в подобные моменты, то это был я. Я огляделся вокруг, отчаянно пытаясь обнаружить источник угрозы. Я почувствовал слабый запах сгорающего дизельного топлива из двигателя Пинки впереди, вонь горящего масла в горячем выхлопе. Послышался приглушенный звон боеприпасов в одной из коробок рядом со мной и призрачное шипение ветра в деревьях. В остальном там не было ни малейших признаков жизни.
Теперь мы были далеко от дома, на приличном расстоянии от Кэмп-Тристар и относительной безопасности нашей ПОБ, как раз по эту сторону кувейтской границы. Где бы ни находился противник, я ни за что не собирался прятаться. Но я был убежден, что они были где-то там, в этом затемненном пейзаже, наблюдали, ждали и готовились нанести удар. Если я и не мог придумать план, то сейчас, как никогда, нуждался в ребятах. Нам нужно было собраться с мыслями и объединить их, и, возможно, это бы к чему-то привело.
Я наклонился к Стиву.
— Подъезжай и поравняйся с машиной саперов.
Он прибавил скорость, пока мы не оказались рядом с их машиной. Я жестом показал им, чтобы они приготовились остановиться. Я крикнул Йену, их сержанту:
— Приготовься съехать на обочину, приятель.
Он поднял мне большой палец, и мы двинулись вперед и повторили тот же номер с Джейсоном. Было легче сделать это физически и устно, чем пытаться использовать радио. Таким образом, вы получали четкость общения лицом к лицу, к тому же наушник на «Кугуарах» был непрочным и плохо защищал от шума ветра.
Впереди Джейсон сбросил скорость и начал искать место для остановки. Мы снова вернулись в исходное положение. Золотое правило состояло в том, что вы никогда не нарушали порядок марша, если только не попадали под обстрел и не проводили учения по стрельбе и маневрированию на транспортных средствах. Крайне важно было постоянно знать, где находятся другие машины.
Машина Джейсона стояла примерно в 200 метрах перед нашей, а машина инженерной разведки была зажата между ними. Мы предположили, что наша машина подверглась сильнейшему обстрелу, и что Джейсон, возможно, не осознавал, насколько яростным и тяжелым он был. Эффективная дальность стрельбы легкого миномета составляет около 1000 метров. Машина Джейсона должна была находиться в 300 метрах или более впереди того места, где падали эти снаряды, в нашем тылу. Было крайне маловероятно, что он вообще знал о том, что нас обстреляли.
Еще через полкилометра машина Джейсона замедлила ход, затем съехала с дороги. Машина инженерной разведки последовал их примеру, и мы вместе с ними. Мы углубились в заросли густых пальмовых рощ и подлеска. Джейсон продвинулся вперед примерно на 50 метров, пока не достиг позиции, где, по его мнению, мы были скрыты от шоссе.
Густая растительность укрывала только от посторонних глаз. Укрытие от посторонних глаз не позволяет быть замеченным, но не останавливает пулю. Нам понадобился бы гребень, толстая стена или глубокое вади, чтобы обеспечить укрытие от огня. Но мы не могли углубляться дальше в подлесок, иначе застряли бы. К западу от нас тянулась стена переплетенных пальмовых рощ.
Машина Джейсона развернулась, оказавшись носом к дороге. Машина инженерной разведки сделала то же самое. Мы обогнули их сзади и остановились рядом с фургоном Джейсона, тоже лицом к шоссе. Джо, наводчик в машине Джейсона, автоматически развернулся на запад, прикрывая сектор от дороги. Все остальные пушки, это были четыре единых пулемета и один крупнокалиберный — прикрывали направление на восток, в сторону главной угрозы, трассы № 7.
Мы заглушили двигатели.
Теперь мы находились в засаде.
Стояла мертвая тишина. Мы были достаточно близко, провести «китайский парламент», групповое обсуждение ситуации, не отходя от машин. Мы включили наши ПНВ. Всякий раз, когда мы разговаривали друг с другом подобным образом, нам нужен был зрительный контакт. На несколько мгновений все замолчали, прислушиваясь к признакам присутствия противника, но снаружи было зловеще тихо и неподвижно.
Мы с Джейсоном начали сверяться с картой. Первоочередной задачей было точно определить, где мы находимся. Мы определили нашу позицию, затем сравнили записи о том, что мы видели с тех пор, как покинули Насирию, примерно два часа назад. Оказалось, что Джейсон понятия не имел о том, какой огонь был направлен против нас. Будучи передним транспортным средством, он промчался задолго до того, как началось самое худшее дерьмо. Он совершенно пропустил выстрелы из РПГ и миномета.
— Я и понятия не имел, что все было так тяжело, — прошептал Джейсон.
В наступившей тишине мы были настороже, прислушиваясь к малейшему шуму.
После поездки так далеко на север от Насирии нам казалось, что ничто не имеет особого смысла. Иракские позиции от передовой, казалось, каким-то образом простирались вдоль всей трассы № 7. Мы проехали по крайней мере две позиции численностью в роту, сразу после того, как покинули Насирию, и только что были обстреляны с позиции, которая должна была быть также в роту численностью. Джейсон добавил одну важную информацию к общей картине.
— Вы видели толстого таксиста в «Датсуне», который пытался нас пасти? спросил он.
Я покачал головой.
— Нет, приятель. Что случилось?
— Он съехал с дороги прямо перед нами, вытащил пистолет и начал размахивать им из окна. Он выпустил несколько пуль в воздух, когда мы проезжали мимо него, гребаный идиот.
Джейсон улыбнулся в темноте своей беззубой улыбкой «Попая». Я не смог удержаться от смешка.
— Я направил на него пулемет, — продолжил Джейсон, — и вскоре он перестал размахивать пистолетом. Этот толстый иракский таксист насмотрелся слишком много ковбойских фильмов.
Какая-то часть меня была удивлена, что Джейсон не пришиб этого парня, но я догадывалась, что это действительно раскрыло бы наше прикрытие. Джейсон как раз закончил рассказывать мне о пальбе толстяка-таксиста, когда я уловил слабое рычание двигателя, нарушившее ночную тишину. Это было далеко к югу от нас, и сначала я не был уверен, послышалось ли мне это. Я напряг слух и снова услышал его, глубокий, хриплый и мощный.
Я встретился взглядом с Джейсоном и понял, что он тоже его заметил. Мы отвернули головы от приборной панели Пинки, где собрались над картой, и посмотрели на юг, в ту сторону, откуда доносился звук. Наше зрение все еще приспосабливалось к своему естественному ночному видению, в отличие от искусственно увеличенной яркости ПНВ. Мы напрягли зрение в темноте, пытаясь разглядеть, что же это могло двигаться там, на дороге.
Из плоской пустоты пустыни появилось видение, похожее на чертов огромный мираж. Постепенно вся дорога к югу от нас ожила от яркого света автомобильных фар. Колонна