Потому что происходящее между нами переросло в нечто большее, чем просто секс. Мы перестали быть приятелями по траху или друзьями с привилегиями. Называйте, как хотите.
Ничто из вышеперечисленного больше не имеет к нам отношения. Честно говоря, не думаю, что вообще когда-то имело, ну, кроме того первого раза.
А может, даже тогда.
Я смотрю на спящего Кирана, замечая каким спокойным он выглядит, и ненавижу то, что это единственный раз, когда Рейн, кажется, нашел хоть какое-то подобие свободы от преследующих его призраков.
Я ненавижу ублюдка, который сотворил с ним такое. С ребенком, которого должен был защищать.
Я знаю, что именно из-за него Рейну снятся кошмары, хотя он и не говорил об этом напрямую. Но как же им не сниться? Такая травма… Не может быть, чтобы она не осталась с ним на всю жизнь.
Нежно целуя Рейна в лоб, я выскальзываю из форта и направляюсь в свою спальню. Затем роюсь в своей сумке в поисках маленького пакетика с травой, которую привез из дома.
На самом деле, я не любитель марихуаны. Пахнет она отвратительно, да и вдыхать в легкие что-то, кроме кислорода, не по мне. Но иногда, когда сильно волнуюсь и никак не могу расслабиться, я делаю пару затяжек, чтобы успокоить нервы.
И мне помогает.
Так что есть большая вероятность, что травка поможет и Кирану.
Найдя пакетик в одном из карманов сумки, я хватаю его и поворачиваюсь, чтобы вернуться в гостиную, только чтобы заметить Рейна, стоящего в дверном проеме. Я вздрагиваю от неожиданности и роняю пакетик, который держал в руках.
— Что ты делаешь? — спрашивает Киран, потирая глаза, прежде чем моргнуть. — Сейчас часов семь утра, а ты не спишь.
Я пожимаю плечами, поднимая с пола пакетик:
— Я рано встаю.
— Ага, но прошлой ночью мы почти не спали.
Его голос все еще хриплый, отчего у меня по спине бегут мурашки. Сонный Киран, на мой взгляд, привлекателен как никогда.
Я ухмыляюсь ему:
— И кто же в этом виноват?
Рейн улыбается в ответ и делает шаг ко мне:
— В основном ты.
Когда он пытается взять меня за руку, его взгляд останавливается на пакетике, что я держу, и Киран быстро моргает, прежде чем снова на меня посмотреть.
— Это, что, травка?
— Да, у меня есть немного для нас, — говорю я ему с усмешкой.
Рейн отступает назад, качая головой с выражением замешательства на лице:
— Не думал, что ты куришь травку, золотой мальчик.
Я изо всех сил стараюсь не закатывать глаза на комментарий про золотого мальчика.
— Только когда у меня стресс. Обычно они случаются не так часто, чтобы мне потребовалось больше одного пакетика в год. — Я сокращаю расстояние между нами и чмокаю Кирана в щеку. — Подумал, что травка поможет тебе отвлечься от мыслей. А если нет, то хотя бы уснуть.
Рейн вздыхает и проводит ладонью по лицу, прежде чем подойти к кровати и сесть. Его пальцы путаются в волосах, когда он кусает внутреннюю сторону щеки, наблюдая за мной.
Я вижу, как крутятся шестеренки в его голове, в попытке придумать, что бы сказать, чтобы… не расстроить меня?
Это ведь просто травка. Совершенно легальная в штате Колорадо.
— Я не могу, — отвечает мне Киран через минуту, кивая на паркетик.
Я хмурю брови, когда подхожу к кровати, вставая на нее одним коленом:
— Ладно, ничего страшного. Я не пытался на тебя давить…
— Нет, Рив, дело не в этом, — вздыхает Киран, забирая у меня из рук марихуану. Он вертит пакетик в ладони, глядя на него так, словно это граната. Его взгляд встречаются с моим, и Рейн грустно улыбается, протягивая мне травку обратно: — Я ценю все, что ты для меня делаешь. Но я уже ступал на эту дорожку раньше, пытаясь заглушить боль.
Забирая пакетик, я бросаю на него растерянный взгляд:
— Ничего не понимаю. Детка, это всего лишь травка. В этом штате она легализована.
Киран закусывает губу и снова качает головой:
— Слушай, когда… стало совсем плохо, я обратился к травке и выпивке, в попытке справиться с депрессией.
