понимаю. А некоторые прям тут и кончались от этих процедур, их потом мертвыми выносили, и в море трупы топили…
— Ясно. Некоторые кончались, а у других проявлялась магия, так?
— Так, барин. Вот только она не сразу проявлялась. Потихоньку, полегоньку… — пояснил Попарок, — А тут был медкабинет, верно. Даже табличка раньше висела. Только пропала…
— Это неудивительно, — хмыкнул я, указав на дверь, порубленную в щепки, видимо вместе с табличкой, — Странно, что рыцари эту инструкцию на стене не затерли. А что за препарат, Попарок? Ты же вроде грамотный? О каком препарате толкует инструкция?
Попарок боязливо поглядел на красные буквы на стене.
— Да не знаю я! Ну в этих, которыми нас кололи…
— В шприцах?
— Ага, в них. Какая-то жижа, коричвенная…
— Коричневая, — поправил я, — Ладно, леший с тобой. Тут мы ни хрена не найдем. Пошли в лабораторию, где вы заперли рыцаря. И молись, чтобы этот рыцарь там не сдох, Попарок.
Мы снова спустились на первый этаж, под ним оказался подвал, заваленный пустыми картонными коробками. Еще в подвале нашлись запасы провизии — сушеная рыба, сухари, какие-то соленья. Видимо, этим всем разнообразили рацион содержавшихся тут холопов. Здесь же в подвале обнаружился и громадный генератор, питавший всю «промзону» электричеством.
Но была еще и лестница, которая вела еще ниже, в какой-то подземный бункер. Лестница кончалась дверью без всяких табличек или надписей.
Дверь была суровой — стальной и явно толстой. Над ней горела одинокая оранжевая лампочка.
Мне почему-то стало, мягко говоря, не по себе. Внутри меня что-то дрогнуло и затрепетало, то ли моя магия, а то ли сама душа. За этой дверью определенно было нечто из разряда тех вещей, которые не выразишь словами.
Мне стало страшно, но этот страх был смешан с восторгом — что-то типа предвкушения боя, когда ты можешь или победить или стать кормом для червей. Я как будто смотрел сейчас в глаза собственной смерти, как будто эта была дверь в мою могилу.
Мне почему-то вспомнилась занавеска из Гарри Поттера, которая отделяла мир живых от мира мертвых. И ухнув за эту занавеску, маг покидал мир живых и погибал. Конечно, эта металлическая дверь не было похожа на занавеску, но все же… Ощущения были такими, как будто за этой дверью текла река Стикс, я чуял присутствие потустороннего.
— Лаборатория, — безжалостно заявил Попарок, ткнув пальцем в сторону двери в конце лестницы, — Вот там ищите ваш препарат, барины.
— Эй, Нагибин, ты как? — Тая уставилась на меня, как на призрака.
— А? Что такое?
— Да ничего. Ты зубами скрипишь, вот что, — обеспокоенно заявила Тая, — Да что с тобой?
— Отвали, младшая жена. Попарок, открой эту дверь.
— А чё я? — Попарок на всякий случай отошёл подальше от лестницы, — Я не знаю, как эта дверь открывается. Ну то есть раненого рыцаря мы туда зашвырнули. Дверь открыта была. А потом мы её захлопнули. И я не знаю, как её теперь открыть.
— Так может она открыта? — предположил я.
— Сильно сомневаюсь… — покачал головой Кабаневич.
Но я не был готов сейчас рассусоливать, спокойствие герцога почему-то раздражало меня, я был близок к тому, чтобы съездить Кабаневичу по морде, чтобы его платиновые зубы высыпались из герцогова рта и застучали по ступенькам лестницы. Меня натурально трясло.
— Попарок, открывай, — приказал я, — У тебя есть магия. Или ты забыл?
— А чё магия-то…
— А то. Открывай. Если дверь не откроется — активируешь ауру и разломаешь её. Кулаками.
— Да я ж холоп, барин… — заныл Попарок.
— Да ну? А вот твой дружок Савва считает себя графом Слизняковым. И в бою ты, помнится, кидался чем-то серебристым. Кстати, покажи нам свою искусственную магию.
Попарок мрачно уставился на меня, но увидев выражение моего лица, видимо, понял, что спорить бесполезно.
Холоп вздохнул, подбоченился, а потом бешено выпучил глаза, как будто он сейчас лопнет, и замахал руками. Я уже многое повидал в этом волшебном мире, но еще ни разу не наблюдал, чтобы маг пытался активировать свою ауру таким идиотским способом.
Тем не менее клоунада Попарка неожиданно сработала, над холопом бешено заметалась аура цвета чистого серебра, потом Попарок выкинул вперед руку, его грязные ногти так ярко засеребрились магией, что я даже прищурился.
Через мгновение ногти Попарка выросли раз в десять, каждый из них обратился в длинное и острое сияющее лезвие.
Я присвистнул:
— Неплохо. Какой у него ранг, герцог, как думаете?
— Не знаю, — Кабаневичу явно стало не по себе, — Но это всё очень странно… Эта магия слишком легко слушается его. Заметно, что этот холоп даже не понимает, что он делает. Но магия слушается. Как будто не он управляет магией, а она им…
— Естественно, — перебил я, — Эту магию же ему имплантировали насильно, он с ней не родился.
— И тем не менее, это не такая магия, как у нас. Она другая. Как будто сильнее. Или свежее, что ли… — Кабаневич явно мучительно пытался уложить в голове и проанализировать то, что он видит.
— Свежее? Хорошо сказано, герцог.
Довольно странное определение Кабаневича, похоже, подтверждало все мои самые смелые догадки.
— Ладно, а какого клана эта магия? — я подошёл ближе и рассмотрел сияющие лезвия на руке Попарка, те всё еще продолжали расти, теперь они напоминали уже полноценные короткие мечи, — Кто еще из магов так умеет?
Герцог в ответ сухо усмехнулся:
— Кто еще умеет превращать свои ногти в кинжалы? А никто, князь… Бароны Ногтевы вроде умеют делать свои ногти сверхострыми. А Меченосцевы могут превратить любой предмет в оружие. Но ни у Ногтевых, ни у Меченосцевых нет серебряной ауры. И конкретно того, что сейчас проделывает этот холоп, не умеет никто. Ни один магократ не способен вырастить себе на пальцах кинжалы. Мы имеет дело с чем-то радикально новым, князь…
— Так я и думал. Ладно, Попарок, давай покажи нам свою свежую магию в действии. Иди к этой проклятой двери и разломай её. И давай реще, — приказал я.
Холоп обреченно двинулся вниз по лестнице. Дойдя до стальной двери Попарок замер, потом дернул головой, потом что-то ухнул и лишь потом протянул к двери свои волшебные ногти-кинжалы.
— Да ты сначала толкни просто, — посоветовал я.
— Она наружу