— Урядник? А вот это ты видел? — император выдернул из кипы листков нужный и помахал в воздухе. — Опрос Козлова Федота Тихоновича, пятидесяти восьми лет. С его слов записано верно. И тут ничего про благонадежность нет.
— Кто был дознавателем? Все тот же Шипилин? И что же там было во время беседы, что урядник уже какой день дома с мигренью лежит и на службе не появляется?.. Знаешь, я бы подождал с казнью. Или послал пока на каторгу бедолаг, пока во всех деталях разберемся.
— Нельзя их на каторгу. Церковники в голос взвоют. Они хоть и не признали в парочке колдунов, но очень их опасаются… Но я тебя не просто так пригласил, Николай. Что там у тебя за бумажки такие интересные? И откуда ты про мигрень узнал?
Усмехнувшись, младший брат самодержца встал с другой стороны стола и начал рассказывать о собранном пасьянсе.
— Откуда я мог узнать? Потому что не складываю все яйца в одну корзину. И когда ты попросил потрясти контрразведку на тему нежити, то выдернул человечка, который уже в этом деле мелькал. Деев, Михаил Дорофеевич. Мой лучший бульдог. Именно он с убитым липовым купцом в Великом Новгороде разбирался. И вот этот уважаемый господин нарыл мне чуть-чуть фактиков. После которых красивый пазл из седьмого делопроизводства совершенно не складывается. Давай смотреть.
Указательный палец уперся в первый листок:
— Значит, трусоват, так? В задних рядах зомби гонял, вперед не лез? Кто тогда с монахом ночью атаку возглавил? В штабных документах про это умолчали. Потом уже с побережья друзей и знакомых в пески выпнули, чтобы наградить за храбрость. Но что было на самом деле — в Бенгази молчат. А демобилизованные добровольцы по всей стране разъехались, их еще найти и опросить нужно. Кстати, первое представление на “георгиев” под сукно ушло. Новые наградные подписаны только на офицеров. Как так?.. Ладно, пусть на месте виднее. Но германцы кресты выдали каждому, кто после бойни выжил. И я не про штурмовиков говорю, а про остатки роты капитана Седецкого. Чей первый рапорт заволокитили по итогам.
Второй лист.
— Почему архиепископ так торопится с казнью? Какие мутные дела пытается под ковер замести? Чем так провинился монах, что его несколько дней калечили и выбивали признание вины? Ведь во всех докладах именно он считается ключевой фигурой, разрушившей колдовство. Можно сказать — спас всех от чудовищной беды. Египет бы мертвяки снесли, не заметив, затем хлынули дальше. Но — виновен. Не получится ли так, что схватили не разобравшись, а теперь в огульном обвинении признаться не хотят?
Третий лист.
— Что за история с ученичеством у некроманта? Парень утверждает, что Зевеке был его наставником. Хотя, якобы, лично не встречались. Но вот копия доклада, которая буквально утром пришла. Деев сунул нос в архивы епископата. И там лежит очень интересный документ. В котором указано, что глава охотников за нечистью опознал некромантский крест на груди Макарова. И этот знак мог оставить только Зевеке… Вот и выходит, что “семерка” нам подала туфту, прости за столь площадный стиль, братец. Выгораживают они своего ставленника, слишком там много полезных родственников оказалось. А по телефункену я с Мстиславом общался, ты занят был. И княже мне очень доходчиво и в матерных красках объяснил, что если мерзавец из Особого отдела еще хотя бы час во второй столице останется, он лично его пристрелит. Потому что напасть на одаренную, называть ее ротной шлюхой и лапать — это совершенно не походит на проведение расследования о государственной измене. И княже сильно сожалеет, что госпожа Найсакина всадила пулю в колено, а не в лоб.
Добавив новые листы к остальным, Иван закрыл папку и устало спросил:
— Понял, что дело темное. Где там твой “бульдог” сейчас?
— На север поехал, к староверам. Трое местных у Макарова вместо телохранителей были, судя по рассказам. Вот их и надо аккуратно расспросить. Узнать всю подноготную. И потом уже от этого плясать.
