Читать интересную книгу Крысиный Вор - Антон Орлов

Молча переглянувшись, они вошли. Что бы там ни было, они боевые маги, и после побега от прислужников Тейзурга им удалось частично восстановить силы.

Зал первого этажа погружен в полумрак: ставни на окнах закрыты. И никого. Жужжат мухи, кое-где на столах стоят кружки и миски с едой. Пахнет несвежим жирным варевом. Словно посетителей выгнали – или, может, те сами разбежались? – а прибирать не стали.

Наверху зал для публики побогаче. Насчет угощения – никакого обмана. Тут было и мясное жаркое, и вдоволь риса, украшенного искусно выложенными узорами из кусочков вареных овощей, и четыре темноватых серебряных соусника, и вазы с посыпанными сахарной пудрой сластями, и кувшины с вином. Куду и Монфу, в большей степени, чем Вабито, склонные к рефлексии, даже почувствовали смутный внутренний разлад: наставник Унбарх приучал их к умеренности, а здесь – этакое угождение чреву… Впрочем, это виноватое чувство мелькнуло и пропало. Уж очень есть хотелось.

Провожатый уселся за стол вместе с ними. Звали его Чавдо Мулмонг. Представившись, он глянул с непонятным ожиданием: мол, и что вы на это скажете? Но Куду, Вабито и Монфу никогда раньше о нем не слышали, а потому чинно назвали в ответ свои полные имена и приступили к трапезе.

Ощущение присутствия нежити не отпускало всех троих, но Чавдо определенно знал, в чем дело, и ничуть не волновался.

Госпожа вышла, когда они насытились. Прелестная девушка в богатом сурийском платье, расшитом жемчугом и драгоценными камнями. На голове золотой обруч, усыпанный алмазами, и покрывало из тончайшего шелка, с откинутой назад вуалью. Кожа белая, как у жительницы северных краев, волосы цвета золотистого меда заплетены в толстую косу длиной почти до пят.

У нее были холодные и умные глаза властной старухи, а голос мелодичный, чарующий, волшебный. Впрочем, то, что перед ними волшебница, и отнюдь не юная, трое гостей поняли сразу.

– Госпожа Лорма, – почтительно объявил Чавдо Мулмонг. – Царица Лорма.

Она сразу перешла к делу, как будто у нее были причины для спешки.

– Мне случалось выручать из беды крухутаков, и те из них, кому я помогла, расплачиваются со мной интересными сведениями. От одного я узнала, кто вы такие, от другого – зачем вы бродите около гнездовья, от третьего – кто послал вас с этим поручением. У меня остался в запасе еще один должник, который подскажет, где искать Наследие Заввы. У нас общие враги, почему бы нам не договориться… Я хочу, чтобы Дирвен Кориц получил эти амулеты в свое полное распоряжение, но взамен пусть поклянется богами и псами, что заберет у архимагов Ложи и отдаст мне так называемую «Морскую кровь» – ожерелье из магических кораллов.

– Мы не можем обещать вам, царица, что он поклянется, – учтиво ответил после паузы Куду. – Этот благородный юноша упрям.

– Уговорите его. Ради Наследия Заввы он пойдет на все. Это будет выгодно и ему, и мне, и вам.

Что-то постепенно менялось в ее лице, она уже не выглядела нежной девушкой, едва вступившей в пору цветения. Лилейно-белая кожа приобрела пергаментный оттенок, покрылась мелкими морщинками, губы посинели, вокруг запавших глаз проступили тени. И от нее теперь уже явственно повеяло нечеловеческим, мертвенным… Вот кто здесь нежить!

– Обождите, мне надо привести себя в порядок, – произнесла она все тем же чудесным голосом.

– Спокойно, молодые люди, все под контролем, – заверил Чавдо Мулмонг, когда златовласая царица вышла и вслед ей колыхнулась застиранная занавеска в проеме, который вел во внутренние помещения. – Сладостей пока покушайте, колобочки и сахарные ракушечки очень хороши…

Сахарные ракушечки не лезли в горло. Сквозь тонкие межкомнатные перегородки доносились негромкие звуки: возня, чье-то сдавленное мычание, всхлип – и как будто кто-то шумно втягивает в себя жидкость, долгими глотками, жадно, с хлюпаньем…

Спустя несколько минут Лорма вернулась: она опять была юна и без изъяна прекрасна. Конечно же, она уловила, что новые знакомые все поняли.

– Это была местная девица недостойного нрава, – бросила она с царственной прохладцей. – Подсыпала мужчинам в харчевнях дурманный порошок и потом обчищала их карманы, ее стоило наказать.

Прозвучало это не оправданием, а скорее так, словно Лорма сделала собеседникам одолжение: нате вам то, что хотели услышать.

