– великая нация, которая должна править миром! Я восхищаюсь вами!
– Не ожидал, что на Востоке встречу единомышленника. Мы с тобой подружимся. Чем ты еще занимаешься, кроме скачек и стрельбы?
– Люблю ухаживать за женщинами! – Аршам лукаво засмеялся.
– Кто та девушка, с которой ты так оживленно разговаривал?
– Ее зовут Рипсимэ, дочь садовника.
– Она твоя возлюбленная?
– Девушки – моя страсть! Они – чудо, наполняющее нашу жизнь смыслом и яркими красками. Нет, она не моя возлюбленная, – улыбнулся Аршам.
– Эта красивая армянка, похожая на изящный цветок, перевернула мое представление о вашей стране. Истинное наказание не познакомиться ней!
– Ну, я это устрою! – заверил сын царя.
– Совершенно очаровательная девушка, – мечтательно сказал Кассий.
Через пятнадцать дней римская армия встала северо-западнее Арташата вблизи леса, пройдя 309 римских миль43. Солдаты разбили укрепленный лагерь, чтобы исключить внезапное нападение неприятеля. Место Кассий выбрал на небольшом холме у реки, и там, где он воткнул белый флаг, была установлена палатка главнокомандующего.
Первые признаки беспокойства Помпей ощутил, когда готовился лечь спать. Беспричинную тревогу он объяснил усталостью, но чувство опасности не покидало. Драконий перстень тоже давал о себе знать: камень вспыхивал то ярко-красным огнем, то переливался тлеющими огоньками костра. Утром, плохо отдохнув, невыспавшийся, Помпей вышел из палатки и остановился, как вкопанный. Перед ним вдалеке открылся исполин – гора Арарат. Патологически беспричинный страх сковал мышление, захлестнули подспудное напряжение и беспокойство. Второй исполин – гора Арагац – была с противоположной стороны. Видимых причин для паники не было, но для себя Помпей решил не мешкать, все быстро завершить и увести армию с этого места. Встреча с царем была назначена уже на следующий день. Перстень на всякий случай с пальца снял.
Царь Тигран II на белой лошади во главе свиты из царедворцев и охраны ехал по направлению к главным воротам лагеря Помпея, когда Мамиконян, следовавший рядом верхом, вдруг тихо произнес:
– Государь, армяне живут во всех восточных римских провинциях и всех царствах Малой Азии. Если эта сила поднимется, то растерзает армию врага в клочья.
Царь недоуменно посмотрел на него:
– К сожалению, армяне не так сплочены, как хотелось бы. Весь армянский мир обменивается взаимными упреками, порождая подозрительность и чувство недоверия ко всему разумному. Мамиконян, будем придерживаться плана.
Процессия приблизилась к открытым воротам лагеря. Тигран спешился и прошел в широкие «porta praetoria»44. Его спутники остались у ворот, наблюдая, как царь в одиночестве шел по главной улице к центру лагеря, где высилась палатка главнокомандующего. Римские офицеры и солдаты, которые гурьбой высыпали посмотреть на это небывалое зрелище, бросали любопытные взгляды на армянского царя: повелитель огромной державы идет на поклон к повелителю мира! Именно так должны заканчиваться войны с Римом – противник признает поражение и полагается на милость победителя.
Тигран в пурпурном плаще и белой расшитой тунике с золотым поясом, с царской диадемой на голове, талисманом «аревахач» на груди шел уверенно, держа руку на рукояти меча. Путь ему преградил префект лагеря, и царь, отдав оружие – меч в золотых ножнах, – продолжил движение. Из палатки, украшенной на передних и торцевых стойках бронзовыми орлами, вышел Помпей. Он стоял и ждал; его обрюзгшее лицо расплылось в самодовольной улыбке. Тигран остановился в трех шагах от него, снял с седой головы золотую диадему с красными рубинами, синими сапфирами и оранжевыми топазами и стал преклонять колено, чтобы положить диадему к ногам Помпея. Римский полководец успел схватить его за правую руку и, как того требовал обычай, в знак глубочайшего почтения не допустил царя согнуть колено. Взяв из рук Тиграна диадему – главный символ власти царей Востока, Помпей заглянул ему в глаза в ожидании нужных слов.
