прессе?
– Что злой монстр использовал ребенка в качестве щита. Ни капли вранья.
– Им известно, что его зовут Поэт. – В тоне шефа сквозят укор и подозрительность. – С вашей легкой руки. Вы это придумали для того, чтобы из-за Ньюмана надавить на мэра?
– Вы обо мне такого мнения? Он оставляет у жертв во рту стихи. А на месте преступления, помимо меня, толчется еще куча людей. Даже если б мне захотелось польстить себе насчет оригинальности названия… Ладно, капитан, прошу извинить. Я вся в крови этого бедняги. Мне нужно принять душ и ехать в участок, делать официальное заявление.
– А мне – оставаться здесь, по колено в созданных вами завалах?
– Раньше я думала, мой отец вас недолюбливал потому, что он замаран, а вы – нет. Я ошибалась. Он не любил вас за двуличие. Вы как флюгер, лавируете по ветру – куда он, туда и вы. Уж извините, сэр. Сейчас я отправляюсь в душ и за записями с моей камеры. А оттуда – в морг: попытаться выяснить, жизнь чьего ребенка я отняла. Подробности письмом.
Я не дожидаюсь от него ни разрешения, ни слов о возможном отстранении от дела. Все это меня не заботит. Но я не остановлюсь, пока не установлю личность погибшего мальчика. Ухожу, оставляя Мура и Мартинеса командовать парадом. Как будто у меня есть выбор…
Прежде чем попасть в подъезд, мне приходится одолеть целый кордон из правоохранителей, дежурящих во дворе. Наверху у своей двери я останавливаюсь, обнаруживая, что та не заперта. По спине пробегает тревожный холодок. Я вспоминаю, что оставила ее открытой. Чего я не знаю, так это может ли кто-нибудь, в частности Поэт, ждать меня внутри. А ведь я безоружна…
– Детектив Джаз?
Голос офицера Джексона всколыхивает во мне странную смесь беспокойства и облегчения. Я оборачиваюсь, чтобы совместить дверь и его в одном ракурсе.
– Что вы здесь делаете, Джексон?
– Все, что вам может от меня понадобиться. Мы ведь в одной команде, или вы забыли? – Он смотрит на мою дверь. – Она так и должна оставаться распахнутой?
– Это я ее так оставила. У меня нет оружия. Вы не могли бы для начала все там осмотреть?
– Сию же минуту.
Он достает из кобуры пистолет и решительной поступью заходит внутрь. Меня это тревожит, но я возвращаюсь к очевидному. Поэт хочет, чтобы я была на взводе, видела его повсюду. Даже в маленьком мальчике.
Глава 72
В коридоре я не остаюсь, а захожу в свою квартиру сразу за офицером Джексоном; по паркетному полу за нами тянется цепочка грязных следов. Суровым взглядом осмотрев гостиную и кухню, Джексон направляется в сторону моей спальни. Я тихо прохожу в кухонную зону и открываю там потайной ящичек, где лежит мой персональный «Глок-43» – компактный, легко умещается в ладони. В гостиную я возвращаюсь уже с ним; Джексон тем временем собирается подняться наверх в комнату моих боевых совещаний.
– Спасибо, там я уже сама.
Он задумчиво смотрит на мое оружие, а затем на меня.
– Вы уверены?
– На сто процентов. Спасибо за помощь.
Джексон колеблется.
– Наверное, мне лучше подождать здесь? Для подстраховки…
– Не нужно, – парирую я. Мысль подняться по лестнице и, если не дай бог что, очутиться там запертой в ловушке, греет как-то не очень.
– Хорошо, я понял. – Джексон снова колеблется и наконец убирает оружие в кобуру. – Вы хотите, чтобы я ушел?
Не будем этого отрицать. Реальность есть реальность, и надо быть реалисткой.
– Мне нужно побыть одной.
– Понятно. Но если вдруг что-нибудь понадобится…
«Например, обратить время вспять на несколько часов», – думаю я с тоскливой усмешкой, а вслух говорю:
– Спасибо. Просто помогите мне поймать того парня.
– Ясно.
Он идет к двери, я неотступно следом. При этом облегчение меня покидает, едва он выходит в коридор: все же одна комната осталась необследованной. Плотно закрыв за Джексоном дверь, я защелкиваю ее на все замки. Выпроводить гостя мне удалось, но времени радоваться по этому поводу у меня нет. Неисследованная комната манит к себе, и я останавливаюсь у подножия лестницы. Если Поэт ждет меня там, я готова к этой игре.
Гудит сотовый – конечно же, Лэнг; ну прямо-таки улучает моменты. За вечер я сбрасывала его звонки уже примерно пять раз. Мы с моим «Глоком» поднимаемся наверх и обнаруживаем, что комната пуста и пованивает: ну а что вы хотели, если пакеты с останками нашего ночного «загула» до сих пор не вынесены. Их бы в мусорку – навеки, вместе с Поэтом, – но ни то, ни другое улетучиваться не спешит. Я спускаюсь вниз и иду в ванную, где кладу «Глок» на тумбу. Сотовый звонит снова, и на этот раз, видя номер Лэнга, трубку я все же беру.
– Джаз, какого черта? Я тут весь извелся!
– Тут такой ад… все навалились, просто душат. Приходилось отбрыкиваться, как могу.
– Ясное дело… Мне сообщили. Что там произошло?
Я рассказываю ему обо всем вкратце. Вдаваться в детали просто влом, но необходимо. Все это мне придется пересказывать еще и в участке, раз десять. Ответ Лэнга, когда я заканчиваю, звучит так:
– Херня это все. Пацана ты не убивала. Главное, помни это сама, ясно? А убил его он.
Тревожно сжатое нутро говорит об обратном. Да и факты… Похоже, что мальчика убил все же не Поэт, а я. Это я нажала на спусковой крючок.
– Сейчас думаю принять душ, а потом помчусь в участок, делать официальное заявление.
– Я срочно вылетаю.
– Не вздумай. Сиди там и шевелись, выискивай все, что нам необходимо для его поимки. У меня еще никогда так не горела на него душа, как сейчас.
– Сэм…
– Я серьезно, Лэнг. Оставайся там. Работай над этим делом. Соберись.
Линию заполоняет тишина.
– А ты как планируешь себя выгораживать?
– У меня есть съемки с камеры, установленной Уэйдом. Там у двери взрослый мужчина. Ясно, что меня подставили. Со мной все будет в порядке.
– Да, конечно. Очень кстати. Это должно сработать. Ты чертовски крута. Позвони мне после процедуры опроса.
– О’кей. До связи.
Больше на разговор я не трачу ни секунды. Мне ужасно нужно побыть одной.
Кладу трубку рядом с пистолетом и скидываю с себя все, что есть, в мусорную корзину. Через пару секунд струи горячего душа приносят блаженное облегчение, и я каким-то образом вытесняю из головы события ночи. Есть риск сломаться, но я ни за что не могу допустить этого сейчас, пока не