Куду, Монфу и Вабито уловили в этом нечто привычное. Учитель Унбарх, когда обрушивал на кого-то свой гнев, тоже объяснял своим адептам, почему виноватых надо казнить вместе с семьями, а эту деревню разорить, а ту лавку сжечь, а принадлежащую Тейзургу Марнейю тоже сжечь дотла вместе со всеми жителями: чтобы наказать. Как им втайне поведал учитель после марнейских событий, даже самого Стража Мира следовало наказать за то, что он сделал неправильный выбор и поддержал Тейзурга. Всегда найдется, кого за что наказывать.

Привитое учителем чувство справедливости помогло им смириться с тем, что совершила Лорма, и они приступили к обсуждению плана дальнейших действий.

Метель бушевала уже почти восьмицу, замок Конгат завалило снегом. На крышах и на карнизах он лежал толстенными пластами, а на балконах – вровень с перилами. Старожилы говорили, что в последний раз такое здесь было девяносто два года тому назад в месяц Топора.

Покрытые ледяной вязью окна порой дребезжали от ударов ветра. Когда Кемурт посмотрел на окрестности с башни, открывшийся вид заставил его поежиться, оробело и с невольным восторгом. Вокруг взбаламученная белизна – то ли до горизонта, то ли до бесконечности, из облачной бездны валят хлопья. Ни Абенгарта, который в ясную погоду виднеется на западе, ни окрестных ферм и деревень за снежной круговертью не разглядеть.

Местами в этом неспокойном белом океане наблюдалось какое-то брожение: может, поземка свивалась в клубы, а может, это унавы или варфелы, которые летом прячутся в ледниках Сновидческих гор, а зимой спускаются на равнины к человеческому жилью – для них в такую погоду раздолье.

Унавы с виду похожи на людей, кожа у них как снег, волосы белые, а глаза нехорошие, словно проруби, в которых плещется стылая вода. Они просятся погреться, но если такую напасть впустишь в дом или возьмешь в сани – все заморозит и выстудит и потом с хохотом убежит. Обычно унавы одеты, как люди, это может ввести в заблуждение, но они не шьют одежду сами, а крадут с веревок или снимают со своих закоченевших жертв.

Варфелы напоминают косматых зверей, шерсть у них торчит во все стороны сосульками – да это и есть острые сосульки, изранят не хуже клыков, если такая тварь набросится. Они носятся по снежным просторам, гоняются за санями, нападают на путников, и на их ледяных иглах нередко можно увидеть замерзшую кровь.

Шаманы племен, обитающих в тундре по ту сторону Сновидческого хребта, умеют давать им отпор. У северных кочевников можно выменять амулеты, отгоняющие снежных тварей – Кем читал, что эти примитивные обереги куда эффективней, чем артефакты того же назначения, изготовленные волшебниками просвещенного мира.

Законопослушные обитатели замка переживали, что дрова закончатся раньше, чем утихнет метель, а вора мучили другие опасения. Ферклиц не дурак, наверняка рано или поздно додумается до такой проверки, которая позволит выявить слугу-подменыша. Или тайник со шкатулкой найдут и потом с помощью магии определят, кто последний держал в руках краденую вещь.

Кемурт вздрагивал, когда его окликали. Хвала богам, что Шикловен прослыл чокнутым, и все странности списывали на его душевный недуг.

– Шикловен!

Душа в пятки. Это ощущение провала и барахтанья в невидимом капкане уже стало для него привычным.

– Чего? – спросил он нарочито вялым голосом, стараясь унять волну дрожи.

– Бегом ставни наверху закрывать! Ветер крепчает, вот чего!

– Куда крепчает?

– Туда! Шевелись, телепень! – в сердцах обозвал его управляющий. – Была метель, а теперь пошел буран, с Герцогской башни черепицу сорвало да по окнам шваркнуло! Затворить все осадные ставни, начиная с верхних этажей!

На радостях, что его пока не разоблачили, Кемурт припустил по лестнице во всю прыть. Со стороны можно было подумать, что им движет служебное рвение или ужас перед разбушевавшейся стихией. Впрочем, последнее и впрямь присутствовало, но спалиться вор-засланец боялся больше.

Ветер снаружи свистел и завывал, оконные рамы содрогались, из щелей тянуло ледяным сквозняком.

– Можно подумать, к нам сюда ломится сам Дохрау со всей своей стаей! – пробормотал запыхавшийся пожилой лакей, которого Кемурт нагнал на площадке.

В этой постройке помещения верхнего этажа пустовали, дважды в восьмицу тут протирали пыль и топили камины. Украшенная богатой резьбой старинная мебель в ранних зимних сумерках выглядела строго и печально, и всякого заглянувшего сюда охватывало элегическое настроение.