— Это не то, что…
— Я знаю, что это не то, что ты предлагаешь, Abhainn. Просто дай мне договорить, ладно? — Взглядом Рейн умоляет меня заткнуться хотя бы раз в жизни, поэтому я молча киваю. — В выпускном классе я с головой окунулся в травку и алкоголь. На некоторое время они помогли отогнать моих демонов. По крайней мере, пока я бодрствовал. Но, конечно же, ночью они не помогали. Довольно скоро их стало недостаточно. — Он облизывает губы и неловко смеется: — Именно тогда я перешел на кокаин, вернее на все, что попадалось под руку, лишь бы оно помогло забыться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Взгляд Кирана цепляет меня, как и всегда заключая в ловушку, и я теряюсь в печали, которую нахожу в глубинах его глаз.
Детка, позволь мне забрать твою боль.
Но я молчу, мысленно призывая Рейна продолжать. Мне нужна вся его правда. Вся, которой он готов поделиться. Я приму ее и буду умолять о большем. И неважно, насколько мрачной она будет.
Самые темные уголки его души, прошлое — это то, кем является Рейн.
— Мне было плохо до такой степени, что я приходил в школу под кайфом, и меня выгоняли с середины тренировки. Закинуться экстази перед игрой? Легко. По сути я был наркоманом. И не мог остановиться, даже если бы захотел.
Щеки Кирана пылают, румянец заливает кожу от шеи до кончиков ушей.
— Не надо стыдиться, — говорю я ему, убирая травку в сторону, чтобы схватить Рейна за руку. — Я не осуждаю тебя за то, как ты справлялся со своей болью. После того, как нас бросил отец, я долгое время принимал Ксанакс. Да, может быть, это не совсем то же самое, но мне помогало. — Покачав головой, я выдыхаю: — Ни у кого нет права указывать тебе, каким способом справляться со своими демонами.
Рейн кивает, и я сжимаю его руку, желая сделать что-нибудь — что угодно, лишь бы ему помочь.
— Могу я спросить, что помогло тебе остановиться?
Киран закусывает губу:
— Мой друг… он умер. От передозировки. Меня отрезвила его смерть.
Боже.
— Черт, Рейн, прости.
Киран пожимает плечами:
— Не извиняйся, это не твоя вина. Я прошёл реабилитацию, начал ходить к психоаналитику и тому подобное. Но с учетом вышесказанного, я даже не прикоснусь к траве. Изредка я употребляю алкоголь, но не думаю, что он когда-нибудь станет для меня проблемой.
Я улыбаюсь, потирая большим пальцем тыльную сторону его ладони:
— Что ж, я рад. Когда ты последний раз принимал наркотики?
Рейн морщится, и мое сердце замирает.
— Той ночью в Портленде, — говорит он хриплым голосом. — В том клубе я втянул две дорожки кокса. Потом мне сказали, что это была смесь с экстази, чтобы от кайфа сносило крышу, и… Даже не знаю… У меня были дикие галлюцинации, а потом вырвало в туалете… — Киран качает головой. Чувство вины, которое он испытывает, написано на его красивом лице. — Черт, лучше бы я этого не делал. В тот вечер я перечеркнул годы трезвости.
Я чувствую, как морщу лоб:
— Тогда зачем сделал?
Его взгляд танцует в глубинах моих глаз, читая меня, прежде чем скользнуть языком по губам и отвести взгляд.
И все становится на свои места.
— Это случилось из-за меня, да? — шепчу я, и у меня перехватывает дыхание. — Это был я. Я дразнил тебя в гостинице, подстрекал. А потом ты ушел и…
Боже.
У меня голова идет кругом. Кажется, будто меня сейчас стошнит. Я выскальзываю из его рук и отворачиваюсь, обхватив голову руками.
Все из-за меня.
Рейн сорвался… потому что в тот вечер я вел себя как придурок.
— Нет, — твердо говорит Киран, хватая меня за подбородок и заставляя посмотреть ему в глаза. — Помнишь, что ты сказал мне в ту ночь на поле, когда я тебя разукрасил? Что я не могу свалить на тебя свои проблемы. — Я едва киваю, но он замечает это и продолжает: — Хорошо. Потому что я не позволю тебе мучить себя из-за моих ошибок. Они на моей совести, как ты и сказал. — Его глаза ищут мои, и я вижу в них непролитые слезы. — Это я принял решение обнюхаться коксом, а не ты. Это моя вина.