Читать интересную книгу Изборский витязь - Галина Романова

Дальше двигались быстрее, но и осторожнее. Насторожились после того, как на следующий день на лесной дороге наткнулись на засеку - на целую версту[223] и более по обе стороны от дороги был повален лес. Толстые стволы перепутались сучьями, застряли в кустарнике, образовав непреодолимую преграду. Пеший, обдирая руки и платье, ног бы пройти, но ни лошади, ни телеге ходу не было. Велев идти в обход, Юрий ругался на чём свет стоит. Ярослав помрачнел, Михаил засомневался ещё сильнее.

Дальше - больше. Через день пути наткнулись на ещё одну засеку, а потом и сторожу. Воины - уже не вооружённые дубьём мужики, а всадники - ждали сторожевую дружину, и на сей раз ни одного из них взять не удалось: сторожа рассеялась по лесу, а дружина Василька потеряла нескольких человек. Узнав пусть о малом, но уроне, князь Юрий замолчал надолго.

До Новгорода оставался всего один день пути, когда передовые дружины - теперь они ни на минуту не успокаивались, ожидая нападения отовсюду, - привезли к князьям попавшегося им человека. В отличие от остальных встреченных ими новгородцев он не был связан - возможно, потому, что был он один, очень молод и богато одет и прискакал на хорошем коне. Едва его введи в шатёр князей, он бросился к Юрию и повалился перед ним на колени.

   - Не вели казнить, Великий князь! Вели слово молвить! - воскликнул он.

   - Кто ты такой и зачем пришёл? - спросил Юрий.

   - Иван Владиславич я, боярина Владислава Завидича сын, - ответил тот. - Послан был к тебе со словом от отца!

   - Все слова уже сказаны промеж нас, - остановил его Юрий. - Завтра мечи заговорят!.. А ты...

   - Погодь, брате, - Ярослав выбросил вперёд руку, перебивая князя, - отца его я помню. Он верен мне был ещё в первое моё новгородское сидение. На Липице против своих воевал... Пусть говорит!

Юрий скрипнул зубами, вспомнив Липицу - тогда новгородские бояре-перебежчики дрогнули первыми, когда на них пошли полунагие новгородские же смерды. Но Иван Владиславич выпрямился и благодарно взглянул на Ярослава.

   - Отец мой велел передать вам, князья, - начал он, - что весь Новгород вооружён!.. В него отовсюду, даже из вотчин боярских и монастырских, идут люди! Кузнецы оружие куют... Владыка полк выставил. Решили все умереть за Святую Софию!.. Готов будь к сече, князь! Новгород воевать ладится!

Юрий скрипел зубами, комкая в кулаке край камчатой[224] скатерти на убранном к ужину столе.

   - Псы, - наконец выдавил он. - Сучьи дети!.. Вот я их!.. Воевать удумали?.. Ладно, ступай. В обозе будь. Сбежишь - велю изловить и как холопа, кнутом наказать!

Боярич поднялся, поклонился и отступил к порогу. Дождавшись, пока качнётся, задёргиваясь за ним, полог, Юрий обратился к другим князьям:

   - Ну, чего на сей раз надумаем?

Михаил Черниговский напряжённо качал головой - он не знал силы, какую может выставить Новгород и не был уверен, что княжеские полки смогут пересилить её. Василько собачье-преданно ел дядю глазами - отважен и пылок, но не умён, хорош только чужие приказы исполнять, сам приказать ничего не может. Сынок Всеволод с дороги намаялся, клевал носом. А Ярослав глядел холодно и трезво, и глаза его были похожи на две пропасти в бездну.

   - Что надумали? - спросил Юрий у него одного.

   - Ты князь, ты и решай, - спокойно ответил брат. - Новгород сам против тебя поднялся - так иди на него! Я против него уже ходил - ни с чем вернулся. Может, тебе повезёт больше - ты не один идёшь!

Юрий ничего не ответил и за вечер ни разу не вернулся к этому разговору. Но на другой день, когда до Новгорода было рукой подать, Великий князь приказал остановиться полкам и вызвал вперёд сторожевую дружину Василька - на сей раз с половиной своих воинов выехал сам ростовский князь.

Он вернулся довольно скоро и донёс, что Новгород средь бела дня затворил ворота, порушил мосты через рвы и на стенах полно народа - простые горожане и воины городского ополчения.

Юрий спешно собрал князей на совет. Осаждать готовый к обороне город, такой сильный и свободолюбивый, как Новгород, он не решался - не мог решиться. Ему нужна была поддержка родичей. Но Ярослав - единственный, чьё мнение сейчас было для него важно, помалкивал и только скептически косился в сторону городских стен - с невысокой гряды, где съехались князья, город и берег Ильменя был смутно виден.

Несколько дней стояли полки низовских князей под стенами Новгорода, а потом Юрий, так и не решившись начать осаду, отправил к Святой Софии послов.

