Она была так несчастна. Ей хотелось, чтобы Альберт снова стал добрым и внимательным: этих разногласий ей не вынести. Альберт в некотором роде был прав. Это она властная. Это у нее необузданный характер, и стоит ей выйти из себя, она начинает нести такое, что, право, лучше бы помолчать.
Ей хотелось прильнуть к его груди и выплакаться. Хотелось сказать ему, что без него она никогда не будет счастливой.
Она снова подошла к двери и постучала, на этот раз тихонько.
И голос Альберта, донесшийся из-за двери, как ей показалось, тоже был другим, участливым:
— Кто там?
— Это ваша жена, Альберт, — ответила она, заливаясь слезами.
Дверь открылась. За ней стоял Альберт, распростерший объятия.
Она бросилась ему на грудь, крепко прижалась к нему.
— Ах, Альберт, давайте больше никогда, никогда, никогда не ссориться.
ДОЛГИЙ ОТПУСК ДЛЯ БАРОНЕССЫ
Крестины Альберта Эдуарда явились важным событием, поскольку в свое время ему предстояло стать наследником престола. Крестным отцом попросили быть короля Пруссии, который, чтобы исполнить свою роль, приехал в Англию. Альберт встретил короля в Гринвиче и проехал с ним до Виндзора, где его ожидала королева. Виктория обожала принимать гостей, особенно когда прием сопровождался большим балом, а Фридрих Прусский был, несомненно, достоин большого бала.
Король всех очаровал. Такой же высокий, как и Альберт, он оказался очень толстым, лысеющим, с редкими, как заметила королева, бакенбардами, однако эти недостатки сполна возмещались его очаровательными манерами и явным желанием понравиться.
Он живо интересовался всем, что видел. Его привели в восторг дети, особенно Киска, здоровье которой заметно поправилось, и она опять стала очень живой. Королева настояла на том, чтобы король пригласил ее на кадриль, и хотя он уверял ее, что не танцевал уже очень давно и боится, что у него ничего не получится, все же согласился, и бал по-настоящему удался.
Крестили мальчика в часовне святого Георга в Виндзоре. Альберт Эдуард, как радостно отметила королева, вел себя превосходно, хотя и не проявлял, в отличие от Киски, ни к чему интереса.
В честь крестин будущего короля был сочинен новый гимн, однако Альберт настоял, чтобы его не исполняли.
— Если будет исполняться новое сочинение, — объяснил он Виктории, — на него обратят внимание и начнут обсуждать его достоинства и недостатки. Но разве мы собираемся на диспут, а не для того, чтобы радоваться рождению наследника престола? Так что никакого нового гимна. Я предлагаю, чтобы в заключение пропели «Аллилуйя» и все.
— Но это же замечательно! — воскликнула королева. — Все это знают, и музыка, безусловно, величественна. Правда, бедный мистер Элви разочаруется…
— У нас еще будет возможность прослушать его сочинение, — успокоил ее принц.
— Вы абсолютно правы, Альберт, — согласилась королева.
Потом она часто восхищалась тем, какой торжественной получилась церемония. Особенно красивой была музыка.
Из-за суматохи, связанной с крестинами, разговор с Лецен о ее предстоящем длительном отпуске постоянно откладывался. Чем больше Виктория об этом думала, тем меньше представляла, как же ей это лучше сделать. Она обнаружила, что избегает общества Лецен. Альберт это видел и решил, что, как и в случае с Робертом Пилем, пришла пора действовать.
Как-то раз, застав Лецен одну, он поинтересовался, как она себя чувствует. По его мнению, она выглядела явно нездоровой: вероятно, из-за желтухи, от которой она еще не оправилась.
— Королеву тревожит ваше здоровье, — сказал Альберт. — Она говорит, вы ни разу по-настоящему не отдыхали.
При упоминании королевы лицо баронессы смягчилось.
— Сердце ее величества преисполнено нежности к тем, кого она любит. Я достаточно здорова. После недолгого пребывания в Виндзоре я почувствую себя совсем хорошо.
— Королева находит, что вам нужна полная перемена обстановки. Вы уже, наверное, столько лет не были в Кобурге.
— Разве королева собирается нанести туда визит? Она мне об этом ничего не говорила.
— Королева, разумеется, не может бросить государственные дела. Она думает о вас.
Баронесса хмыкнула.
— Ее величество знает, что мое место рядом с нею.
— И все-таки вам нужно восстановить силы, — ответил принц и оставил ее.
Баронесса встревожилась. Что все это могло значить? Нет, Виктория никогда не позволит ее изгнать. Изгнать? Но ведь он сказал: перемена обстановки. Да только знает она его экивоки! Стоит дать ему возможность отослать ее, и он уж постарается, чтобы она больше не вернулась.
Никуда она не поедет.
Она отправилась к королеве: их отношения позволяли ей особенно не церемониться.
— Я полагаю, назревает заговор, — заявила она.
Королева встала, вскинула брови: право, Лецен злоупотребляет их привязанностью друг к другу. Она поняла, разумеется, что означает сей демарш, и тут же почувствовала себя неловко и разозлилась на Лецен за эту неловкость.
— Какой еще заговор, Лецен? О чем вы говорите?
— Принц пытается нас разлучить.
— Он и я обеспокоены вашим здоровьем. Мы думаем, что вам нужен хороший длительный отдых.
— Отдых? Зачем мне отдых? Служить вам — удовольствие.
— В том-то и дело. Вы никогда не меняли образа жизни. Вот почему принц и я решили, что вы проведете славный длительный отпуск в Германии.
— В Германии?
— Да, на вашей родине.
— Моя родина здесь.
— Ну же, Дейзи, пожалуйста, будьте благоразумной. Вы столько рассказывали мне о своих сестре и брате в Бюкебурге, говорили, как вам хочется их повидать. А у вашего брата есть дети. Вы будете так рады их всех увидеть! — А вы, кажется, будете рады не видеть меня?
— Моя дорогая Дейзи, я хочу, чтобы вы были здоровы и счастливы. Альберт и я все обсудили. Недостатка в деньгах вы испытывать не будете. Я никогда не забуду всего того, что вы для меня сделали.
Баронесса не знала, что и сказать. Вот, значит, как они все устроили! Ей-то казалось, что в битве с принцем побеждает она, а оказалось, это его тихая победа.
Виктория была наверху блаженства. Между нею и Альбертом, кажется, возникло наконец взаимопонимание: она гордилась своей новоприобретенной покорностью, ей доставляло удовольствие подчиняться ему почти во всем. Альберт часто бывал в детской, диету Киски изменили, и она сразу пошла на поправку. Альберт оказался прав. Грустно ей было только из-за Лецен, которая стала сама на себя не похожа и как-то сникла. Она и впрямь обращалась со мной так, как будто я по-прежнему маленькая девочка, ученица, подумала Виктория. Этому давно надо было положить конец, и он все-таки пришел.