краем глаза.
— Садись, — говорит Валентина, отпуская меня, чтобы перекинуть свои длинные волосы через плечо. Поскольку она нависает над моим местом, я сажусь на соседний стул, а она недоверчиво качает головой. — О чем, черт возьми, думали мои братья? Но ты не волнуйся, я разберусь со всем этим дерьмом. Ты едешь со мной домой.
Мои брови поднимаются в замешательстве, когда я смотрю на нее. — Мне хорошо там, где я есть, Валентина. Я…
— Зови меня Ви, — перебивает она, и мне требуется секунда, чтобы осознать, что за хрень она несет. Мы переходим от одной темы к другой за долю секунды, и от этого у меня кружится голова. Неудивительно, что она мне чертовски нравится.
— Ладно, Ви, но если мы честны друг с другом, я живу ради этого дерьма. Во всяком случае, сегодня была хорошая тренировка, — признаю я, когда она бросает на меня пронзительный взгляд, который я повторяю своим, и через мгновение ее лицо расслабляется, и она вздыхает с мягкой улыбкой.
— Тебе действительно предназначено быть здесь, Рен. Только гребаный Де Лука мог сказать что-то настолько безумное. Я права, Нонна? — Нонна хихикает и кивает.
Эти двое — сила, с которой нужно считаться. Я бы сочла их сильнее, чем самих чертовых братьев.
— Я согласна, но давай нальем девушке кофе, прежде чем ты разразишься тирадой.
Валентина со смехом откидывает голову назад, ее рука ложится мне на плечо. — Нонна, пожалуйста, ей нужно что-нибудь покрепче кофе.
Нонна откидывает голову назад, уставившись на Валентину так, словно та только что украла у нее из-под носа последний кусочек шоколада. — Ничто так не освежает, как мой кофе, Валентина, не испытывай меня, — ворчит она, прежде чем повернуться к нам спиной и включить кофеварку.
Валентина не произносит ни слова в ответ, только ухмыляется мне, прежде чем сесть слева от меня. Покой, воцарившийся в комнате, заставляет меня откинуться на спинку стула, моя голова слегка расслабляется, пока я пытаюсь выровнять дыхание.
Черт, это было весело.
Хотя я не знаю, что мне нравилось больше: доказывать зрителям неправоту, заставлять истекать кровью придурка в оружейном круге или заставлять братьев в какой-то мере защищать меня. Последнее определенно заставляет мое сердце биться немного быстрее, и мне это нравится.
— Ты видела, что она там натворила, Нонна? Судя по тому, как мужчина истекал кровью в траве, а у другого было красное и опухшее лицо, я бы сказала, что ей было весело ставить этих взрослых мужиков на место. — Валентина смотрит на меня, рассказывая о том, что она видела, и я не могу стереть улыбку со своего лица.
— Я наблюдала. Это было намного веселее, чем можно себе представить в последствии, — отвечает Нонна, и когда я откидываю голову назад, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, она подмигивает мне.
— Это было одно из испытаний моих братьев? — Спрашивает Валентина, обращая свое внимание на меня, когда я снова сажусь прямо, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово в ответ, в комнату входят братья Де Лука.
Я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, но, черт возьми, я знаю, что это они, без тени сомнения. Я изучила их шаги, их присутствие ощутимо вокруг меня так, как я никогда раньше не чувствовала и не понимала. Я просто знаю, что это они.
Первым в поле моего зрения появляется Маттео, его волосы откинуты назад с лица, когда он занимает свое обычное место во главе стола. Мой язык высовывается и медленно обводит нижнюю губу, пока я оглядываю его с головы до ног.
Сегодня от него исходит легкость, чувство, которого я раньше не ощущала, даже в тот вечер в клубе, и он как будто стал другим человеком. Исчезли его темные и серьезные глаза и напряжение, исходящее от его тела, когда он берет на себя роль главы семьи, а на его место встает брат, мужчина, сын.
Мое внимание обращается направо, когда Энцо занимает свое место слева от Маттео, одетый только в шорты и накачанный пресс. У меня пересыхает во рту от желания, когда я встречаюсь с ним взглядом. Ухмылка на его губах говорит мне, что он прекрасно осознает, какое влияние оказывает на меня. Воздействие, которое он, черт возьми, любит, которого жаждет, в котором нуждается.
Черт, я так облажалась.
Мое сердце бешено колотится в груди при звуке третьего стула, волочащегося по полу. Отчасти потому, что я знаю, что это Вито, мужчина, претендующий на меня, хотя он едва ли произнес в присутствии меня хоть слово с тех пор, как мы приехали сюда, но в большей степени потому, что он не выдвигает стул рядом с Энцо, который обычно занимает. Нет. Это тот, что рядом со мной.
Странное покалывание закручивается у меня в животе, возможно, как будто бабочки трепещут крыльями у меня внутри, или, может быть, это сотни пчел атаковали меня своими жалами одновременно. В любом случае, это стоит того, чтобы потерпеть этот момент покоя, который овладевает мной.
Я не смотрю на Маттео или Энцо, чтобы увидеть их реакцию на ход Вито, а обращаю свое внимание на самого мужчину. Его взгляд уже направлен в мою сторону, его левая рука покоится на спинке моего сиденья, когда он расслабляется в своем. Мой взгляд прикован к его кадыку, и мои пальцы умоляют протянуть руку и пробежаться по покрытой шрамами коже на его шее, чтобы самой почувствовать это движение.
Я так поглощена разглядыванием его, что не упускаю улыбку, которая расплывается по его лицу, прежде чем он открывает рот. — Твои глаза пожирают меня так пристально, что ты практически задыхаешься, Рен.
Я почти задыхаюсь от звука моего настоящего имени на его языке, мое тело гудит от возбуждения, пока я пытаюсь придумать ответ, но у меня нет ни единого.
Он прав, и я даже не пытаюсь это отрицать.
Мои глаза прикованы к нему, голос застыл у меня в горле, когда рука Нонны врывается между нами двумя и прерывает момент. Она ставит передо мной кружку с кофе, запах достигает моего носа, пока я не отрываю взгляда от Вито.
— О. Мой. Бог. Вы все четверо — угроза. Это вы, трое придурков, и ты, Рен, просто для ясности. Итог. Блять. Угроза. Я говорила вам много лет назад, что вам лучше найти одну женщину, которая сможет справиться с вами троими, потому что в этом мире трех таких женщин никогда не будет, — заявляет Валентина с явным весельем в голосе, когда я сжимаю губы и беру свою кружку,