Яну повезло - когда Ярослав заговорил с братом о посольстве, он назвал его в числе лучших своих людей. Изборец был, пожалуй, единственным из оставшихся при нём, кого не поминали в том городе ни по-хорошему, ни по-плохому. С ним отправился Еремей Глебович и Иван Владиславич.

Новгород казался настоящим осаждённым городом. На стенах и у ворот стояли отряды, по улицам ходили вооружённые люди, у каждого храма собиралась толпа, каждая площадь была запружена народом. О приезде послов от Великого князя прослышали все, и посольство до вечевой площади сопровождала такая огромная толпа, что бывалый воевода Еремей наклонился к Яну и шепнул:

   - А ну, как они все на нас навалятся?

Услышавший эти слова Иван Владиславич заметно напрягся, никто не знал, что он тайком, по поручению отца, уехал к Великому князю, но вдруг откроется?

На вечевой площади уже было много народа, и над собравшимся людом плыл колокольный звон. Посланцы владыки Митрофана и посадник с тысяцким уже были тут, и послы вместе с ними поднялись на вечевую ступень.

Говорить предстояло Яну. Приняв от Еремея Глебовича княжескую грамоту, он шагнул к краю помоста и, перекрестившись на купола Софии» обратился к народу:

   - Мужи новгородские! Великий князь Владимирский и Суздальский Юрий Всеволодович просит сказать, что он зла не помнит, кровь христианскую напрасно лить не желает, а будет на то ваша воля, то просит принять на княжение шурина его Михаила Всеволодовича Черниговского. Сам же он от града отступит и за то желает принять честный откуп, каковой сам положит!

То же самое было прописано в грамоте. Договорив то, что велели ему передать на словах, Ян протянул её посаднику. Тот прямо на помосте сломал печать и передал пергамент иерею Святой Софии, представлявшего владыку. Тот пробежал грамоту глазами и подтвердил, что писано именно то - Великий князь просит принять на княжение Михаила Черниговского и желает уйти от стен Новгорода, взяв выкуп.

Город согласился на условия Юрия Всеволодовича, не желая спорить с князем и развязывать войну. Михаил Черниговский, радостно изумлённый, согласился стать новгородским князем и целовал крест на старых Ярославовых грамотах. Бояре несколько дней сидели в Грановитой палате, совещаясь, и порешили выплатить князю Юрию требуемый выкуп. Забрав собранные городом семь тысяч гривен серебром, Юрий распустил полки и ушёл во Владимир вместе с сыном.

Ярослав был сражён наповал тем, что не ему брат предложил новгородский стол, и единственное, на что оставалось надеяться - что черниговский князь не долго усидит на нём.

Глава 7

Он оказался прав. Признав себя новгородским князем, Михаил Всеволодович отправился во Владимир к Великому князю Юрию, бывшему своему союзнику, с тем, чтобы забрать у него торговые обозы, остановленные в Торжке летом. Юрий не стал лишний раз ссориться с родичем и товары отдал. Михаил сам проводил их до Новгорода, но вскоре после этого созвал вече и объявил, что уходит домой: «Не хочу у вас княжити, иду в Чернигов. Пускайте ко мне своих купцов, пусть ваша земля будет, как моя». Новгородцы, потрясённые столь скорым отъездом князя - ведь просидел едва полгода! — долго упрашивали его, слали дары. Сям митрополит навещал его, взывая к чести и совести, но всё напрасно. У Михаила был свой удел, богатый и смирный Чернигов, а сидение в Новгороде отнюдь не было спокойным - дав вотчинникам и торговым людям старые льготы, Михаил ограничил свою власть одними военными походами в Ливонию и Карелию. Махнув рукой на уговоры, он собрался и в разгар весны ускакал домой.

Неведомо, как повернулась бы судьба. Подучив наконец князя, который шёл на все их условия и не молвил и слова против, новгородские бояре могли отправить к нему гонцов с просьбой дать им хотя бы сына или брата, на временное княжение. Снизойди тогда Михаил Черниговский к их просьбе - и началось бы отпадение Новгорода он Владимирской Руси. Он стал бы ближе к южной Руси, которой до вольности Господина Великого дела не было бы. Но всё повернулось иначе.

В Новгороде ещё гудели вечевые колокола - город не отошёл от спешного отъезда Михаила Всеволодовича, - когда пришла нежданная весть. Словно почуяв, что над Новгородом нет князя, полки, состоящие из рыцарей-тевтонов и местного ополчения, оставив сбоку Псков, в разгар лета вторглись на земли Великого Новгорода и, тщась выйти на город, оказалась под Русой[225]. Когда дозоры донесли о приближении большого вражеского войска, местный посадник Фёдор Олексич собрал дружину и, велев жителям затвориться за стенами, вышел навстречу. Сеча произошла вёрстах в пяти-шести от Русы. Выстроившись излюбленной «свиньёй», рыцари на полном скаку вонзились в строй русской дружины, рассекли её надвое и, размеча по полю, побили. Сам посадник Фёдор, сражавшийся в первых рядах, был тяжко ранен. Истекающего кровью, его вынесли дружинники с поля боя и домчали до стен Русы, принеся весть о поражении.