спокойный и довольно равнодушный к деталям и мелочам парень, как Арес, чувствовал растущее напряжение и начал сильно и пока неопределенно опасаться происходящего. Он все чаще вспоминал побег Гора – а он верил всем сердцем, что Гор не погиб, а именно сбежал, – и гадал, как ему это удалось. Они с Кирой частенько гадали, как он это сделал, и даже были близки к истине, полагая, что он мог воспользоваться одеждой охранников и как-то разузнал условный сигнал для выхода – а может, и помог кто, тот же Вонючка, который был от Гора без ума. Втайне Арес жалел, что Гор воспользовался помощью Эрота, а не обратился к нему самому, но не так, чтобы сильно: зато в этом случае его Кира осталась бы здесь, а жизни своей без этой девушки Арес больше не мыслил. Она так прибрала его к рукам, что он и решений никаких без нее теперь не принимал, и вообще делал все не иначе, как с ее одобрения. И не сказать, чтобы он был подкаблучником – хотя со стороны это выглядело бы именно так. Просто так Аресу было комфортнее. Он не был лидером, он был исполнителем, соратником, сподвижником, помощником – кем угодно, но не лидером. Бремя принятия решений и инициативы он с удовольствием перекладывал на кого-нибудь иного, более решительного и ответственного. В прошлом он такого вожака не имел. Им мог бы быть Гор, но тот сознательно избегал сближения со своими парнями, и Арес жил словно бы не в полную силу, словно бы в режиме ожидания. Но появилась Кира, и ожидание закончилось. У Ареса появился ведущий, пусть и девушка, какая разница? Кира инстинктивно угадала своего возлюбленного, вдобавок, это оказался тот редкий счастливый случай, когда две половинки совпали плотно и почти идеально, все детали вошли в подходящие пазы и спаялись намертво. Они даже не ссорились и не спорили, обсуждая или задумывая что-то. Им не о чем было спорить, они согласны были друг с другом во всем.
И когда Клык и Ветер поделились с Аресом своим планом побега и предложили бежать с ними, да еще прихватить с собою Киру, Арес тут же отправился советоваться со своей подругой.
Кира сначала не поверила, потом обрадовалась, даже заплакала при мысли о том, что выйдет на волю, увидит солнце, вдохнет свежий воздух. Она не была на свободе больше трех лет – немыслимый срок для девушки в Садах Мечты! А Арес, воодушевленный ее восторгом, увлеченно рисовал перед нею картины их будущего, такого заманчивого. И вдруг вся только что светящаяся от счастья Кира погасла и отвела глаза.
– Ты чего? – Насторожился Арес.
– Ничего. – Ответила она, пряча глаза и отчаянно борясь со слезами и отчаянием. – Я не могу бежать. Ты… беги один. А девочку… возьми с собой. Малышку, ту, черноволосую, самую маленькую. Ее зовут Клэр.
– да ты что?! – Арес даже рассмеялся абсурдности самой идеи – что он побежит без нее и возьмет кого-то другого! – Ты, это, дурью-то не майся! Нафига мне другая девчонка, ты мне нужна, это, и никто!
– Она такая слабенькая стала. – Простонала Кира. – Я не могу их бросить, у них больше никого нет! Только я и помогаю еще, и спасаю хоть как-то… Но ты должен спастись, я понимаю, я не обижусь, и буду думать о тебе только хорошее, Ларс, обещаю! Буду каждый день думать, чтобы тебе было хорошо там, где ты будешь, где бы ни был!
– Ты, это… – напрягся Арес, размышляя. – Ты погоди. Ты же того, это, ты же здесь того – погибнешь без меня. И они тоже.
– Я знаю. – Покачала головой Кира. Всхлипнула, утерла рукой лицо и нос. – Ты сам видишь, какой Вонючка стал. Он вообще никого не лечит. Ему все равно. Я уйду, и некому будет помогать, вообще некому! Они погибнут без меня, и девочки мои, и мальчишки. И даже твои парни. Как я их брошу, скажи, как?! – И разрыдалась. Арес обнял ее и привлек к себе. Ему не нужно было даже бороться с собой. Мысль о побеге была прекрасной мечтой, и не более того. Он уже давно забыл, как оно там – снаружи. Какое бывает небо, что такое дождь… Он был здесь всего-то на три года меньше, чем Гор. А реальность – вот она. И в этой реальности у него была Кира, а остальное, как оказалось, не слишком-то его волнует.
– Тогда я тоже останусь. – С легким вздохом простился он с нереальной мечтой. – А с парнями отправим твою Клэр. Ей нужнее.
И город, и замок гудели, обсуждая то, что произошло в Малом Городе. Новость потрясла самых толстокожих, и все азартно обсуждали, какое наказание выберет для преступника его высочество. Мнения были самые разные. За обедом в замке Гэбриэла, и без того напряженного, как натянутая струна, взбесило, что гости принялись с воодушевлением выяснять, был ребенок полукровкой или же нет.
– И что? – Стукнув бокалом о стол так, что остатки вина выплеснулись на скатерть, спросил он, и над столами повисла тишина. Все уставились на него. – Что, если это полукровка, то ничего, в печке его сжечь можно? Ваше преосвященство? Ваш Эдикт, вроде, жестокость по отношению к полукровкам осуждает? Как ваше мнение на этот счет?
Габи, в первый день после возвращения из Гранствилла присутствующая на общем обеде, мучительно покраснела из-за выходки несносного кузена. Ну почему он такой-то, а?!
– Церковь осуждает любой род жестокости к живому существу, так как это не приемлет Бог, а мы слуги Его. – Невозмутимо ответил кардинал. – И церковь в моем лице ужасается этому преступлению, не зависимо от того, каким было происхождение этого ребенка.
– Тем более, – прокашлявшись, рискнул заметить граф Малого Города, – что ребенок-то был хоть и байстрюк, но человеческий, то есть… не было в нем эльфийской крови.
– Тем более? – Фыркнул Гэбриэл. – Ну-ну. Значит, окажись он полукровкой, все иначе было бы? А вам хоть в голову приходит обратить внимание, что я здесь сижу, или как?! Я вам не мешаю, нет?!
– Клянусь честью, – заметил Фридрих со своим акцентом, от которого речь его звучала довольно внушительно, – граф прав: это невежливо.
– Ты не прав, Гэйб. – Его высочество так же, как и его сын, заставил мгновенно замолчать всех за столом во второй раз. – Именно потому, что здесь ты свой, при тебе и обсуждают так эту тему. Никто не оправдал бы этого негодяя, даже окажись ребенок чистокровным эльфом. Ты полукровка, но ты Хлоринг, ты граф, ты мой