В палате почти темно. Ночь. Свет только из приоткрытой в коридор двери. Читать нельзя. Писать почти невозможно. Не вижу — что пишу. Так многое хочется. Ну, об Ан<не> Ан<дреевне> уже много и хорошо написано (и опубликованного и не опубликованного). Пишут и ерунду — люди, не знавшие Ан. Ан., не любившие ее. Два-три раза случайно видевшие ее, сказавшие ей «Здравствуйте» и «До свидания». Ну, уж это «факт их биографии» — сказала бы Ан. Ан. <…> О том драгоценном, что опубликовано, — мы знаем дневники Лиды[22]; воспоминания Лукницкого. <…> Ника — о стихах во сне. «Царственное слово» — Толино[23]. Книга Жирмунского. Восп<оминания> Виленкина — не интересно, но все же 20-е годы. Записи Любы Большинцовой. Публикации Ахм<атовой> — проза. — Эм. Герштейн, где в примечаниях много об Ан. Ан.
Станут известны дальнейшие дневниковые записи Лиды. Есть записи любимейшего друга Ан. Ан. — Ники Глен. Есть превосходно написанные воспоминания Анатолия Генриховича Наймана — он мне их читал. Есть интересные и во многом ценные воспоминания М. В. Ардова. Воспоминания Адмони. Есть небольшая, опубликованная в «Гранях» заметка покойного В. Е. Ардова — о первой встрече Ахматовой и Цветаевой. Заметка, естественно, схематичная, но точная. Не сомневаюсь в том, что есть записи Харджиева, не все пропало из записей В. Ф. Румянцевой.
(Все это я писал почти в беспамятстве, до операции. Слишком тяжко я ранена неведомыми писаниями N. об Ан. Ан., которую N. не знала и не любила. Надо об этом забыть. Все это значения не имеет. Невежество само скажется. Зачем негодовать!)
Перестал человек писать стихи.Почему?Потому что ясно стало ему,Что слово его ничего не значит.Что хоть стар он, но путь его не начатИ не время его начинать,А время молчать,И темно, и пора почивать,И напрасно тоска неуемная гложет…Пожалейте кто может.
Когда-то давно и случайно я оказалась в битком набитой машине К. И. Чуковского, с которым была едва знакома. Машина двинулась-тронулась из Переделкина в Москву.
— Какое десятилетие в своей жизни Вы считаете самым счастливым? — спросил меня К. И.
— Первое, — ответила я, не задумываясь.
— Самый банальный ответ, — усмехнулся К. И.
(И действительно — самый банальный.)
Ну а дальше — с 1918 по 1928?
Еще раньше — вероятно, в 1916 г. мой журнальчик «Весенняя звездочка». Вышло 4 номера. Они пропали на Гранатном. Очень смешной журнальчик — с непрерывной сменой убеждений редактора — он же автор. Стихи и проза. Родственники финансировали мое мероприятие (хотя журнал выпускался в 1 экз.). Иллюстрировала его иногда я сама, иногда Митя или Володя. Обобрав родственников (дядя Ваня дал 3 рубля), я издание прекратила. По правде сказать, чем-то отвлеклась.
Ночами думала о многомВ редчайший часДуша стояла перед БогомВ молчанье горестноми строгомНе поднимая глазИ это было как Причастье.Так начиналось счастье.
Недостойной дарованГосподней рукойВо блаженном успениивечный покой.
Мария Сергеевна Петровых скончалась 1 июня 1979 года.
Текст эпитафии, написанной 13-14 мая 1979 г., вырезан, согласно воле поэта, на могильном камне.
Мария Петровых
Домолчаться до стихов [24]
КОКТЕБЕЛЬ
Когда я буду, умирая,Вцепляться пальцами в постель,Верни меня в предгорье рая,Скажи мне тихо: Коктебель.
Я слабым слухом, мертвым взоромВсей горестью, любовью всейУзнаю берег, на которомБродил усталый Одиссей.
Великой Мстительницы милостьОн верным сердцем призывал,И дева светлая спустиласьНа голубые глыбы скал.
