вспомни, как вышло с Анастасием. Они выберут того, кто больше заплатит.
— Иоанн Каппадокиец теперь распоряжается имперской казной! И такой негодяй оказался совсем рядом с троном!
Антонина улыбнулась — случаются и более странные веши…
Феодора немного помолчала.
— А что за человек принц?
— Ты никогда его не видела?
— Никогда.
— Вскоре после того, как ты исчезла, принц вздумал представиться народу и проехал через весь город. На вид ему лет сорок, плотный, коренастый, светловолосый.
— И недурен собой, — вставила Хризомалло. — К тому же неплохо держится в седле, ибо ехал верхом, а не в карете рядом с дядей.
— В обращении сух, — продолжала Антонина, — говорят, очень много работает и избегает развлечений. Ходят слухи, что ему не нужны женщины. Я не могу в это поверить. Любому мужчине нужны женщины! — заключила она.
— Не любому, — задумчиво проговорила Феодора. — Может быть, он дал какой-то обет?
— Нет, не думаю. Скорее, он предпочитает мальчиков. Феодора содрогнулась, вспомнив Экебола и его причудливого ганимеда.
— Еще я слышала, что прежде у принца водились женщины, но сейчас у него такая уйма дел, что он потерял вкус к любви.
— Мне жаль таких мужчин, — заметила Феодора. Она-то знала, что Македония делила с принцем ложе и осталась весьма довольна. Феодора поспешила переменить тему.
— А кто жил в моей комнате?
— Индара, хорошенькая глупышка.
— У нее красивая грудь, бедра и неплохой цвет лица.
— Ноги коротковаты, портили ее.
— А где она сейчас?
— Переехала вместе со служанкой. У нее проблемы — она беременна.
— Индара всегда была беззаботной и забывала предохраняться. Глупо, если хочешь зарабатывать.
— Она едва не умерла, этого зелья было достаточно, чтобы убить не только ребенка, но и ее. Мы с Антониной ухаживали за ней, сделали все, что могли…
— Она капризничала, как дитя. Хорошо, что она съехала, меньше хлопот. С тех пор мы ее больше не видели.
— Ты займешь свою комнату? — оживилась Хризомалло. — Я тебе дам свое ложе на первое время. Ты хочешь мужчину на сегодняшнюю ночь?
— Нет-нет, не сегодня.
Антонина пристально посмотрела на подругу.
— Ты выглядишь усталой, дорогая. Тебе следует отдохнуть.
Феодора пропустила это замечание мимо ушей. Действительно, она похудела, но неделя в доме Македонии пошла ей на пользу: Феодора хорошо питалась, много спала, пользовалась услугами массажиста и парикмахера. Свежесть, живость и красота вернулись, ее тело снова было гибким и подвижным. Зеркало подсказывало, что ее глаза ясны, волосы густы, она — само совершенство. И Феодора не ответила на маленькую шпильку подруги.
— Чем ты намерена заниматься? — поинтересовалась Хризомалло.
Феодора коротко ответила:
— Прясть.
— Нет, только не это! — хором вскричали девушки.
Строгие римские законы предписывали это занятие проституткам, решившим оставить свое ремесло. Прядение было чем-то вроде испытательного срока или покаяния — рутинный, монотонный труд, требующий упорства и терпения. Не все женщины выдерживали испытание веретеном и возвращались к прежней жизни.
Платили прядильщицам мало, их работа шла на нужды армии. Женщины могли работать дома, могли устроиться в какую-либо мастерскую. Феодора решила отправиться в мастерскую.
В тесном помещении трудились десятка два женщин, рассевшись рядами на скамьях. Хмурая начальница неопределенного возраста покосилась на девушку. Было очевидно, что молодость и красота новой прядильщицы ей вовсе не по душе.
— Еще одна метит в святые, а? — проворчала она.
— Это так, — смиренно отвечала Феодора.
— Уверена, что ты тут не задержишься. Месяц, не больше. Решишь, что барахтаться в постели какого-нибудь вонючего козла куда веселее, чем честно трудиться. Мы таких уже видели.
— Я хочу попробовать, — сказала Феодора покорно, и тогда начальница спросила сердито:
— Умеешь прясть?
Феодора отрицательно покачала головой.
— Мы должны еще и учить тебя? Этого недоставало! Берись, пробуй, но если не получится — придется тебе убираться, поняла?
— Да.
Когда ее раздражение улеглось, начальница подвела Феодору к женщине с печальным и бледным лицом, сидевшей в углу.
— Это Миола. Она глухонемая. Смотри, как она работает. Пока не научишься, твоя работа будет числиться за ней. Давай, усаживайся рядом.
Феодора опустилась на пол у ног Миолы. Раньше она много раз наблюдала, как трудятся прядильщицы, но впервые видела прялку и веретено так близко. Сноровка, с которой работала глухонемая, поразила Феодору. Миола, погруженная в мир тишины, не поднимала головы, ее ловкие пальцы отщипывали пряди отмытой шерсти с прялки, формировали нить и пропускали под крючок на острие веретена. Потом Миола запускала веретено. Она подправляла его правой рукой, а левой придерживала прялку, пуша на ней чесаную шерсть.
От природы сообразительная, Феодора через несколько дней научилась сучить тонкую ровную нить и не нуждалась больше в наставнице. Из-под проворных пальцев девушки выходила пряжа высокого качества. Она решила остаться в мастерской, но быстро поняла, что лучше быть наедине со своими мыслями, чем часами слушать глупую болтовню товарок. Феодора сняла домик за Большим базаром, неподалеку от городской тюрьмы. Неожиданно она обнаружила, что получает удовольствие от работы. Прядение пришлось ей по душе. Тонкие пальцы Феодоры часами сучили нить и вращали веретено, а мысли летели далеко-далеко.
По улице Женщин прошел слух, что Феодора вернулась, но оставила свое занятие. Одни говорили, что она обратилась к вере, другие утверждали, что она собирается замуж, третьи — что она больна и не может больше принимать мужчин. Сама она помалкивала. Это было частью их с Македонией плана. Ей нельзя было появляться на улице Женщин, там она могла встретить своих прежних любовников, и слухи о ее возвращении быстро бы дошли до ушей Каппадокийца. Феодора боялась, что тогда ей придется опять исчезнуть.
Иногда к ней заходили поболтать знакомые куртизанки. Феодора жила в бедном шумном квартале, среди ремесленного люда, их сварливых жен и чумазых детей. Соседи неодобрительно косились на гостей странной молодой особы. Эти женщины, увешанные драгоценностями, в дорогих туниках, откуда они?
Пару раз сюда заглядывали Антонина с Хризомалло и уговаривали ее вернуться домой.
— Я не могу тебя понять, — возмущалась Антонина. — Ты — первая куртизанка города. Что тебе мешает быть с нами? Ты потратишь впустую несколько лет, а потом все равно вернешься.
— Что ж, может, и так.
— А что ты будешь делать, когда кончится твой «испытательный срок»? — грустно спрашивала Хризомалло.
— Еще не знаю. Время покажет.
Подруги ходили в недоумении. Но они не оставили без внимания то обстоятельство, что их бывшая компаньонка одета слишком изысканно для простой прядильщицы — дорогая туника, тонкие благовония, косметика. Наверное, решили они, Феодора ждет кого-то или чего-то. И оказались недалеки от истины.
Феодора действительно ждала. Она теперь умела ждать. Но ей выпало самое худшее — ожидание неизвестного, почти несбыточного. Она бережно хранила