Флаерос кивнул.
— И его любовницей, как я слышал.
— И жертвой — когда она ему надоела, — добавил Черные Земли. — К несчастью, она погибла, скорее всего, где-то в Аглирте, а Тарлорн, похоже, тоже уже мертв. Поэтому Джаварр Радужный Дракон считает виновным в смерти сестры меня — и короля Келграэля, и любого другого, кто правит во дворце. Например, Высочайших Князей. У Джаварра Радужного Дракона был Дваер Эмбры. С его помощью этот юнец и попытался меня убить.
Флаерос уже отдышался, но все еще был слишком слаб, и все тело у него болело от ссадин и ушибов.
— А леди Эмбра? Она жива? — негромко спросил бард, зная, что говорит о дочери Черных Земель и что Дваер вращается в опасной близости от него.
Регент беспомощно развел руками.
— Мне неизвестно, что с ней стало — Джаварр сказал только, что отнял Камень. И его судьба мне тоже неизвестна. Надеюсь, он все-таки умер наконец.
— Э-э… надеетесь?
— Я обрушил на него мощь своих двух Дваеров, — мрачно сказал Черные Земли. — Раздался взрыв. Я рванулся прочь от взрыва, и призвал свои Камни, и… сбежал, некоторым образом.
— Некоторым образом? — мрачно переспросил бард, не сводя взгляда с лица регента.
Выражение на лице Эзендора Черные Земли быстро менялось — как будто его обуревало сразу несколько быстро сменяющихся эмоций, которые явственно отражались на лице. У Флаероса был дядя, на лице которого тоже ясно отражались все его мысли и чувства. Но Золотой Грифон всегда был таким спокойным и всегда славился своим самообладанием…
— Взрыв не повредил моему телу, — негромко сказал регент. — Но посредством Дваеров он затронул мое сознание. — Он постучал пальцем по лбу, растерянно улыбнулся и добавил: — Можно сказать, взрыв обжег мое сознание. Память то покидает меня, то возвращается… Какое-то время — наверное, довольно долго, но ты лучше меня сможешь сосчитать дни — я был всего лишь пустой, оцепеневшей и бессмысленной оболочкой себя прежнего. Мне недоставало умения, чтобы правильно воззвать к Дваеру и исцелиться. Но, похоже, сейчас я уже получше, чем был.
— Вы кажетесь мне таким же, как и прежде, милорд, — поспешно сказал Флаерос, чувствуя под рукой холодный камень надгробия.
Он не знал, осмелится ли пошевелиться. Флаерос не хотел нарушить спокойное настроение регента, который разоткровенничался перед ним. Не хотел он и разозлить Грифона — если Черные Земли действительно так… плохо владеет собой, то его ярость может быть ужасна. Но разве стал бы Золотой Грифон сотворять заклинание, чтобы спасти молодого барда, разве стал бы он так много рассказывать Флаеросу Делкамперу — утверждая, что тот нужен Аглирте, — если собирался потом причинить ему вред? Конечно же нет! Однако у человека всего одна жизнь, а бард Делкамперов и без того уже слишком часто подвергал свою жизнь излишнему риску…
Черные Земли слабо улыбнулся.
— Приятно знать, что я все еще могу ввести в заблуждение барда.
А это уже звучало не слишком обнадеживающе. Флаерос решил, что безопаснее всего будет продолжать делать то, что положено делать бардам.
— А что случилось с вашим вторым Дваером? — спросил он. — И если уж на то пошло — с тем Камнем, который использовал Джаварр Радужный Дракон?
Регент улыбнулся и одобрительно кивнул — как будто Флаерос только что прошел какое-то испытание.
— Они оба исчезли во взрыве, — сказал Черные Земли и снова беспомощно развел руками. — Куда они исчезли — не знаю. Я бы почувствовал, если бы они были уничтожены. Я бы тогда, наверное, совсем лишился рассудка. Они перенеслись… куда-то. Мне почему-то кажется, что Камни попали в разные места, но я не могу узнать этого наверняка.
Флаерос кивнул и посмотрел регенту в глаза.
— А что вы собираетесь делать теперь, милорд? — решился спросить он.
Черные Земли пожал плечами и развел руками.
— Теперь, когда моя дочь мертва, все остальное потеряло для меня всякое значение, друг мой бард, — печально сказал он. — Но Трое сотрут меня в порошок, если я позволю проклятым змеиным прихвостням и заносчивым магам, которые никогда в жизни не рубили дрова и не носили воду, заполучить Аглирту!
Черные Земли беспокойно прошелся туда-сюда между надгробиями, потом резко повернулся к Флаеросу и добавил:
— Я заберу с собой столько этих негодяев, сколько смогу, даже если при этом воды Серебряной станут красными от крови!
Как будто в ответ на эти слова, земля содрогнулась. Из кустов и крон деревьев взлетели стаи испуганных птиц и закружились над кладбищем, издавая пронзительные крики.
С низким, гулким рокотом земля содрогнулась еще раз. Флаерос готов был поклясться, что одно из высоких каменных надгробий, древнее, как само кладбище, заметно покачнулось. Волна землетрясения прокатилась со стороны реки — потревоженный Дом Безмолвия застонал, протестуя, — и унеслась дальше.
Флаерос и Черные Земли посмотрели на Серебряную. Над островом поднялось клубящееся облако тьмы — высоко, до самого неба над Долиной — и окутало весь остров Плывущей Пены.
Флаерос Делкампер никогда не видел ничего похожего на этот гигантский багрово-черный столб темноты. Темнота казалась живой и наделенной сознанием. Она угрожающе клубилась над островом, постепенно приобретая угольно-черный цвет. Но не было слышно никаких звуков, обычно сопровождающих лесной пожар или разрушение охваченного огнем замка, — нет, этот дым был тихим. Словно его сотворила магия.
Двое мужчин смотрели на столб черного дыма, который постепенно принял форму гигантской змеи. Змея встала на хвост, чтобы окинуть взглядом черных глаз всю Аглирту. Мелькнул и пропал длинный раздвоенный язык, а потом огромная клыкастая пасть распахнулась, словно желая заглотить целиком все Земли Без Короля и все небо над ними.
Но вот гигантская Змея закрыла пасть и начала таять — не оттого, что дым разносило ветром. Черное облако истончалось и таяло там же, где висело.
Бард и регент смотрели на остров, пока видение не исчезло. А потом Черные Земли протянул сильную, мускулистую руку и рывком поднял Флаероса Делкампера на ноги.
— Идем, бард Делкамперов, — сказал регент Аглирты. — Будь свидетелем и постарайся сочинить действительно хорошую мелодию для своей следующей баллады — «Последняя песнь Громовой Арфы»!
15
ОПАСНО СТОЯТЬ СЛИШКОМ БЛИЗКО К ТРОНУ
ТЕМНОТА развеялась очень быстро — словно с покойника сдернули саван. Ведунья отшатнулась и зашипела от удивления и негодования. Если бы нетерпеливый торговец знал ее лучше, он бы распознал ужас, промелькнувший на ее лице, когда она посмотрела на гадальные карты тантор, разложенные на столе, потом — на купца, а потом — снова на карты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});