Собаки, – ответил Отец, удерживая Мушкета, чтобы пес не совал нос в трупы. – Я десятки раз такое видел. Несколько собак, собравшихся вместе, при желании разорвут овцу на части.
– Господи, вон еще одна, – вскрикнула Кэт, указывая за наши спины. Мушкет обнаружил разорванную овцу постарше, валявшуюся рядом с дорогой.
До нас снова донеслось слабое блеянье, и Мушкет, моргая, посмотрел на Отца, ожидая команды.
– Вперед! – сказал Отец.
Пес развернулся и беззвучно понесся по тропе.
Через сто ярдов, пробравшись через снег, он дожидался нас на краю глубокой лощины. Именно об этом месте шла речь, когда Старик рассказывал мне, как утомленные тяжелой ношей люди оступились и гроб с покойником с грохотом полетел вниз через траву, ударяясь по пути о камни.
Услышанный нами зов исходил от распластанной на дне ярочки, одной из тех, кого должны были впервые привести к барану для спаривания. Неудачно свалившись, она лежала на спине и дергалась в грязи и снегу, пытаясь перевернуться.
– И эта тоже, Отец, – сказал я. – Посмотри.
– Она просто зацепилась, – сказал он и принялся каблуком проверять на прочность слой торфа наверху склона.
– Вы же не собираетесь туда спускаться, правда? – спросила Кэт.
– Ну, я же не могу оставить ее страдать, – отозвался Отец.
– Ты тоже собрался, Джон? – Кэт схватила меня за локоть.
– Не ходи за мной, Джон, – сказал Отец. – Оставайся здесь. Я справлюсь.
– Спуск длинный и крутой, – сказал я. – И на дне два фута снегу.
– Я всю жизнь вытаскивал овец из ущелий, – сказал он. – Все будет нормально.
И он начал спускаться, втыкая посох в покрытую льдом землю и сбивая иней с камней. Кэт просила меня вернуться, но я последовал за ним, цепляясь за пучки травы, чтобы не потерять равновесия.
Когда мы подошли, овца стонала и перекатывалась с боку на бок. Кожа на одной из передних ног была содрана камнями до сухожилий. Кости другой ноги были сломаны и образовали прямой угол. Когда она попыталась уползти от нас, сломанная часть беспомощно болталась.
– Нам придется бросить ее, – сказал я.
– Здесь? – сказал Отец.
– Она же не способна сама идти, да?
– Бедняжка, должно быть, сильно страдает, – сказал Отец.
– Уже недолго осталось, – сказал я. Шкура у нее потемнела от крови.
– Я не для того проделал весь этот путь, чтобы, найдя овцу, смотреть, как она умирает, – огрызнулся он. – Если смогу донести ее до фермы, я вызову Лейта, чтобы он ее посмотрел.
– Отец, ты не сможешь тащить ее на себе всю дорогу до долины, – сказал я.
– Так что ты предлагаешь нам делать?
– Здесь полно камней, – сказал я. – Положим конец ее мучениям.
– Помоги-ка мне взвалить ее на спину, – сказал он и протянул мне свою кепку и посох.
Отец опустился на колени, и вдвоем мы ухитрились положить овцу ему на плечи, как палантин. Сломанная нога билась о его руку. Овца поначалу вырывалась, но затихла, когда Отец начал подниматься… В снегу каждый шаг приходится тщательно выверять, и я старался держаться как можно ближе к Отцу, чтобы подхватить его, если мне покажется, что он падает.
– Это собаки Штурзакеров,