А я думала, мы с этим покончили, — холодно отозвалась Линда.
— Им нужна справка, подтверждающая квалификацию социального работника, причем нотариально заверенная и конечно же с печатью.
— Ну разумеется.
— Еще возникла проблема с подтверждением ваших заработков. Они не понимают, что такое свободная профессия. Социальный работник должен написать письмо с опровержением ранее предоставленной информации и указанием, что на самом деле вы домохозяйка.
Сэра торопливо перешла к следующему пункту:
— Они считают, что британский департамент здравоохранения недостаточно компетентен. Уверяют, что им прислали не тот закон об усыновлении, который требуется. Им нужен закон о международном усыновлении.
— Я не понимаю, о чем идет речь.
— Григорий говорит, подойдет любой текст объемом в одну страницу, лишь бы в нем говорилось об усыновлении детей из-за рубежа.
Было ясно, что для Линды этого уже более чем достаточно, но выбора у Сэры не было, и ей пришлось читать список дальше.
— Еще они требуют согласие местного совета на предоставление ежегодного отчета о том, как идут дела у приемного ребенка. Представляете?
Эти же самые чиновницы два года назад упекли Ваню в психушку, и плевать они хотели, жив он там или умер.
На другом конце провода воцарилось молчание, но у Сэры оставался еще один, последний, пункт. Линда должна получить новую справку из полиции. Прежняя для российских чиновников уже устарела. Линда не выдержала:
— В Скотленд-Ярде сказали, что она действительна три года. Им этого недостаточно?
— Может быть, они считают, что за это время вы могли стать гангстером из Ист-Энда?
Наконец-то Линда издала нечто напоминающее смешок. И тут же раздраженно добавила:
— Судя по всему, их претензиям не будет конца. У меня есть только одно объяснение. Эти женщины ненавидят Григория. Они ему мстят. Я видела это собственными глазами. Это безнадежное предприятие.
— Знаю, вам тяжело. Но вспомните, как вы отлично уладили все с английской бюрократией. С российской вы тоже справитесь. Я уверена, у вас получится.
Но Линда не попалась на эту удочку. Она сказала, что совершенно измотана. А оформление и переоформление пакета документов съело почти все собранные деньги.
Линда все-таки нашла в себе силы получить документ, подтверждающий квалификацию социального работника. Она сама поехала в Хитроу, чтобы убедиться, что письмо не задержится в дороге. После этого она сказала, что ей нужен перерыв, так как она больше ни на что не способна, однако подтвердила свою решимость усыновить Ваню. И телефон замолчал еще на две недели.
Приближался отъезд Сэры и Алана, а у них еще оставалось много дел. Сэра, как могла часто, навещала Ваню, выполняя за сотрудниц Адели их работу. Она ходила с ним, поднималась по лестнице, подолгу разговаривала и поддерживала в нем надежду. Ваня постоянно спрашивал, когда будет суд и когда он поедет в Англию.
Однажды Сэра принесла ему леденцы на палочках.
— Можно их грызть?
Сэра утвердительно кивнула.
— Нет, неправда. Линда сказала, что грызть нельзя.
Линда стала центром его вселенной, фокусом его надежд и авторитетом во всех вопросах. Она не дала ему любви, но указала ее границы, так что Ване ничего не оставалось, как придерживаться ее правил.
— Позвони маме, Сэра, скажи, что я скучаю, что я сильно скучаю.
Сэра объяснила, что у Линды возникли трудности со сбором документов для усыновления. Ваня внимал каждому ее слову.
— Я все думаю, как помочь маме. Вот бы все документы собрали уже завтра! Ну, или хотя бы послезавтра. — Ваня немного помолчал. — А я пока буду собирать документы для Юли. Чтобы она тоже могла уехать.
Он все время вспоминал дни, когда Линда была в Москве. Вспоминал, что в некоторые дни она к нему не приходила, и ему говорили, что она "заболела*. Ом не мог понять, как это так бывает.
— Помнишь, она все время заболевала, а лотом вдруг сама по себе выздоравливала?
Вернувшись в Англию, Линда полностью сосредоточилась на внуках и сыне. Когда Сэра дозвонилась до нее, она не задала ни одного вопроса о Ване, не выразила о нем никакого беспокойства.
Сэра понимала, что одна не справляется, но, к счастью, ей на помощь пришли три вполне подготовленные женщины. Первой была Рейчел, здравомыслящий юрист и специалист по переговорам. Она дважды виделась с Ваней и сразу же прониклась к мальчику искренней симпатией. Не раздумывая она бросилась помогать со сбором документов. Но главное, она согласилась сама звонить Линде.
Второй была Энн, социальный работник, с ангельским терпением слушавшая бесконечные жалобы Линды. Она согласилась посетить дом ребенка и вынести независимое профессиональное суждение о Ваниных способностях. Ей было очевидно, что ребенок травмирован неуверенностью в будущем. Кроме того, его крайне беспокоило отсутствие писем от Линды.
Ну и наконец, Мэри, американский психолог, эксперт по проблемам усыновления и приемных семей. Вместе с Игорем, молодым российским адвокатом, она колесила по России, добывая медицинские визы в Америку для российских сирот, — ни дать ни взять Бэтмен с верным Робином. Казалось, ее энергии нет предела. Срок действия ее собственной визы давно истек, однако она каким-то образом ухитрялась проходить все милицейские проверки. Обычно она делала вид, что не понимает ни слова, пока проверяющим не надоедало с ней возиться и они не отпускали ее на все четыре стороны. Сэра познакомилась с Мэри в больнице, где обе навещали Эльвиру, подружку Вани. И Мэри незамедлительно предложила свою помощь в Ванином деле.
Как только заработал новый комитет поддержки Вани, объявился Григорий. Его сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. К этому часу паковщики уже носились по Сэриной квартире, как стая саранчи, демонстрируя поразительный сплав чудес эффективности с полнейшим отсутствием здравого смысла: им, например, ничего не стоило упаковать грязную пепельницу вместе с окурками просто потому, что та попалась под руку.
— Назначена дата судебного слушания, — объявил Григорий, в голосе которого вдруг прорезались властные ноты. — Седьмое июля.
Сэра остолбенела:
— Какого черта? Не может быть!
— Я вдрызг разругался с тетками из министерства. Они бы так и тянули кота за хвост. Поэтому я перешел к плану Б и отправился прямо к судье.
Краем глаза Сэра заметила,