Тигран сказал:
– Мое царство у твоих ног, правь им!
Помпей водрузил диадему обратно на голову царя и громко произнес:
– Объявляю тебя другом римского народа, продолжай править в интересах Рима и мира. Вместе отныне будем решать судьбу других государств!
Раздался бой барабанов, затрубили трубы и горны, подав сигнал «классикум», который обычно извещал о присутствии полководца-императора или когда производилось наказание воина со смертельным исходом.
– Прошу! – Помпей указал на вход в свой шатер, и Тигран вошел.
Пройдя через тамбур и оказавшись в богато обставленном полевом штабе, армянский царь, сопровождаемый римским военачальником, увидел большой стол, за которым сидел Тигран-младший. На его лице были написаны глухая ненависть и злорадство. Царь остановился, в глазах сверкнула молния, кулаки сжались, чувства выдали гнев. Ожидания не оправдались, и негодование царя вырвалось наружу:
– Тщетно ожидать от человека, обладающего полнотой творить справедливость, уйти от соблазна применить кнут!
Помпей среагировал мгновенно:
– Сильнейший определяет, что справедливо, а что должно подвергнуться сомнению!
Тигран-младший презрительно смотрел на отца. Человеческие отношения наполнены разными чувствами и включают гамму эмоций – от возмущения и обиды до похвалы и восторга, но сегодня преобладали гордыня, досада, неловкость.
Помпей занял место в центре стола, рядом с Тиграном-младшим, и, указав на стул справа от себя, пригласил:
– Царь Тигран, прошу присесть!
Подавив в себе злость и неприязнь к младшему сыну, царь занял место по правую руку от Помпея. В палатку вошли римские легаты, квестор, префекты и армянские царедворцы Гурас, Мамиконян, Гнуни и секретари. Все заняли свои места. Помпей встал:
– Тигран, я уважаю сильных, но, как учат мудрые греки, лаской почти всегда добьешься больше, чем грубой силой. Мы оба стремимся к миру, потому что ожидание победы в войне обычно затягивается, а иногда и вовсе заканчивается горьким разочарованием! – Помпей с видом триумфатора посмотрел на присутствующих. – Виновником всех твоих прежних несчастий является Лукулл. Я лишь вынужден по требованию римского народа исправить ту несправедливость, которую ты нанес нам в предыдущей войне. Приветствую тебя в моем лагере и намереваюсь сообщить принятое решение.
Помпей умел располагать к себе людей. Обуреваемый тщеславием, мнящий себя вершителем судеб мира, он, чтобы все почувствовали, как сильно ему обязаны, сделал многозначительную паузу, а потом продолжил:
– Так вот, хочу сделать Великую Армению другом Рима, а, как известно, у наших друзей есть только одно обязательство: не помогать нашим врагам.
Произнося речь, он источал алчность и жажду власти. Все молчали. Римские командиры всем видом выражали согласие и превосходство, армянские гости – недвусмысленное разочарование и недоверие. Обращаясь к Тиграну, главнокомандующий объявил:
– Ты, как и раньше, – царь царей, и владеешь Великой Арменией!
При этих словах Тигран-младший непроизвольно воскликнул:
– Как?!
Помпей грозно посмотрел на него, потом сказал:
– Царь Тигран, ты выплачиваешь Риму за нанесенную обиду контрибуцию в шесть тысяч талантов…
Выплатой контрибуции Тигран выкупал право добычи, которое принадлежало победителю.
– …и лишаешься приобретений за границами своего царства. Сирия, Финикия и захваченные тобой области в Киликии и Галатии уступаются Риму, но взамен… – Помпей лукаво улыбнулся и торжественно посмотрел на Тиграна, – ты получаешь восточную часть Малой Армении, ранее