Она отплыть ему велела,Враждебный ветер укротив,И парус он направил смелоВ послушно голубой залив.
Она ж стояла здесь, блистаяСмерчем бессмертной красоты.Кустов испуганная стаяМеталась у ее пяты,
Змеенышем обвивши чресла,Подъяв копье, щитом звеня,Вдруг белым облаком исчезла…Ты помнишь, Коктебель, меня…
О самом раннем знают скалы,О бурных судоргах земли,Когда огромные кораллыВ нее невидимо вросли,
Неукротимы, непрестанны —Шел, верно, родовой раздор, —В нее врубались ураганыИ там остались до сих пор.
Она собой отобразилаКак бы побоище богов,Ее таинственная силаПохожа на беззвучный зов,
На черновик забытый… этоНедаром кажется таким:Сюда бог музыки и светаОгнем вписал внезапный гимн.
Как верный друг, мой спутник верный,Как прежде нежно (помнишь как?),Чтоб вытравились ветром скверны,Внеси меня на Карадаг.
И перед демоном безглавымНа камни тихо положи,Да будет вид сраженной славыПолезен для моей души.
Но отойдем теперь скорее,Чтоб я запомнить не могла,Как, по лиловым дебрям рея,Меня манила тень орла.
Я покорюсь, горя и стыня,Что гордость наша? Скудно с ней!Пахнула библией пустыня,Все та ж, но жарче и древней.
О, палестинская долина,Ответствуй мне, не по тебе льШла так недавно Магдалина…Меня ты помнишь, Коктебель?
Но мне роднее крови — море.Дрожит мирьядами сердецИ, разгораясь в грозном споре,Швыряет берегу венец.
Золотосиние! Поверьте,Я вас люблю до тьмы, до дна,Но надо мною знамя смерти,Вода ж к умершим холодна.
В слова слагаясь еле-еле,Шли волны голосом твоим:Кто был однажды в Коктебеле,Всегда томиться будет им.
1930[25]
«Меня оброс дремучий воздух»
Иная высшая награда
Была мне роком суждена…
Пушкин
Меня оброс дремучий воздух,С душой смешался, втек в зрачки,В запекшихся на сердце звездахМерцают мерные толчки.
Как страшно мне кишенье жизни,Ужели это наяву? —В иной утраченной отчизнеМечтой мучительной живу.
И в сходном с нею крае милом,Где рдеют огненные мхи,Я скалам, волнам и светиламЛюблю подсказывать стихи,
Не знавшие журнальной пыли,Надменные в шуменье дня,Но здесь их тучи полюбили,Сплываясь около меня.
И вас, души моей созвучья,С трудом порою узнаю:Вы и просторней, и могучей,И радостней в родном краю.
Наполненные плотью новой,Им накрепко окрылены,Иль гром, то синий, то багровый,Иль лунный свет внутри волны,
Иль струны — вкручены до дрожиОт солнца в хладный камень скал,И звук даете вы похожийНа тот, что тщетно мир искал.
Он — счастье. И ему все радо —И свет небес, и темень дна…О, нестерпимая награда.Ты свыше подвига дана.
1931[26]
Хроника жизни и творчества Марии Сергеевны Петровых
1908 13 марта (26 марта по н. с.) — родилась в Норском Посаде Ярославской губернии, Ярославского уезда.
1914 Поступает в подготовительный класс частной начальной школы в г. Ярославле. Три класса начальной школы, подготовка в гимназию, в которой учиться уже не пришлось.
1918 Возвращение в Норский посад и обучение в норско-посадской школе.
1922 Переезд в Ярославль и обучение в ярославской школе им. Некрасова. Участие в собрании ярославского Союза поэтов.
1925 Окончание школы. В августе — переезд в Москву. Поступление на Высшие государственные литературные курсы.
1928 Год знакомства с Б. Пастернаком.
1930 Закрытие Высших государственных литературных курсов. В этом же году М. Петровых экстерном окончила литературный факультет Московского государственного университета. Работала литературным сотрудником в московских издательствах — в редакции газеты «Гудок» и в «Сельхозгизе».