Читать интересную книгу Возраст гнева - Сергей Самаров

Психологи уверяют, что у каждого человека, обремененного тайной, время от времени возникает страшное желание так называемой «саморасконсервации». Это когда человек чувствует, что у него в одном месте торчит шило и единственный способ это шило удалить — рассказать кому попало то, что знаешь. На этот случай в регионах проживания бывших спецназовцев предусмотрен куратор. К куратору можно обращаться в том числе и за решением разных насущных жизненных проблем. Он в состоянии, например, достать бесплатную путевку на отдых. К нему необходимо обращаться и когда наступает момент «саморасконсервации». Обычно куратор упаивает человека до поросячьего визга и выслушивает все, что тот скажет. Выслушивает сам, без присутствия посторонних. После такого откровения бывший спецназовец снова наглухо закрывается и молчит еще несколько лет, до следующего срыва. И все это время он неизменно находится под постоянным приглядом бдительного куратора.

Я в закрытых операциях участия не принимал. И потому пригляду куратора не подлежал.

Мысли опять вернулись к минувшему вечеру. Итак, один дагестанец. Два таджика. О чем это может говорить? Это может говорить, что они стали друзьями, встретившись в нашем городе. Сдружились на какой-то почве. Миграционные документы у таджиков в порядке. Официально трудоустроены в строительно-монтажной фирме. Дагестанец работает на вещевом рынке охранником. Проживают все в разных местах. И общего у них только эти бритые головы и коротко стриженные бороды. Выбритые головы и бороды могут говорить о том, что все трое — истинные мусульмане. Но что это может дать следствию? А ничего. Минувшим вечером на допросах пострадавших я не присутствовал, поскольку слегка устал после долгой поездки, из которой только накануне вернулся. И ничего о бандитах не знаю. Но узнать хочется, как и капитану Сане. Впрочем, я планировал в течение дня выбрать время и посетить свой районный отдел внутренних дел, чтобы навести справки.

Происшествие более чем интересное. Если эти уроды — боевики некой системы, то вполне допустимо, что нападению может подвергнуться еще кто-то. Хотя бы тот же подполковник Скоморохов, человек уже немолодой и, как я предполагаю, не такой способный к самообороне, как капитан частного сыска.

На счету Скоморохова тоже много командировок на Северный Кавказ, и наверняка там найдутся желающие ему отомстить. И тут только, думая о подполковнике Скоморохове, я понял, чем вызвана такая активная деятельность капитана Сани. На Северном Кавказе воевал и убитый майор спецназа внутренних войск Равиль Эмильевич Сарафутдинов. Не было ли нападение на меня связано с нападением на Сарафутдинова? Сам я как-то до такого не додумался. Не хватило сыскного опыта. А вот капитан Радимова сразу разглядела связь между этими событиями.

Ей опыта хватило…

* * *

Кто-то громко постучал в дверь и вошел тут же после приглашения капитана Сани. Вошедший был в гражданской одежде, носил щегольские и немного смешные тонкие усики, не слишком идущие его круглому лицу. К тому же они были заметно подкрашены, как и лохматые брови. Вообще, с его лицом такие усики сочетались, как галстук-бабочка с сапогами.

Человек старательно улыбался капитану Радимовой, но косился на меня и не торопился говорить комплименты хозяйке кабинета, хотя, как мне подумалось, глядя на слащавый облик вошедшего, заготовил он их с десяток. Человек положил на стол тонкую папку уголовного дела.

— Просили вам передать, Александра Валерьевна. А я к Котову. Нужно срочно решить несколько вопросов. Он у себя?

— Должен быть у себя. Сегодня оперативки нет. Спасибо, — капитан Саня протянула усатому руку и вложила в рукопожатие всю свою женскую силу (это я понял по ее напряженному лицу). Но мужчину она этим не удивила. Похоже, у него самого была неслабая рука.

Гость вышел.

— Вы еще не знакомы? — спросила Радимова, заметив, как я среагировал на появление гостя.

— Не имел чести.

— Это начальник уголовного розыска района, как раз он ведет дело о нападении на вас. Я дело забрала, потом оформлю это документально. Раз не успели познакомиться раньше, теперь и вовсе встретитесь нескоро. Расследование буду вести я.

— Я вчера с кем-то долго беседовал. Но не с ним — с кем-то другим. Человек задал мне много вопросов касательно Северного Кавказа. Очень любопытный. Майор какой-то. Больше интересовался бытовыми условиями…

— Наверное, дознаватель. Сейчас в области готовят группу полицейских, которые поедут на полгода в Дагестан. Потому и вопросы такие. Я тоже хотела, как говорит Котов, улизнуть от срочных дел, но женщин они туда не берут.