— Хорошо. Тогда — берем паузу на месяц-другой. Можно еще телеграммы отбить по всем добровольцам, кто из роты по домам вернулся. Пусть характеристику на парня запросят. Если в окопах с кем полгода под обстрелом сидишь, много интересного узнать можешь. Соберем все вместе, там будет видно. Кстати, можно будет и девушку эту разговорить, она тоже на бал приглашена. Вручим “георгия”, потом в кулуарах побеседуем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Повернувшись, Николай отправился на выход из кабинета, но притормозил, услышав сказанное в спину:
— И не думай, что сможешь спрятаться за делами. Ты тоже в свите. Дело государственной важности, будем победителей чествовать. Не одному Вильгельму ордена вручать. Так что готовься, через неделю в гости к Мстиславу Святославичу поедем, вместо подстреленного.
Глава 15
В кулуарах шептались, что за место для главного события года в Великом Новгороде развернулось настоящее сражение. Княже настаивал на детинце, армейские требовали мероприятие проводить в здании офицерского собрания. Награждать кого будут? Отличившихся на фронте. Поэтому — посрамить честь никак нельзя.
Мстислав Святославич поломался для виду, затем согласился. Но предупредил, что вина и закуски в этом случае за счет принимающей стороны. То есть городского гарнизона. Люди в погонах прикинули общую сумму расходов, содрогнулись, но на попятный не пошли. Форс дороже денег.
За два дня до приезда главных гостей краску на двухэтажном здании успели три раза обновить, дорожки очистить от снега и намеков на грязь, бордюры перекрасили раз пять, не считая прочей мелкой суеты. Центральный зал сиял вощеным паркетом, с перил балконной балюстрады свисали гирлянды бумажных цветов. Во внутреннем дворе гренадеры отрабатывали парадный шаг и приветствие. Одним словом, все были очень заняты.
Найсакины сумели восстановить хрупкое равновесие в семье, старательно обходя случившееся в разговорах. Газеты молчали, соседи при встрече показательно вежливо раскланивались и спрашивали, как здоровье у дочери. Сашенька после настойчивых намеков Елены согласилась прогуляться по ателье и теперь ехала в карете в новом светло-сером платье, расшитом голубой нитью и ворохом кружев. Девушка была задумчива и почти не смотрела в окно. Но на все вопросы улыбалась, заставляя отца тихо паниковать. В отличие от мама’, не успевшей привыкнуть к новому образу младшенькой, Николай Павлович успел заметить крохотную упрямую складку на лбу и на полном серьезе подумывал — не вернуться ли домой. Но было уже поздно — кучер притормозил, дверцу распахнули и Сашенька первой спустилась на раскатанную красную ковровую дорожку.
— Ваши пригласительные, госпожа?
— Найсакины. Зауряд-прапорщик добровольческого корпуса и трое сопровождающих.
— Прошу вас, ваше благородие.
Высокий старик с седой шевелюрой прошествовал по балкону и нашел взглядом нужного человека.
— Граф, рад вас видеть в добром здравии. Мне с утра уже доложили, что вы хотели остаться в имении.
— Спину прихватило, Мстислав Святославич. Думал, не разогнусь.
— Ну, если только так. Лекаря сейчас не надо? Бал надолго затянется.
— Благодарю, княже, но домашний кудесник смог на ноги поставить…
— А то, можно и вашу протеже попросить, она лихо солдатиков в строй возвращала. Кстати, вот и она. Похоже, с семейством.
Посмотрев вниз, граф Салтыков нашел взглядом девушку, о которой шла речь и чуть нахмурился. Ведь намекал, что лучше больной сказаться, но не усидела в четырех стенах. Или родные надавили. Награждение лично императором! Такое бывает раз в жизни, да и счастливчиков несколько сотен на огромное государство. Кто же упустит… О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Похоже, больная спина покажется мелочью сегодня вечером. Есть такое предчувствие у старика.
— Пойдем, Гордей Панкратович, распорядитель уж машет. Прибыли их величества. Пора и нам.
***
Когда император шел по коридору к закрытым дверям в общий зал, его нагнал брат и тихо прошептал на ухо: