бы отдал за такой дар. Вонь была настолько сильной, что перехватывало дыхание и кружилась голова.
Жабу было немного легче, он хоть и испытывал те же ощущения, но по крайней мере избежал головокружения, так как на него не действовали эфирные масла, запредельная концентрация которых потихонечку травила и сводила с ума его друга.
«Как же можно жрать такую гадость, — думал Лёха, пытаясь устроиться в ящике поудобнее. — Больше получаса я здесь не протяну».
Но бравый штурмовик и в этот раз ошибся. Залезая в злополучные ящики, комедианты не могли и предположить, что проведут в них почти двенадцать часов. Примерно через час после того, как они разместились среди спелых плодов хэнлорыжа, передавив большую их часть, отчего вонь стала окончательно невыносимой, ящики перевезли на какой-то склад, где они и дожидались погрузки на корабль.
И что самое ужасное — всё это время комедианты слышали, как вокруг контейнеров с хэнлорыжем кто-то ходил, разговаривал, время от времени ставил какие-то штампы на сами ящики. Вариантов вылезти не было, контейнеры стояли в очень оживлённом месте.
Когда наконец-то их погрузили на корабль, Ковалёв стал жадно прислушиваться, в надежде как можно быстрее услышать шум двигателей, чтобы в безопасности покинуть ненавистный ящик. Во время перелёта в грузовом отсеке явно не должно было находиться ни одной живой души, кроме двух отчаянных ребят, что путешествуют в коробках с хэнлорыжем.
«Ещё чуть-чуть, ещё рано, ещё не взлетели, надо ждать, — мысленно отговаривал себя Ковалёв от того, чтобы не выскочить раньше времени из контейнера. — Вот же зараза, глаза режет похлеще лука».
Комедиант сомкнул веки, чтобы хоть как-то защитить глаза от едких испарений эфирных масел хэнлорыжа.
— Лёха! Ты живой, вообще? Очнись! — послышался голос Жаба.
Ковалёв открыл глаза. Над ним склонился друг, крышка ящика была сорвана, вокруг ваялись раздавленные плоды кхэлийского деликатеса.
— Ну ты меня напугал. Я уже полчаса не могу тебя в чувство привести. Думал, ты совсем отравился, — сказал Жаб, который выглядел всерьёз перепуганным и говорил намного быстрее, чем он обычно это делает.
— Какие полчаса? — удивился Лёха. — Я только глаза закрыл. Тут же открываю — вижу твою морду. Что случилось?
Ковалёв попытался вылезти из ящика, но его повело в сторону, и он упал.
— Говорю же, отравился, — с сочувствием произнёс амфибос и помог другу выбраться.
Лёха попробовал очистить одежду от налипшей мякоти хэнлорыжа, но у него мало что получилось.
— Мда, видимо, здесь поможет только смена гардероба, — сказал комедиант, в отчаянии махнул рукой и обратился к товарищу: — Ты сам как?
— Нормально, уже осмотрелся. Есть хорошая новость, пойдём!
Жаб пригласил друга подойти к двум стоявшим в противоположном углу грузового отсека контейнерам. Ковалёв подошёл к ним и прочитал надписи на боковых стенках.
— Скажи, дружище, когда нам в последний раз так везло? — спросил Лёха, улыбаясь во все зубы и не имея ни желания, ни сил скрывать свою радость.
— Нам, вообще, давно не везло, — грустно констатировал печальный факт амфибос.
— Может, кончилась чёрная полоса? Ты не в курсе, сколько отсюда до Олоса лететь?
— Здесь совсем рядом, часов восемь без гиперпрыжков. Они поэтому и обслуживают Олос, что так близко находятся. Транспортные расходы минимальные, обычные грузовые шаттлы используют, без гипердвигателей.
Ковалёв ещё раз оглядел стоящие рядом контейнеры и размял плечи.
— Думаю, раньше времени туда лезть не стоит, — сказал он. — До посадки смело можно на полу посидеть, а то у меня и так все кости ноют.
— Это точно, — согласился Жаб. — Ты поспи лучше, а я тебя разбужу, как прилетим.
Лёха не стал спорить с другом, он быстро устроился на полу, положив под голову сложенный в несколько раз кусок брезента, оторванный от одного из ящиков. В грузовом отсеке было довольно-таки холодно, но бывший штурмовик привык спать и не в таких условиях. Через минуту, после того как его голова коснулась поверхности грязного брезента, он уже смотрел первый сон.
Как обычно бывает в таких случаях, сколько бы ты ни спал, но если хорошо не выспался, то после пробуждения всегда кажется будто ты только что уснул, а тебя сразу же подняли.
— Уже? — пробурчал недовольный Ковалёв, после того как Жаб его растолкал. — Прилетели, что ли? Я, наверное, когда вся эта ерунда закончится, неделю отсыпаться буду.
— Лишь бы закончилась. Давай быстрей прятаться, в любой момент сюда могут войти, мы приземлились.
Сказав это, Жаб быстро запрыгнул в один из двух контейнеров, примеченных комедиантами в начале полёта. До конца не проснувшись, Лёха залез во второй, втайне надеясь додремать в ящике.
Едва друзья обустроились в своих новых укрытиях, в отсек вошли работники порта в сопровождении роботов-погрузчиков, и началась выгрузка. Контейнеры с комедиантами достали в первую очередь. Их вместе с ещё несколькими такими же сразу отвезли на грузовой перрон, где и оставили под присмотром робота-охранника.
Через некоторое время к перрону подъехал транспортёр полицейского управления Олоса. Из транспортёра выскочил полицейский-цванк и протянул охраннику электронную накладную. Робот достал планшет, что-то в нём отметил и вызвал погрузчиков, которые быстро запихали контейнеры в транспортёр. Причём сначала погрузили контейнеры с комедиантами, а все остальные поставили сверху. Таким образом, Лёха с Жабом оказались взаперти.
Почти сразу же транспортёр тронулся в путь. Сидя в контейнере, Ковалёв отметил, что их везут по хорошей дороге. Ехали около двух часов, а затем транспортёр остановился и выключил двигатель. Почти сразу же послышались голоса, и Лёха приготовился к встрече со своими освободителями из контейнерного плена.
— Открывайте быстрей! — донёсся до комедианта знакомый голос. — Почему их, вообще, вниз поставили?
— Не мы же ставили, — ответил второй голос, незнакомый.
— А почему не проконтролировали? Я вас поубиваю, если хоть одна ягодка помялась!
Лёха изо всех сил пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах он слышал этот голос, но у него ничего не получалось. Голос был мягким, немного высоким и принадлежал явно не человеку. И Ковалёв его точно уже слышал, возможно, всего один раз. Но было в этом голосе нечто такое, что заставило Лёху запомнить его навсегда. Только вот что?
Пока Ковалёв предавался воспоминаниям, приоткрылась крышка контейнера, и в глаза беглому легионеру ударил свет. Настолько яркий, что Лёхе пришлось прищуриться.
— Это ещё что? — знакомый голос перешёл на визг. — Что там такое? Кто это? Почему так