— Да, я тоже тогда подумал что-то подобное. Это я о дознавателе… И о Кавказе. Было слишком много бытовых вопросов. Больше, чем вопросов, относящихся к нападению на меня.

Радимова только раскрыла папку, принесенную начальником районного уголовного розыска, как ей позвонили на один из трех стационарных телефонов, стоящих на столе.

— Дежурный, — сообщила капитан. — Наверное, это гости из ФСБ. Им пропуска обычно не выписываются.

Она поговорила по телефону, положила трубку и сообщила как раз тогда, когда раздался стук в дверь:

— Прибыли следователи. Войдите.

Первым вошел подполковник Лихачев. За ним как-то неуверенно, почти бочком, вошел полковник Свекольников. Я вспомнил, как по-хозяйски, с бутылкой коньяка в руке, входил он в кабинет капитана из уголовного розыска подмосковной Истры. Тогда он чувствовал себя куда наглее. Тогда ему еще не предъявляли обвинения в убийстве, и какой-то капитан частного сыска, к тому же инвалид, не обвинял в преступлении полковника такой серьезной службы, как ФСБ. Сейчас Свекольников стеснялся явно не хозяйку кабинета.

Капитан Саня встала при появлении старших офицеров. Я вставать не пожелал. Продемонстрировал свою свободу гражданского человека, за что был награжден одобрительным и улыбчивым взглядом Радимовой и почти возмущенным взглядом подполковника Лихачева. Но «командовал парадом» в данной ситуации не он, а полковник Свекольников, который старался быть незаметным и никаких возражений против неуважения к старшим по званию со стороны отставника-инвалида не высказывал.

— Присаживайтесь, товарищи офицеры, — Радимова показала на ряд из пяти стульев у стены. Я не собирался никому освобождать уже привыкшее ко мне мягкое кресло. О чем красноречиво говорила моя гордая поза: я сидел, забросив ногу на ногу. Намного вольнее, чем по стойке «вольно». — Вы, кажется, по касательной знакомы с капитаном частного сыска Тимофеем Сергеевичем Страховым?

— Это что за должность такая — капитан частного сыска? — недовольно проворчал подполковник Лихачев. — Что-то я не слышал, чтобы уставы частных детективных компаний содержали пункты о присвоении военных званий.

— Это не должность, а виртуальное звание, — возразил я. — Именно виртуальное. Вы же не возражаете, когда говорят, к примеру, «капитан уголовного розыска». Это звание тоже не военное, а служебное. И никак не соответствует воинскому званию капитана. Просто не соотносится с воинским званием. И «капитан частного сыска» тоже с моим воинским званием не соотносится. Воинское звание мне присваивалось приказом министра обороны, — спокойно ответил я. — А другой приказ того же по названию, а не по фамилии министра отправил меня в отставку, как вы, вероятно, знаете, по инвалидности. Но звания меня никто не лишал, я даже имею право на ношение воинской формы одежды, государственных наград и наградного оружия. Это — что касается воинского… А что касается служебного, то я не буду возражать, если меня кто-то когда-то назовет «генералом частного сыска». Это будет только отражением моих заслуг, на которые я в будущем рассчитываю. Но пока, как отставной армейский капитан, не возражаю против «капитана частного сыска».

— Тогда почему вы, капитан, так относитесь к субординации? — Лихачев переглянулся с полковником, из чего я сделал вывод, что он переживает не столько за неуважение к своим погонам, сколько старается повысить служебный статус своего спутника, который косвенно был начальником и для него.

— Потому что в настоящий момент я не ношу погоны, — ответил я сухо и умышленно не добавил к своим словам, как бы полагалось по той же субординации, «товарищ подполковник». — Хотя костюм мой и камуфлированный, и вполне военного образца. Если я правильно вас понимаю, Леонид Юрьевич, вы так рвались со мной встретиться именно для того, чтобы высказать мне данное нравоучение?

Это прозвучало жестко и резко, хотя и не грубо. При этом градус тона показывал, что я готов перейти и на грубость. Капитан Радимова снова посмотрела на меня с явным одобрением. Ей, видимо, тоже не слишком нравилась манера общения этих двух представителей основной государственной спецслужбы. Но положение капитана Сани не позволяло ей вести себя свободно. А мне моя служба это вполне позволяла.