ещё и Гирта Джаапа, Бронкхорст занервничал.
Со слов адвоката Шылоо, бедняга Джаап после визита к нему комедиантов, сразу же сделал два звонка: первый кальмару, предупредив кхэлийца, что к нему скоро приедут, второй Бронкхорсту. Таким образом, вроде бы умный нотариус этим глупым поступком подписал себе приговор. Джаап попросил у Бронкхорста защиты, но тот решил, что убрать свидетеля намного проще, чем защищать.
Господин Шылоо, увидев по новостям, что произошло с нотариусом, сразу понял: это сделали не комедианты, и потому принял правильное решение — на время спрятаться. И спрятался он там, где, по его мнению, его не могли настигнуть ни Лёха с Жабом, ни люди Бронкхорста. Он быстро написал сам на себя донос в налоговую службу Олоса и обеспечил себе быстрый арест.
В тюрьме кальмар рассчитывал, просидеть до того момента, как Бронкхорст расправится с комедиантами. В том, что это рано или поздно произойдёт, кхэлиец не сомневался. После чего он планировал доказать несостоятельность доноса и выйти на свободу. К этому моменту он снова стал бы не опасен для Бронкхорста, и мог не переживать за свою жизнь.
Но господин Шылоо сильно ошибся — по иронии судьбы единственное место, где Лёха с Жабом могли его настичь, была именно окружная тюрьма Олоса для ожидающих суда, которой руководил полковник Гоку Тынх, кровожадный, но справедливый.
Беглые рабы господина Бронкхорста были настолько шокированы полученной информацией, что поначалу даже отказывались верить услышанному. Но стонущий от боли адвокат, зажимающий разгрызенное крысой щупальце, не походил на существо склонное в такой ситуации обманывать. Поэтому комедиантам пришлось смириться с открывшимися фактами.
При этом Лёха с Жабом совершенно не представляли, зачем они могли понадобиться загадочному Бронкхорсту. На этот счёт у них не было даже предположений. Но зато теперь появилось чёткое понимание — уйти от проблемы, не разрешив её полностью, у комедиантов точно не получится.
— Ладно, в принципе всё ясно, — задумчиво произнёс Ковалёв, осознавая при этом, что ему совершенно ничего не ясно. — Теперь пока Бронкхорста не поймаем, дополнительных подробностей не узнаем. Отсюда задача — найти этого гада! Давай всю информацию про него! Всё, что знаешь! Где, с кем, как, зачем и всё остальное!
— Мы не знаем! Мы честно не знаем, мы все дела вели через Тида, Астигара Тида — затараторил кальмар, опасливо поглядывая на начальника тюрьмы. — Честно, не знаем!
— Хорошо, — согласился Лёха. — Верю. Тогда говори, как найти Тида? Где живёт? Где работает? Где отдыхает?
— Мы не знаем, он сам всегда звонил нам.
— У... — мрачно протянул Ковалёв. — Мы опять в секретики играем? Что ж, жаль твой пухленький животик.
— Нет! Не надо нас мучить! Мы правду говорим! — завопил кальмар.
— А что нам с твоей правды? — мрачно сказал Жаб. — Нам нужна информация. Как мы этого Тида искать будем, если ты ничего ценного про него сказать не можешь?
— Мы знаем лишь, что он живёт в Тропос-сити, — простонал адвокат. — И ещё он коллекционер! Он просто помешанный! Его главная страсть — коллекция антиквариата Лифентра! Это его слабость, особенно картины периода гонений. Он не пропускает ни одного аукциона, мы несколько раз, кстати, там и встречались. Да! Вот ещё! Он всё пытался уговорить господина Чэроо, чтобы они продали ему какую-то картину этого периода. Но господин Чэроо всегда отказывались.
— А зря. Пообещал бы продать, может, и не улетел бы в сломанной капсуле в открытый космос, — предположил Лёха. — Картины Лифентра периода гонений, значит? Не густо, но хоть что-то. Надеюсь, этот Тид хоть знает, где Бронкхорста искать?
— Безусловно! Он его правая рука!
Сказав это, господин Шылоо поморщился от боли, посмотрел на своё окровавленное щупальце и добавил:
— А нельзя нам поскорее перевязку сделать и обезболивающее дать?
— Это не к нам, — равнодушно ответил Жаб. — Ты лучше скажи, кто именно принимал решение об отправке неисправной капсулы в открытый космос?
— Особо никто и не принимал, Бронкхорст и Тид обсуждали это как само собой разумеющееся.
— То есть, они оба виновны в гибели всех существ в капсуле? — уточнил амфибос.
— Да, — подтвердил кальмар.
— У меня вопросов к нему больше нет, — сказал Жаб, посмотрев на Лёху. — А у тебя?
— Только один остался, — ответил Ковалёв другу, посмотрел на кхэлийца и спросил: — Скажи, как вы эту гадость жрёте? Хэнлорыж ваш.
— Это вкусно, — искренне ответил кальмар.
Лёха усмехнулся и крикнул в сторону полковника Тынха, который, казалось, уже задремал на своём стуле:
— Мы всё!
Начальник тюрьмы встал и подошёл к комедиантам.
— Вы уверены, что спросили его обо всём, о чём хотели? — поинтересовался цванк. — Потому как, напомню ещё раз, второго шанса поговорить с ним у вас не будет.
— Уверены, — сказал Лёха, а Жаб подтвердил слова товарища убедительным кивком.
Полковник тоже кивнул, давая понять, что принял такой ответ, после чего сказал охранникам:
— Вы знаете, что делать.
Охранники-цванки тут же отстегнули господина Шылоо от кресла и поволокли его к выходу.
— Нам бы перевязку и обезболивающее побыстрее! — успел крикнуть адвокат прежде, чем его вывели из спортзала.
— Что теперь будет с нашим другом? — спросил Ковалёв полковника, после того как увели кхэлийца.
— Ничего хорошего, — ответил Гоку Тынх. — Вы же понимаете, что утром он первым делом встретится со своим адвокатом и всё ему расскажет. Мне бы этого очень не хотелось. Думаете, легко цванку на Олосе дослужиться до начальника тюрьмы? Я не хочу всё потерять из-за какого-то продажного адвоката. К тому же, надеюсь, после того как крысы съедят такого уважаемого члена общества, у нас наконец-то проведут нормальную дезинфекцию.
— А ты всё пытаешься совместить полезное с ещё более полезным? — Лёха попытался перевести в шутку неприятную тему.
— Ну а что? — цванк пожал плечами. — Судя по всему, этот адвокат был не очень хорошим существом, так пусть хоть какую-то пользу принесёт обществу.
— И ведь не поспоришь, — согласился Ковалёв. — Надеюсь, вы его хоть перед этим вырубите? Не живьём же его крысам отдадите?
— Нельзя его вырубать. Будет экспертиза, проверят всё. Поэтому придётся ему потерпеть, — мрачно ответил полковник.
— Жестоко.
— Будем считать, что ему не повезло. К тому же моим братьям в той капсуле тоже нелегко было. Я